Неподходящее место для леди - Смит Джоан (книги полностью .TXT) 📗

Вскоре в ложе появились еще несколько человек, заметившие лорда Эванса и Алджернона и явившиеся засвидетельствовать им свое почтение. Кто-то из них видел, как нас выдворяли из первой ложи и теперь шутливо посмеивался. До меня не доходило почти ничего из того, что они говорили, кроме того, что они называли Алджи лордом Алджерноном, а имя Долмана звучало в близком соседстве со словами «ваш отец». Теперь, когда секрет раскрылся, Алджи успокоился и даже, казалось, наслаждался моим замешательством; задорные огоньки вновь заблестели в его глазах.

— Объясню все позже, — сказал он шепотом.

— Да уж, вам придется это сделать, — прошипела я.

Вот почему он так бежал с выставки — боялся встречи с лордом Эвансом. Остальные, миссис Макинтир с дочерью, сэр Джайлз и Сомс, были с ним на короткой ноге и называли по имени. Алджи было легко объяснить как дружеское прозвище, но лорд Эванс обращался с ним более официально и употреблял титул. Лорд Алджернон не хотел, чтобы мы знали, что он сын лорда Долмана. Мне было непонятно, почему он это скрывал и почему не жил в уютном особняке отца на Беркли-Сквер. Он не был в ссоре с отцом, потому что многие шутили, что старик изнуряет его работой.

Все было окутано пеленой таинственности, но приходилось ждать конца спектакля. До этого разговор оказался невозможен — толпа в ложе не уменьшалась и растаяла только с последним звонком, возвестившим начало последнего акта. Я не видела раньше и не читала «Соперников» и до этого вечера имела очень смутное представление, как Лидия Лангвиш и Антони Абсолют сумели разобраться в многочисленных непониманиях и заблуждениях, в которые их вовлекла интрига. Но вот зал зашуршал и заулыбался, и я поняла, что пьеса окончена.

Мысли мои были полностью поглощены устроенным лордом Алджерноном маскарадом и вызвавшими его причинами. Зачем ему было представляться секретарем собственного отца? Почему он жаловался на материальные трудности? Каждое слово было ложью: что ландо он одолжил у лорда Долмана, как и закрытую карету, в которой мы приехали в театр — все было необъяснимо и бессмысленно.

После театра Алджернон предложил пообедать в Отеле Пултни, около которого уже стояло много карет с гербами. Мне хотелось посмотреть на этот известный ресторан, но я знала, что там мы не сможем поговорить начистоту.

— Если вы голодны, милорд, мисс Теккерей и я сделаем вам бутерброды дома. Меня больше бы устроило объяснение всей этой мистификации и как можно скорее, — сказала я.

— Оно и к лучшему. Наверняка, столик, который я заказал, уже кем-нибудь занят, так как это делал Шарки по моему поручению.

Мы поехали прямо домой, но не стали делать бутерброды, а за бутылкой шерри с печеньем выудили из него интересующие нас сведения. Сказал ли он при этом правду, трудно было определить, мне его рассказ показался не очень достоверным.

— Дело в том, — начал лорд Алджернон, — что мой отец был недоволен мной. Я вел беспорядочную жизнь, часто делал карточные долги. Он решил с этим покончить и оставил меня без гроша, сказав при этом, что, когда мне придется самому содержать себя, я пойму цену денег. Это будет мне уроком. Я решил обхитрить его и предложил работать, чтобы зарабатывать на жизнь. Он побоялся, что друзья могут втянуть меня в авантюры, и настоял, чтобы я работал как его помощник и жил на зарплату секретаря.

— Вы говорили, что он настаивал, чтобы вы жили на Беркли-Сквер, — напомнила я.

— Да. Спустя несколько месяцев он действительно попытался смягчить условия договора, но к этому времени я уже решил, что докажу — я не тот пострел, за которого он меня принимает. Наши друзья считают, что он отлучил меня от дома, и всячески поругивают по этому поводу. Вы, наверное, заметили, Катрин, что некоторые из наших сегодняшних посетителей проехались по поводу моей работы.

— Да, я обратила на это внимание. Но почему вы представились нам как мистер Алджер и скрыли свое настоящее имя?

— Из гордости, наверно.

