Грешная жизнь герцога - Гурк Лаура Ли (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT, .FB2) 📗
– «В Англии весной», – ответила она. – Роберт Браунинг. Мама читала его мне, когда я была девочкой. Оно до сих пор остается одним из моих любимых стихотворений.
– И моим тоже, хотя если вы спросите меня, почему я люблю его, я затруднюсь ответить. Есть много стихов гораздо сильнее этого. Все, что я смогу сказать, – я часто вспоминал его, когда был далеко от Англии. Как и Браунинг, я жил в Италии, так что, наверное, испытывал сходные чувства.
Пруденс непроизвольно подалась к нему, улыбаясь:
– Или, может быть, вы просто тосковали по дому.
– Тосковал по дому? – Рис склонил голову набок, размышляя. – Вы знаете, – помолчав, произнес он, – пожалуй, тосковал. – Он усмехнулся: – Как странно!
– Странно? – повторила она, удивленная таким определением. – Что в этом странного? Вдалеке от дома каждый начинает тосковать.
– Никогда не думал, что это может произойти со мной. – Теперь он снова смотрел на воду. – Я покинул Англию в двадцать один год, и в этот момент не было молодого человека счастливее, чем я. Отплывая из Дувра, глядя на удаляющийся берег Англии, я испытывал только глубокое чувство облегчения.
– Это похоже на бегство. – Пруденс теперь полулежала, опершись на руку. – Почему? – спросила она, отпив глоток вина. – От чего вы бежали?
– Бежал? Было ли это бегством? Мне казалось, я просто отправился путешествовать, чтобы увидеть мир.
Беззаботность его тона не обманула Пруденс.
– Так от чего вы бежали? – повторила она. Он поднял бокал и осушил его одним глотком.
– От всего, – ответил Рис. – Но главное – от самого себя.
Пруденс смотрела на его профиль, на твердую линию рта. Она знала, за красивой внешностью, рыцарскими манерами и скандальным прошлым кроется много другого.
– Что же заставило вас бежать?
Он саркастически усмехнулся и поставил пустой бокал на крышку корзинки.
– Вы читали статьи, – сказал он и снова наполнил свой бокал. – Я человек без чести, как вы знаете.
– Вы замечательный, – выпалила она и тут же, спохватившись, прикусила язык.
Казалось, ему это замечание тоже пришлось не по вкусу. Нахмурившись, он, потянувшись к ней, полуобнял ее за шею. Их взгляды встретились, и в глубине его зеленых глаз было что-то настораживающее.
– Нет, – сказал он почти со злостью, – во мне, Пруденс, нет ничего замечательного. Ничего.
Она, протестуя, замотала головой, но его пальцы плотнее легли на ее шею, а большим пальцем он прижал ее подбородок, не давая продолжать.
– Я ценю, что вы протестуете. Знаю, в ту ночь, когда мы встретились, вы посчитали меня в некотором роде героем, но вы ошибаетесь. Я тот еще фрукт. В семействе Де Уинтер полно таких. – Оглядывая ее лицо, он еще больше хмурился. – Если у вас есть хоть капля разума, вам следует бежать от меня без оглядки.
Пруденс в смятении смотрела на него, не понимая, как он может с таким пренебрежением говорить о себе. С самого начала он вел себя по отношению к ней в высшей степени уважительно. И потом, он спас Салли. Проработав швеей много лет, Пруденс хорошо знала, насколько беззащитны женщины ее положения перед мужчинами-аристократами. Большинство пэров, оказавшись на месте Сент-Сайреса в безлюдном переулке, только пожали бы плечами и прошли мимо, оставив девушку в руках насильника. Некоторые, возможно, решили бы дождаться своей очереди. Но не таков Сент-Сайрес, он не мог пройти мимо, видя, что женщину домогаются.
– Я вам не верю, – произнесла она с непоколебимой убежденностью. – Простите меня, ваша светлость, – добавила она, игнорируя его протестующий возглас, – но я считаю, что вы слишком требовательны к себе. За время нашего короткого знакомства я нашла в вас много достоинств. И не увидела ничего, что могло бы вызвать неодобрение.
– Еще увидите, – прошептал Рис и прижал палец к ее губам, не давая говорить. Он прикрыл глаза, притянул ее ближе, почти касаясь губами щеки. – Увидите.
