Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс (читать бесплатно полные книги txt) 📗

По прибытии в замок Хабердин она стала регулярно советоваться с Джервасом Даффилдом. Вопреки ожиданиям, он не показался ей ни скучным, ни педантичным, но ее пугали его страсть к древним языкам и знакомство с самыми древними и темными периодами истории. Похоже, он отнесся к ней доброжелательно, в отличие от заурядного капеллана и провинциальных супругов – дворецкого и экономки, – и ей не составило труда получить от него необходимую помощь.

Гувернер долго искал на полках классной комнаты и библиотеки подходящие учебники и наконец нашел французский разговорник для путешественников и пособие по грамматике, принадлежавшее ранее сестре графа, леди Миранде Певерел. Вооружившись этими книгами, а также собственным подержанным экземпляром трактата Жана Жоржа Новерра «Lettres sur la danse et les ballets» [21], Розали приступила к своим обязанностям преподавательницы.

Следуя совету мистера Даффилда, она начала заниматься с лордом Свонборо неформально и без жесткой установки. Замок с его множеством роскошных вещей сам по себе был способен пополнить словарный запас. Она учила Ниниана странным и неправильным глаголам во время их долгих прогулок по паркам; ему легко давались цифры, и он бойко пересчитывал сотни ступеней, поднимаясь из подвалов в мансарды. Посещение кухни тоже оказалось полезным: прислуга сообщила Розали множество названий блюд и напитков, и она принялась отыскивать их французские аналоги.

Прежде ей не раз приходилось бывать в английских загородных домах, и ее поразили величие и древность Хабердина. Всезнающий мистер Даффилд объяснил ей, что замок был выстроен в царствование Вильяма Завоевателя, но от прежнего королевского охотничьего дворца уцелел лишь фундамент. В средние века замок служил крепостью, его дополнили тогда две массивные башни-бастионы, и его старейшую часть до сих пор украшал тяжелый, крепко сколоченный деревянный портал. Галереи, увешанные коврами комнаты и коллекция оружия помнили дни, когда рыцари и их дамы бродили по коридорам, а одна по-прежнему называлась «ристалищем». Марчанты купили замок у королей, но их жизнь в нем отнюдь не была мирной. В эпоху гражданских войн старинную норманскую башню непоправимо разрушили войска парламента. Впоследствии из ее камней выстроили часовню и дом дворецкого.

Сосредоточившись, Ниниан продолжал:

– Бальный зал. La grande salle de la danse. Большой короб. La boite. Пуговица. Le bouton. Масло. La beurre.

– Le beurre, – поправила ее Розали.

– Неужели? Diable!

Потрясенная открывшимся в нем талантом ругаться по-французски, она осведомилась, откуда ему известно столь крепкое словцо.

– От вас, – весело откликнулся он. – Вчера во время тренировки вы потеряли равновесие и так сказали.

– Вы не имели права повторять, милорд.

– Несколько раз я слышал, как вы говорили sacrebleu [22], – добавил он, и в его синих глазах мелькнули озорные искры. – И peste [23].

– Зачем только я согласилась с вами заниматься? – посетовала она.

Ниниан схватил ее за руку.

– Пожалуйста, не покидайте меня, мадемуазель. Я буду хорошо себя вести и больше не скажу ни одного грубого слова.

Привязанность молодого лорда заметно возросла за этот месяц в Хабердине, и Розали огорчилась, что он не хочет ее отпускать.

– Не могу же я здесь оставаться вечно, – как можно более спокойно заметила она.

– Но почему? Разве вам здесь не нравится?

– Очень нравится. Но я танцовщица, и мне нужны сцена, оркестр и зрители.

– Когда я стану владельцем замка, то выстрою для вас театр, – торжественно заявил мальчик. – Лучший в мире.

Его слова заставили ее улыбнуться, но она поняла, что Ниниан был искренен.

– Может быть, нам стоит перейти в елизаветинское крыло, – предложила она. – Я сейчас придумала еще один способ выяснить, что вы успели усвоить.

На деревянных стенах галереи висели фамильные портреты, и когда Розали показывала на шелковые рубашки, бархатные камзолы и драгоценности предков Ниниана Марчанта, он точно определил их цвета.