— Разве нужно стыдиться честного заработка только потому, что вы носите титул лорда? — сразу отреагировала мисс Теккерей.

— Я не имел в виду стыдиться работы. Просто неприятно признавать себя отщепенцем в собственной семье. Я старался сойти за добропорядочного трудолюбивого джентльмена скромного достатка.Что касается других обитателей дома, мне казалось, что ко мне отнесутся лучше без титула. Титулованная особа, снимающая дешевую квартиру в этом районе — согласитесь, что это вызвало бы ненужные подозрения. Никто бы просто не поверил, вы — в том числе.

Мисс Теккерей кивнула в знак согласия с его доводами.

— Мудро поступили, милорд. Шарки вас тут же обворовал бы, а мисс Уэйтли…

— Все это очень странно! — сказала я. — Неужели вы не могли исправиться, не поселившись на Дикой улице?

— Может быть, и мог. Но сначала отец был очень зол. Зарплата, которую он мне платит, не позволяет снимать квартиру в Олбани или подобном респектабельном районе. Он считал, что я ни на что не гожусь и хотел проучить меня. Впоследствии, когда мы помирились и успокоились, у меня все же не исчезло желание показать ему, что я на что-то гожусь.

— Ну, хорошо, теперь вы его убедили и должны вернуться домой. Здесь неподходящее место для джентльмена! — сказала я строго.

— Не думайте, что вам удастся так легко избавиться от меня, Катрин. Положенный мне год я здесь доживу. Я нахожу Дикую улицу вполне подходящей… теперь, — он сделал ударение на последнем слове и заглянул мне в глаза, желая дать понять, что причиной его изменившегося отношения к улице являюсь я.

Мисс Теккерей вдруг решила, что нужно приготовить ужин поплотнее и, извинившись, оставила нас вдвоем. Ей показалось, что в воздухе запахло романтикой, у меня, однако, было совсем иное мнение на этот счет.

— Как насчет ваших дел с Шарки? — спросила я.

Вы уверены, что лорду Долману будет приятно услышать, что вы помогаете карманному воришке?

— Он любит, когда заблудшие души возвращаются на стезю добродетели.

— Вам никогда не удастся вернуть на эту стезю Шарки.

— Никогда не употребляйте слова «никогда». Мне же удалось изменить самого себя.

— Неужели вы были настолько плохи?

— Не умел ценить время и деньги, бросал их на ветер. Не совращал невинных барышень, не мухлевал в карты, не убивал. Насколько я был плох, судите сами. Как вы считаете, я был исправим или безнадежен? — в его улыбке был вызов и приглашение к поединку.

— Я не настолько хорошо знаю вас, чтобы об этом судить.

Он изучающе посмотрел на меня и сказал:

— Полагаю, что если найдется серьезная добропорядочная леди, которая не позволит мне отклониться от взятого курса, я смогу стать почтенным членом общества. — Он отставил бокал с шерри и взял мои пальцы в ладонь. Я отдернула руку. — Что вас так беспокоит, Катрин? Шахматы? Хрустальный набор для вина? Что плохого в том, что я люблю шахматы? Шахматный набор — подарок матери ко дню рождения. Ему уже несколько лет. Я считал, что не нарушу договора с отцом, если привезу эту вещь сюда. А хрустальный графин и бокалы… Что ж, я могу обходиться без камердинера, как видите, без лакея и без разных полезных удобств, но пить вино из чашки выше моих сил. Чтобы приобрести этот хрустальный комплект, я заложил жемчужные запонки.

— У вас на все готов ответ.

— В отличие от вас — вы так и не ответили на мой вопрос.

— Вы не задавали вопроса.

— Это был косвенный вопрос. Я хотел спросить, не имеете ли вы желания заняться перевоспитанием человека, никогда не поступающего по правилам хорошего тона, если он горит желанием пройти курс перевоспитания под вашим руководством?

— У меня такое впечатление, что на Дикой улице найдется великое множество людей, нуждающихся в моих усилиях больше вас, лорд Алджернон.

— Друзья называют меня Алджи, Катрин.

— Я познакомилась с вами только час назад, лорд Алджернон. Это обстоятельство несколько отдаляет период нашего сближения, не так ли? Я не разрешаю называть меня по имени при таком коротком знакомстве.