Искушение - Мадерик Робин (читаем книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Вера поблагодарила мужчину, который помогал ей укреплять панно, и весьма удовлетворенная вошла в зал.
Все помещение было битком набито народом. Воздух был насыщен запахами потных тел, теплом и влагой. Все скамейки были заняты. Сидеть и стоять приходилось плечом к плечу. Вера пробиралась сквозь толпу, орудуя плечами и локтями, и наконец добралась до трибуны, где находились вожди города, в том числе Сэм Адаме и врач-психиатр Джозеф Уоррен, человек хорошо воспитанный и образованный. Вера давно хотела послушать их выступления.
А за стенами шел мелкий нудный дождь. Темные кучевые облака неслись, подгоняемые морским ветром по серому небу. Окна здания были залиты дождем, и в зале стало так темно, что пришлось зажечь лампы: три около трибуны и две под галереей перед массивными дверями. Панно хлопало и дрожало каждый раз, когда открывалась дверь. Шум толпы заглушал завывание ветра за стеной. Под потолком никем не замеченная летала птица, которая здесь наконец нашла убежище от дождя и непогоды.
Наконец поднялся мистер Адаме и призвал к тишине. Голоса смолкли почти сразу. Доктор Уоррен стоял, мягко улыбаясь, и ожидал, пока все успокоятся.
Улыбка доктора Уоррена напомнила Вере самый горький день ее жизни. На улице было холодно и ясно, дома пылал огонь в очаге, а Вера взбивала масло из загустевших сливок. Она никогда не забудет, как замерло ее сердце, когда она увидела на пороге капитана корабля, на котором служил Эшли. Капитан вошел без стука, на плечах его висела голубая куртка, а позади шел виновато улыбающийся доктор Уоррен.
Именно эта улыбка вызвала страшное предчувствие у миссис Эшли.
— Уильям?.. — спросила она, но ответа уже не требовалось.
Она не забудет и слез, блестевших в глазах капитана, не забудет и заботливых рук Джозефа Уоррена, подхвативших Веру, когда она лишилась сознания.
Теперь Вера из-под веера внимательно разглядывала лицо доктора. Многое изменилось с тех пор, но не все. После того страшного дня Вера больше никогда не взбивала масло сама. Она начала покупать его на рынке. Теперь все двери в ее доме, кроме одной, выходившей на кухонный дворик, были всегда заперты, как будто это могло что-то изменить. Капитан корабля, на котором плавал Уильям, стал его владельцем и увел его далеко от Бостона еще до того, как гавань была заблокирована.
Чувство утраты, которое не покидало миссис Эшли все три года и только в последнее время стало отступать, вернулось вновь.
Уже закончилась молитва, а Вера продолжала сидеть, опустив голову на грудь. Она встрепенулась только тогда, когда услышала бас доктора Адамса, чью речь все ждали с большим нетерпением. Но вместо долгожданного выступления миссис Эшли пришлось наблюдать, как какой-то человек выскочил на трибуну и обратился к сидящим в зале горожанам.
— Прошу Вас, проходите вперед! Вперед, пожалуйста! Добрые граждане! Прошу Вас, отодвиньтесь подальше от офицеров полковника Гаррисона!
Он вовсю размахивал руками, показывая, кто и как должен был пересесть. Удивленные горожане послушно освободили место для английских офицеров, которые пробирались из задних рядов и размещались на опустевшей скамье.
Вера внимательно посмотрела в их сторону. «Его здесь нет, слава Богу!» Молодая женщина облегченно вздохнула.
Сэм Адаме был доволен этим маневром, и улыбка искривила его полные губы. Он специально привлек внимание собравшихся к английским офицерам. «Красные мундиры» обычно посещали подобные собрания, чтобы насмешничать и издеваться над присутствующими. Но теперь они сидят в центре зала, у самой трибуны, и не решатся на подобное поведение.
Адаме начал свою речь. Он призвал к чувствам собравшихся, напомнил им о мученичестве и праведном гневе.
Расчет Адамса не оправдался. Британские солдаты имели наглость громко разговаривать и жестикулировать даже здесь, около трибуны. И оратор закончил речь совершенно разгневанный.
