Любовь и корона - Езерская Елена (читаем книги бесплатно .txt) 📗
— Господа, — Александр уже отдышался от бешеной скачки наперегонки со временем, которую ему пришлось устроить ради спасения новых друзей, переполошив и распугав половину Петербурга. — Новость о вашем помиловании — не единственная. Я должен вам сообщить, что государь, прощая ваш проступок и даруя свободу, не отказывается от наказания вообще. И в качестве такового лишает вас воинского чина.
— Что это значит? — заволновалась Наташа.
— Простите, но я взял на себя смелость сам сообщить вам об этом, чтобы хотя бы как-то уменьшить неприятность этой новости. Но вы…
Вы больше.., не служите в армии, господа…
Глава 5
Любви волшебный сон
Проснувшись, Репнин долго не мог понять, где он. События минувших дней так утомили его, что сейчас он уже не сознавал — происходило ли все это в действительности, или ему просто привиделся сон, полный кошмаров и чудовищных наваждений.
Михаил сел на постели и оглянулся.
Он ночевал у Корфов, в одной из гостевых комнат, отведенных вчера Владимиром для него и Наташи.
Значит, ему ничего не приснилось — дуэль, промозглая камера в крепости, расстрел и божественное провидение — явление Александра с приказом императора о помиловании.
Щедрая рука монарха, великодушно дарующая жизнь, но отнимающая честь и доброе имя. Есть ли что-либо ужаснее для дворянина, чем лишение его права служить своему государю и Отечеству на поле брани?! Репнину как-то сразу стало неуютно — Боже, что скажут родители?! Наташа грозилась написать им в Италию. Маман последнее время что-то слишком часто кашляла и жаловалась на грудь, и князь Репнин повез супругу на Капри — излюбленное, после Ниццы, место для желающих поправить свое здоровье лечебными ароматами бриза и несравненной теплотой солнечного и вечнозеленого Средиземноморья.
Михаил оделся и вышел в зал.
В доме было тихо, и оттого он казался опустевшим. На Репнина напала меланхолия и склонность к романтическому. Он открыл крышку рояля, пробежал по клавишам — чуть робко и тихо, словно опасаясь кого-либо потревожить или разбудить. Но инструмент звучал мягко и сдержанно, у него был редкий клавесинный звук.
И Михаил сел к роялю. Он заиграл старинный русский романс, и слова вдруг полились из него сами собой.
Михаил говорил и говорил, уносясь в мечтах так далеко, как рисовало его воображение.
— Здравствуйте, Анна! Несмотря на ваш запрет, пишу вам! Сегодня я уже написал письмо маме, потом отцу, потом тетушке по поводу ее собачек, губернатору по поводу состояния дорог и городовому с требованием отменить пьяных на улицах… А теперь хочу задать вам глупый и вместе с тем жизненно важный для меня вопрос: когда вы вернетесь в Петербург? Я спрашиваю вас об этом не просто так, я очень хочу увидеть вас… И, честно говоря, даже не подозревал, что можно столь сильно желать кого-либо просто увидеть!
— Дорогой Миша! — раздался рядом серебристый и такой желанный голос. — Я перечитала ваше письмо сто раз и сто раз восхитилась вашим эпистолярным талантом! Прежде всего, передаю привет собачкам тетушки…
— Боже! Это вы! — вскричал Михаил, поспешно и неловко вставая из-за рояля.
В дверях залы он увидел ее — не воображаемую, а настоящую, прелестную, чудную… Михаил бросился к Анне, потом смутился и отступил за рояль. Он испытывал одновременно и чувство неловкости, и безмерную радость от этой неожиданной встречи.
Анна ободряюще улыбнулась ему, прошла в комнату и присела на диван.
— Однако в своем письме вы не сообщили о вашем счастливом избавлении, — участливо сказала она.
— Вы знаете, что с нами случилось? — Михаил на мгновение вернулся из царства грез в реальность недавних событий.
— Князь Долгорукий передал Ивану Ивановичу шкатулку от сына, и он же рассказал об обстоятельствах дела.
Но, — Анна подняла на Михаила глаза, полные удивления и искренней радости, — как вы очутились на свободе?
