Обольститель и куртизанка - Кэмпбелл Анна (читать книги полные .txt, .fb2) 📗
Эрит искренне сожалел, что задел чувства куртизанки, проникнув в ее секреты. Но в деревенском трактире у него, было, достаточно времени, чтобы обдумать все случившееся. Он хотел помочь Оливии, а значит, должен был знать, какие ужасные тайны скрывает ее прошлое. Только так он мог восстановить справедливость, пусть даже много лет спустя.
С того мгновения как он понял, что Лео – сын Оливии, в нем боролись самые противоречивые чувства. Изумление, смятение, горечь, оскорбленное самолюбие мешались с желанием защитить Оливию и с отчаянной жаждой мести. Но сильнее всего его терзало любопытство.
– Вы сами были почти ребенком, когда произвели на свет сына. – Тон Эрита оставался суровым, хотя сердце его разрывалось от жалости при мысли, какие муки пришлось вынести этой женщине. Он боялся, что не сможет сдержать переполнявшую его ярость и скорбь, боялся испугать Оливию бурным проявлением гнева, направленного вовсе не на нее. Господи, как могло такое случиться? – Сколько вам лет? Тридцать?
– Тридцать один, – угрюмо отозвалась Оливия.
Она оказалась старше, чем думал Эрит. И все же, по всем людским законам она была слишком молода, чтобы иметь почти взрослого сына.
– А Леонидас? Сколько ему? Шестнадцать? Семнадцать?
Поначалу Эрит решил, что мальчик на несколько лет старше, его ввел в заблуждение высокий рост Лео. Вдобавок юноша находился довольно далеко, а граф был ослеплен ревностью. Неудивительно, что первое впечатление оказалось обманчивым.
Лео, не слишком походил на мать, их родство выдавало разве что природное изящество мальчика и благородная манера держаться. Да еще неуемная гордость. Эту же гордость Эрит видел и в Оливии, сидевшей напротив. Прямая спина, сверкающие глаза, высоко, поднятая голова – все в ней говорило о непреклонности.
– Это вас не касается, милорд. – От ее ледяного тона веяло холодом, пронизывающим до костей, промозглой зимней слякотью.
Быть может, хрупкая близость, возникшая между ними в последние дни, никогда и не существовала. Оливия возвела вокруг себя высокую стену, невидимую, но столь же реальную, как обтянутое кожей сиденье кареты. Однако, к несчастью для куртизанки, Эрит вознамерился подвергнуть осаде ее крепость. И разрушить, не оставив камня на камне, если понадобится.
– А я считаю иначе. – Граф со вздохом провел рукой по волосам. Ему хотелось верить, что им движет не только эгоизм. Голос его смягчился. – Я знаю, вы упрямы, Оливия. И теперь понимаю, что сделало вас такой. И все же прошу: уступите мне.
Губы Оливии гневно скривились, руки вцепились в зеленую бархатную сумочку, лежавшую у нее на коленях.
– Вы ничего обо мне не знаете.
Запрокинув голову, Эрит устремил взгляд на потолок кареты, затянутый роскошной парчой, и принялся изучать затейливый узор – сплетение красных, синих и золотых нитей.
– Неужели?
Он выдержал долгую паузу, повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь скрипом колес.
– Какое вам до меня дело? – сердито выпалила Оливия. – Я для вас ничто. Всего лишь очередная женщина, согревающая вашу постель. Еще одна в бесконечной череде других любовниц. Они были до меня, будут и после. Вы расспрашиваете меня из досужего любопытства, у вас нет никакого права донимать меня вопросами.
Эрит не сомневался, что в его жизни будут другие женщины, но ни одна из них не будет такой, как Оливия Рейнз.
Он сам не понимал, откуда это настойчивое желание узнать подлинную Оливию, скрывающуюся за ослепительным фасадом знаменитой куртизанки. Его не оставляла странная уверенность, что, раскрыв эту загадку, он спасет собственную душу, а возможно, и душу Оливии. Это казалось глупым, безрассудным, даже абсурдным, но какое-то неведомое чувство подсказывало ему, что он прав.
Почему же для него это так важно? Почему Оливия так дорога ему, когда другие женщины – жаркие безликие тела – лишь помогали заполнить зияющую пустоту в его душе?
Еще одна загадка. Быть может, он разгадает ее, узнав секрет Оливии. Хотя сама Оливия сделает все, чтобы помешать ему.