Остановившись у самого выразительного портрета молодой дамы с длинными темными локонами и голубыми глазами, он суховато произнес:

– Это моя мать. Она до сих пор так выглядит, хотя редко улыбается. Сейчас она на водах и с ней ее врач. Пока он не вылечил ее, она была ненормальна. Derangee [24]. Ее зовут Гермия.

– Как красиво.

– У нас семейная традиция – давать дочерям имена в честь шекспировских героинь. Вот почему дочку моей сестры Миры назвали Джульеттой.

Он провел Розали по галерее и вновь ускорил шаги, когда они подошли к большому портрету юноши с каштановыми волосами, ружьем в руках и спаниелем, разлегшимся у его ног.

– Это Джер со своей собакой.

Естественно, Розали сразу узнала своего работодателя – сходство портрета с оригиналом было безошибочным. Художник Хоппнер сумел уловить доброжелательность герцога, столь знакомую девушке, и передал его характерную, несколько странную и экзальтированную позу. Розали не сказала ни слова, опасаясь показать Ниниану, как она скучает по его опекуну. Она направилась к следующей картине, продолжая задавать мальчику вопросы.

В сочельник обитатели замка собрались в часовне на дневную проповедь мистера Пенфилда. Гирлянды остролиста украшали медную ограду алтаря, а красные ягоды выделялись на темных каменных и деревянных сводах. Во время службы Розали замерзла, ее пальцы и ступни так онемели от холода, что она чувствовала себя застывшей, подобно мраморным изваяниям на гробницах Марчантов.

К счастью, в классной комнате, ставшей ее гостиной, были большой камин и ящик для угля. Проведя сокращенный урок с Нинианом, она отпустила его и села писать поздравительное письмо тетке. Однако ее прервала горничная, привлеченная вниз шумом. Она вручила Розали письмо из Лондона.

Увидев знакомый почерк Мери Гримальди, девушка быстро развернула лист. Но, когда она кончила читать, ее настроение изменилось и она всерьез задумалась.

Не то чтобы приятельница сообщила ей дурные новости, скорее, наоборот. Рождественская пантомима в Друри-Лейн сделалась очень популярной, а выступление клоуна Джо в роли жестокого вегетарианца произвело в Лондоне настоящую сенсацию. Его портреты в этой роли выставлялись в витринах магазинов чаще изображений принца Уэльского, а новые шутки обсуждались почти каждый день, подобно биллю о регентстве.

Розали от души порадовалась успеху Джо, но когда прочла вырезанную из газеты статью – рецензию на первую поставленную в сезоне оперу (Мери приложила ее к своему письму), – ею овладели совсем иные чувства. Критик издевался над режиссером Королевского театра за неверное распределение ролей. Особое неудовольствие у него вызвала полная, широколицая певица-сопрано, исполнявшая трагическую партию Заиры. Он беспощадно описал синьору Бертинотти, заметив, что при такой комплекции ей куда больше подходят нож и вилка, а не кинжал. Ее игра разочаровала анонимного критика, и он уклонился от оценки балета, заметив вскользь, что это «Персидская жена», спектакль Росси, поставленный прошлой весной.

Описание победы Гримальди и поражения синьоры не просто разожгли желание Розали вновь оказаться на сцене. После этого письма она уже не могла восхищаться ни обедом для слуг, ни их вечерним балом. Когда лакеи и горничные закружились в шумной сельской пляске, она принялась обдумывать предстоящий разговор с лордом Свонборо о своем немедленном отъезде.

Но перед сном она решила, что незачем портить праздник Рождества юному лорду, пусть даже ее собственный основательно испорчен. С этой новостью можно и повременить.

Ниниану позволили на несколько дней прервать занятия, и без того не слишком обременительные, и в праздники он с удовольствием играл в биллиард, карты и в шарады. За вечерним обедом он, Розали и мистер Даффилд съели жареного гуся, тушеную куропатку, тушеную морковь, пирог с козлобородником и пудинг со сливками. После столь плотного обеда граф заметно отяжелел и вскоре лег спать, сказав, что завтра должен проснуться пораньше и отправиться с собаками на охоту.