Искусство соблазна - Айвори Джудит (электронная книга .TXT) 📗
— Я... я не хочу идти в тюрьму. — Эмма готова была сымитировать плач, но слезы, самые настоящие, подкатили к глазам. Она и сама удивилась. Но Эмма действительно совсем не хотела идти в тюрьму.
Тюрьма — это то место, где умерла Джоанна, сестра Зака. Из-за тюрьмы они прекратили свои игры в Лондоне. Эти игры балансировали на грани закона, где поймать трудно, еще труднее предъявить обвинение, поскольку жертвы мошенников сами, как правило, по уши в грязных махинациях. Но если уж преступников ловили, то сроки назначали, исходя из тех же принципов, что и штрафы за убиение овец в Йоркшире, — судьи были чертовски рады тому, что им удалось схватить ускользающих преступников. Джоанну приговорили к пожизненному заключению, но в ее случае это пожизненное длилось всего год и три месяца.
Причин для того, чтобы вести спокойную, честную жизнь, было вполне достаточно. Но в данном случае выбора у Эммы не было — в тюрьму она идти не хотела.
— Я... я полагаю, что могла бы предпринять меры чтобы не попасть в тюрьму. — Господи, ей придется вместе с ним идти грабить его дядюшку, если не удастся придумать иной выход.
Он заморгал. Выглядел он довольно растерянно. Наконец после раздумий переспросил:
— Серьезно?
— Да, честное слово.
Он взглянул на кровать. Он не хотел, само вышло. Он покачал головой, как будто мог таким образом избавиться от навязчивой мысли.
— Только не это, — быстро и тревожно сказала Эмма, напряженно вытягивая шею.
Он собирался сделать вид, что она все поняла неправильно, что этой искорки во взгляде вовсе не было, что он даже помыслить не мог о том, чтобы поставить на кон ее тело, угрожая ей тюрьмой и прочими бедами.
— Вы должны знать, — терпеливо пояснила она, чтобы его не обнадеживать, — я не сплю с мужчинами ради денег или еще ради чего. Только по своему выбору. — Это решение она приняла давно и всегда ему следовала. И в этом смысле считала, что ей есть чем гордиться. Нельзя сказать, что в ее жизни не было ситуаций, когда, поступись она принципами, все было бы куда легче. Но в этом вопросе Эмма была весьма принципиальна. И та ситуация, в которой она оказалась сейчас, ничего не меняла.
— Со многими переспала, да? — спросил он скорее с любопытством, нежели с осуждением.
— Нет. — На самом деле спала-то она только с одним мужчиной — собственным мужем. И еще давно почти переспала с одним семнадцатилетним парнем. Эмма упрямо сжала губы.
— Ты пойдешь в тюрьму, — сказал он и, ткнув в нее пальцем, приказал: — Жди меня здесь, — и фыркнул, довольный своей шуткой.
Как смешно. Велеть беспомощной женщине, которую сам связал, ждать его.
— Очень забавно, — процедила она, но, когда Стюарт исчез из поля зрения, в панике воскликнула: — Вы где? Вы куда пошли? Не надо!
— Чего не надо? Искать чертова шерифа, что бы он забрал тебя в тюрьму, как ты заслуживаешь?
— Да. Нет. Ладно, не надо... — И быстро, запальчиво: — Я скажу им, что вы взяли большую часть денег себе.
— А я покажу им парик. Тебя они сегодня уже видели, знают, в каком ты номере. Нет ничего, что указывало бы на меня. Это все ваше — ваше преступление, мисс Маффин. Кстати, а как вас зовут?
— Эмма.
— Эмма? — Он вновь подошел и очень внимательно, изучающе стал на нее смотреть. — Как мило.
Эмма отвернулась. Ей пришлось выдержать еще одну странную битву с чувством униженности и в то же время какого-то непостижимого родства, которое уже соединило их. Она не хотела испытывать к нему то, что испытывала.
— Оно вам больше подходит, — одобрительно заметил он.
«С чего он взял?» — подумала она и, чтобы отвлечься, сказала:
— Да, у меня есть мысль насчет вашего дяди. — Господи, хоть что-нибудь, лишь бы выбраться из этой ямы.
Он нахмурился. После нескольких долгих секунд молчания он произнес:
— Я слушаю.
— Что... — Эмма ощущала почти физическую боль от того, что собиралась сделать. Но выбора не было. — Что он у вас взял? Сколько это стоит?