Но можно ли ее винить? Слишком много жестоких, мучительных тайн скрывает прошлое этой женщины. Воспоминания терзают ее, причиняя боль.
Тогда зачем бередить раны? Ради Оливии? Или ради себя самого? Чутье нашептывало ему, что Оливия не вырвется из ледяной клетки, пока не примирится с прошлым. Но может, он ошибался?
Эрит вгляделся в лицо Оливии. В ее топазовых глазах читалась тревога.
– Не понимаю, что страшного, если вы мне ответите?
– А что за беда, если вы не узнаете?
– Я мог бы и сам догадаться.
– Или пригрозить, что расскажете всем о существовании Лео, – с горечью парировала куртизанка.
Эрит знал: ему следует поклясться хранить тайну, заверить Оливию, что никакие распри между ними не заставят его нарушить слово. Он не желал зла ни ей, ни тем, кого она любила. Совсем наоборот.
И все же он промолчал. Пополнил свой список грехов еще одним обманом.
– Сколько лет вашему сыну, Оливия? – осведомился он будничным тоном.
Куртизанка отвела глаза. Ее руки в лайковых перчатках табачного цвета безжалостно скомкали сумочку.
– В августе будет семнадцать.
– Лео, не знает, что вы его мать.
– Он не должен узнать. – В голосе Оливии слышались ярость и боль. И еще... Эрит не подозревал, что ей знакомо это чувство...
Мучительный стыд.
Глаза графа сузились, гнев клокотал в нем. Если его догадка верна, Оливии нечего стыдиться. Эрит с трудом обуздал себя. Он заставит обидчиков Оливии молить о пощаде, но прежде нужно узнать правду.
Эрит уже не спрашивал себя, почему боль этой женщины стала его болью. Он принял это как данность.
Ему хотелось обнять Оливию, подарить ей хоть немного человеческого тепла, но приходилось себя сдерживать. Участие – последнее, чего ожидала Оливия от своего покровителя. Эта горькая мысль больно кольнула Эрита.
– Мальчик любит вас.
– Да. – Оливия раздраженно расправила несуществующие складки на юбке. – Но в действительности его родители – Маргарет и Чарлз Уэнтуорт.
Эрит в этом сомневался. Он явственно видел близость между матерью и сыном. Эту близость он принял за любовное влечение. Его ослепляла ревность и неутоленное желание.
Эриту внезапно захотелось что-нибудь сокрушить. Разнести вдребезги, молотя кулаками. Он сложил руки на груди, чтобы скрыть гневную дрожь.
– Вам было пятнадцать, когда родился Лео. Оливия уже призналась в этом, но Эриту важно было произнести вслух ужасные слова. Услышать беспощадную, отвратительную правду.
Подлец овладел ею, когда она была почти ребенком. К горлу Эрита подступила тошнота. Господи, в каком же возрасте Оливия впервые узнала, что такое мужское вероломство и жестокость?
– Да. – Она все еще избегала испытующего взгляда Эрита.
«Проклятие, Оливия, здесь нет вашей вины».
Граф помолчал, стараясь заглушить в себе исступленный вой демонов ярости. Когда он заговорил, голос его, несмотря на все усилия, звучал резко:
– И все же вы испытываете добрые чувства к презренному отцу вашего ребенка.
Оливия недоуменно нахмурилась и встретила, наконец, взгляд Эрита.
– К его отцу?
Ее прекрасные глаза потемнели и затуманились, приобрели оттенок жженого сахара. Эрит вновь почувствовал раскаяние, но желание узнать правду победило.
– Лорду Перегрину. – Он гневно прорычал ненавистные слова словно проклятие.
В глазах Оливии промелькнуло странное выражение. Губы ее чуть дрогнули в подобии усмешки.
– Вы думаете, что Перри – отец Лео?
– Их сходство бросается в глаза.
– Не вы ли говорили, что Перри влечет к собственному полу?
Зачем Оливии эта пикировка? Происхождение мальчика легко читалось по его красивому лицу.
– Выходит, я ошибался.
К его изумлению, Оливия презрительно рассмеялась. Бросив на Эрита колкий взгляд из-под длинных ресниц, она отвернулась к окну. Вечернее небо уже заволокло тучами.
– Уверена, вы впервые признаете, что ошибались.
– Не судите опрометчиво.