Настал черед Джозефа Уоррена. Белоснежная тога развевалась в такт его движениям. Уоррен тихим голосом обратился к залу и пожелал всем присутствующим доброго утра. Тембр его голоса произвел на публику удивительное действие: все разговоры прекратились, и все взоры устремились на оратора. Каждое его слово слушатели ловили с удесятеренным вниманием.
— Во многих некогда процветавших государствах происходили столкновения армий и свободных общин. Так было и в Сиракузах, оборонявшихся от Рима, и других государствах, от которых в памяти людской не оставалось даже названий…
Начало речи напоминало Вере все его предыдущие выступления, которые он произносил в течение 5 лет после «Бостонского избиения».
После небольшой паузы Уоррен продолжил свою мысль.
— Солдатам всегда внушали, что оружие — это единственный способ разрешения конфликтов между государствами. Солдат всегда обязан подчиняться своим командирам, не задавая вопросов о справедливости приказов.
Вера вспомнила о Флетчере. Он был не только солдатом. Он сам командовал солдатами. Веер выпал из ее ослабевших рук и упал на подол платья.
— Следовательно, они должны внушать страх в качестве готовых инструментов для поддержания тирании и подавления…
Из зала раздались возгласы одобрения, Вера захлопала в ладоши.
— Это становится особенно очевидным в тех случаях, когда войска размещают в городе, чтобы следить за его жителями. Наш город представляет собой картину такого противостояния, и горожане хорошо знают, какой ущерб оно может принести, к каким трагическим событиям привести. Мы все помним март 1770 года, мы никогда не забудем его…
Вера сидела с пересохшим ртом. Капли дождя стучали по крыше и стекали вниз со звуками, напоминающими барабанную дробь. Затаив дыхание, Вера смотрела на Уоррена. Глаза его наполнились слезами, когда он заговорил об осуждении и раскаянии, об убийце и невинной жертве. Эти слова заставили Веру задрожать.
— До тех пор пока не пробьет час всех величайших империй в мире, до тех пор пока они не превратятся в развалины, мы не сможем стать народом, избранным Господом, наша земля не будет страной свободы, прибежищем добродетели, защитницей обиженных и благородным примером для целого света!
Гул аплодисментов и топот сотен пар башмаков заглушили насмешки офицеров в напудренных париках и красных мундирах. В это время со своего места поднялся доктор Адаме. Даже с расстояния в 30 футов Вера легко могла разглядеть, какая гамма чувств отражалась на его лице. Адаме повернулся лицом к собравшимся и, подняв руки над головой, призвал своих слушателей не забывать о важности происходящего и отметить следующую годовщину кровавого избиения.
Ропот удивления прокатился по залу. От внимания миссис Эшли не ускользнуло то обстоятельство, что доктор Уоррен ни разу не употребил слова «кровавый». Для жителей Бостона это слово было обычным определением. Но для британцев это выражение было оскорбительным. Вера хорошо это знала, ведь Флетчер в пылу гнева часто употреблял его.
Вера обернулась к британским офицерам, желая посмотреть, как они будут вести себя в этой ситуации. Они уже поднимались и двигались к выходу. Миссис Эшли никак не ожидала, что одно слово, в общем, вполне невинное, может оказать такое действие.
Выкрикивая ругательства, группа «красных мундиров» продиралась сквозь толпу. Но в это время все взгляды были уже обращены в другую сторону. На галерее, почти у самого ее края, стоял высокий и стройный офицер в красном мундире.
Он бешено размахивал руками и выкрикивал в зал какие-то резкие фразы. В следующее мгновение он резко опустил руки и крикнул:
— О, кошмар!
Возбужденная толпа внизу тотчас подхватила:
— Пожар, пожар!
Затем наступила тишина. Страх овладевал присутствующими, тот самый страх, знакомый каждому мужчине и каждой женщине, которые по своему опыту знают, как быстро огонь распространяется по городу, почти целиком построенному из дерева.
Вера была взволнована настолько, что кровь застучала у нее в висках. Тем не менее она успела заметить, что человек, еще недавно кричавший на галерее, совершенно успокоился. Он смотрел вниз и кого-то искал глазами.