В этих нескольких произнесенных шепотом словах она почувствовала такую ранимость, что ей стало больно. Больше она ничего не сказала. Просто протянула руку и убрала прядь волос, упавшую на его бровь.
Он отпрянул, открыв глаза. Ее рука упала, он отпустил Пруденс.
– Теперь, когда я знаю, что вы обо мне думаете, – сказал он, – мне придется изменить свой безнравственный образ жизни. – Он улыбнулся, но его глаза при этом остались прежними, и у нее появилось странное чувство, что между ними захлопнулась дверь. – Вы обо мне высокого мнения, и, боюсь, мне потребуется приложить очень много усилий, чтобы оправдать его.
Голос его звучал легко и безмятежно, словно его грусть развеялась, но Пруденс не была обманута. Она чувствовала его печаль, хотя они больше не касались друг друга. Ей очень хотелось узнать больше, снова приоткрыть дверь и понять, что у него на сердце, но она сознавала, что сейчас не время для новых вопросов.
– Если так, – сказала она, – не начнете ли вы с того, что передадите мне коробку с печеньем? Я ужасно проголодалась.
Эти слова как будто сняли напряжение, его улыбка стала шире, превратилась в не наигранную обаятельную ухмылку, и Пруденс была рада, что сдержала свое любопытство.
– Итак, вы любите Браунинга? – спросил он, исполнив ее просьбу.
– Да. Но Теннисона люблю больше. Мне очень нравится «Леди Шалотт».
Он ухмыльнулся:
– Женщинам всегда нравится «Леди Шалотт».
В ответ Пруденс тоже скорчила гримасу:
– А вам?
– «Атака легкой кавалерийской бригады» несравненно лучше.
– Лучше? – Она помолчала, потому что ела печенье, потом сказала: – Не понимаю, как вы можете так говорить. Это об ужасном сражении. В когтях у смерти и все такое.
– Именно. Что может взволновать сильнее?
– Но сотни погибших.
– Погибших достойно, как храбрые мужи.
– И вы называете меня романтичной?
Он помолчал, макая ломтик сыра в баночку с горчицей.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что вы тоже романтик.
– Чепуха, – усмехнулся он и съел сыр. – Во мне нет ничего романтического.
– Вы только так говорите, но «Атака легкой кавалерийской бригады» – о романтическом идеале чести и доблести. Вы романтик, который не хочет это признать.
Рис заспорил, потом покачал головой, как бы отказываясь от продолжения спора.
– Откуда у вас эта любовь к поэзии?
– От мамы. – Пруденс заулыбалась, вспоминая. – Она страстно любила поэзию. Когда я была маленькой девочкой, летом мы с ней часто устраивали пикники. Я рисовала или шила, а она читала мне стихи. Она больше любила Китса, но ей всегда приходилась читать Теннисона, потому что мне больше нравился Теннисом.
– А ваш отец?
Ее улыбка исчезла. Пруденс судорожно, болезненно сглотнула и отвела глаза. Она должна была сказать ему правду об обстоятельствах своего рождения, но не находила в себе сил. Если он узнает, что она родилась не в браке, их теплым отношениям конец.
– Я никогда не знала своего отца.
И прежде чем он смог задать следующий вопрос, она направила разговор в другое русло.
– Хотя мы с мамой часто ходили на прогулки, она никогда не учила меня рыбачить.
Он покачал головой и вздохнул:
– В вашем образовании явные пробелы. Рыбалка – восхитительный вид спорта.
– Не могу понять, что может быть восхитительного том, чтобы стоять над водой в ожидании, когда клюнет на крючок бедное безобидное создание, только что плававшее возле своего дома по своим делам.
Рис усмехнулся:
– Тогда позвольте мне просветить вас в этом отношении. Прежде чем закончится этот день, вы под моим руководством оцените искусство вытаскивания из воды славной толстенькой форели. Вот где, моя дорогая мисс Босуорт, кроется настоящая поэзия.
– Хм… – скептически отозвалась она и допила вино. – Увидим.
Рис наделал в жизни немало глупостей. Например, пил абсент, когда жил в Париже, что было ужасной глупостью. В двадцать один год он совершенно потерял голову от своей третьей любовницы – одно из первых мест в списке идиотских поступков. И конечно, никуда не деться от факта, что он растратил все наследство, что было в высшей степени глупо, поскольку значительная часть денег ушла на абсент и любовниц.