— Дело не в денежном выражении этих вещей, я уже говорил вам. — Он пожал плечами. — Должен сказать, что мой отец был жестоким человеком, и его младший брат временами очень на него похож. Леонард тоже кое-что получил. Не виконтство и не то, конечно, что он в своей жадно сти хотел получить. — Затем последовала пауза. Если Эмма правильно его поняла, он хотел сказать, что эти две вещи вернуть будет куда труднее, чем просто деньги. — Леонард отрицает это, но статуэтка у него. Я знаю, что статуэтка у него. Я хочу ее вернуть. Он приезжал в Данорд до меня и постарался вывезти все ценное, но эта статуэтка мне особенно дорога, не говоря уже о том, что она стоит целое состояние. И еще он взял, будь он неладен, серьги моей матери, единственные серьга, которые, как мне помнится, она носила. Я хочу вернуть то и другое — серьги и статуэтку. — Стюарт приподнял бровь. — Вы сможете их добыть?
— Да. — Нет. Кто знает? В этот момент она готова была пообещать ему все, что угодно. Пора как-то обосновать свое обещание. — Я думаю, мы можем устроить «мешок со взрывом».
Она добилась своего. «Мешок со взрывом» его заинтриговал. Она видела, как блеснули его глаза на маячившем сверху перевернутом лице.
Сможет ли она это устроить? И хочет ли? Вот в чем дело. Имелось множество серьезных причин вообще не начинать. Во-первых, в последний раз, когда она играла в эту игру, четверо были ранены, в том числе и она сама.
— Хотя прямо сейчас я не могу, у меня есть дела. Мои овцы...
— Кто сейчас заботится о ваших овцах?
— Мой сосед. Хотя утром перед отъездом я все переделала, даже хлеб испекла. Я пеку хлеб для всех соседей...
— Мой повар испечет его.
— На полдеревни...
— У нас много новых печей.
— И кошка...
— Тот, кто приглядывает за овцами, мог бы...
— Я делаю много других вещей...
— Составьте список.
— Некоторые из этих дел могу сделать только я, — упорно настаивала она.
— Незаменимых людей нет, Эмма, — презрительно скривив рот, назидательно заметил виконт.
«Эмма». Итак, теперь они были на равных. Обращались друг к другу запросто, по имени.
— Составьте список, — повторил он. — Сколько времени отнимет этот, как его? «Мешок с...» С чем?
— С хлопушкой. «Мешок с хлопушкой» для статуэтки.
«Да, — подумала Эмма, — что может быть хуже пули?
Если он продержит меня в таком положении еще минуту, я просто не выдержу».
— А серьги мы попробуем получить иным способом. Кстати, что ваш дядя любит? Искусство? Биржевые игры? Азартные игры?
— Азартные игры — точно. И искусство, позор на его трусливую задницу. Я думаю, статуэтку он присвоил себе именно из любви к этим двум вещам. — Виконт довольно засмеялся. — Так сколько времени это займет?
Вопрос напомнил о том, о чем она вспоминать не любила. Эмма думала, что этого больше никогда в ее жизни не будет. Стрельба, друзья в тюрьме, возвращение домой, куда она совсем не рвалась. Возвращение, отравленное чувством вины и безысходности, и двенадцать лет медленного умирания. Но ни о чем этом говорить она не стала.
— Чтобы спланировать игру, — начала она перечислять действия, приманить вашего дядю, вовлечь его по уши, заставить его принести статуэтку... — Она мысленно прибавила время, необходимое, чтобы избавиться от этого стула, от этого номера, от этой ошибки, от Стюарта, наконец, и заключила: — Две недели.
— Две недели! — Он был в восторге. — Великолепно! Возможно, в течение этого времени у вас даже будет возможность навестить ваших овец. Я оплачу железнодорожный билет.
Эмма заморгала, пораженная этим приступом щедрости, вызванным к жизни, как видно, оптимистическими ожиданиями или являвшимся следствием врожденного деспотизма.
— Вероятно, такой возможности не представится, но все равно спасибо. Так, может быть, вы меня развяжете? Я ужасно устала от этого.
— И я принимаю все решения, — сказал он. — Я — главный.
Вначале она не поняла, что он имеет в виду. Естественно, из них двоих, находящихся в номере, главный — он. О ней вообще речь не идет: она связанная лежит на полу. Потом она поняла: это он насчет мошеннической аферы с дядей. Стюарт боялся, как бы он сам не оказался жертвой, заодно с дядюшкой.