— Поверьте, я бы хотел ответить вам, вы ждете от меня объяснений…
Но мне совсем не хочется говорить о прошедшем. Я желаю лишь писать вам письма, держать вас за руки, говорить глупости и испытывать одновременно отчаяние и счастье! Я, наверное, болен? — шутливо спросил Михаил.
— Думаю, мне известна эта тяжелая болезнь! Ее не лечит ни один доктор, — с притворной обреченностью посетовала Анна.
— Вы ошибаетесь, лечение и доктор известны. И мой целитель — предо мной!
— Отчего вы так решили? — смутилась Анна.
— Потому что мне вдруг стало лучше, — Михаил, наконец, решил изменить диспозицию и присел на диванчик рядом с ней. — Я вспомнил — государь помиловал меня и Владимира Корфа, мы свободны! И я точно знаю — почему. Все это время со мною был мой талисман — ваш платочек.
Вспоминаете? Вы обронили его при нашей первой встрече.
— Вы все время хранили мой платок? — растрогалась Анна.
— Да, и он принес мне удачу! — Михаил порывисто потянулся к Анне и обнял ее.
Анна не сопротивлялась — ее потрясло услышанное. Сколько раз за эти дни воображение рисовало ей картины ее встречи с Михаилом, но она даже предположить не могла, что действительность окажется намного прекраснее. Анна запрокинула голову, ожидая продолжения столь пылкого объятья, но Михаил внезапно почувствовал стеснение и робость — Анна была так хороша, так доверчива! Мягким, ласковым движением Репнин отстранился от девушки и уж очень потерянным тоном сказал:
— Кажется, в письме я не дописал вам две строчки…
— И что же это за строчки? — с шутливым соболезнованием спросила Анна, с трудом очнувшись от флера овладевшего ею чувства.
— В них заключалось жуткое признание — я разбил любимую ночную вазу Владимира! Только т-с-с! Ему ни слова, — Репнин театрально приложил палец к губам, пытаясь шуткою разрядить обстановку.
— И как же вы скрыли следы этого ужасного преступления? — подыграла ему Анна.
— У меня есть алиби! Я обнимал самую прекрасную женщину в мире!
— Вазу припомню! — грубовато сказал Корф, входя в залу и переводя недобрый взгляд на Анну. — А вы здесь каким ветром? С отцом или одна?
— Одна, — Анна как-то сразу поблекла и сжалась. — Приехала на прослушивание к директору Императорских театров. И случайно встретила…
— А я, тоже, совершенно случайно, услышал обрывок вашего разговора! — раздраженно бросил Владимир, подойдя ближе. — Кстати, я знаю, какие две строчки на самом деле не дописал Михаил!
— Володя… — попытался остановить его Репнин.
— О том, что его с позором выгнали из армии!
— Это шутка? — Анна растерянно посмотрела на Михаила.
— Это правда, — кивнул Репнин. — Но этого человека с его тонким слухом постигла та же участь.
— но не мог же я оставить тебя одного, Миша! — саркастически усмехаясь, сказал Корф.
— Бедный Иван Иванович! Это окончательно разобьет ему сердце, — горестно прошептала Анна.
— А что с его сердцем? — бравируя, поинтересовался Владимир.
— У дядюшки был сердечный приступ, и он так плох…
— Во-первых, не смей называть отца дядюшкой, — с откровенной злостью прервал ее Корф. — А, во-вторых, почему ты сразу не сказала?
— Но вы же не дали мне и рта раскрыть…
— Эй, полегче! — вступился Репнин за Анну, которая под страшным взглядом Корфа напоминала райскую птичку в когтях хищника.
— И вы оставили его одного? Да о чем вы думали? — не мог успокоиться Владимир.
— Иван Иванович настоял, чтобы я отправилась на прослушивание. Но я больше приехала за тем, чтобы разыскать вас и умолять повиниться перед государем. Вы должны жить, вы нужны своему отцу, и немедленно — ваше поместье в опасности!
— С чего бы это? — удивился Корф.
— Княгиня Долгорукая затеяла отобрать у вашего отца имение в Двугорском. Она утверждает, что барон не выплатил покойному князю Долгорукому давний долг.
— Это немыслимо! — вскричал Владимир. — Есть расписка…
— Ее украли. И сегодня у барона Корфа встреча с доверенным лицом княгини Долгорукой — господином Забалуевым, предводителем местного дворянства…
