Дезире — значит желание (Желание сердца, Уроки куртизанки, Заветное желание) - Картленд Барбара (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
Корнелия надела дорожное платье цвета беж, которое выбрала для нее Лили, и шляпку такого же цвета, отделанную страусовыми перьями.
— Я готова, — сказала она, беря перчатки.
— Мы же забыли сказать то, что полагается говорить! — воскликнула одна из подружек. — Мы надеемся, вы будете очень счастливы. Герцог такой красивый, такой потрясающий. Откровенно говоря, мы все тебе завидуем.
— Да, по-моему, он замечательный. Тебе так повезло! — сказала другая.
— Желаем вам чудесно провести медовый месяц, — добавила третья.
Они все поцеловали Корнелию, а она подумала, как было бы хорошо, если бы их добрые пожелания сбылись. Если бы она ехала в свадебное путешествие с человеком, который любил бы ее так, как любит его она. Если бы все было так, как представлялось ей весь последний месяц.
Но действительность оказалась совсем иной! Корнелия освободилась из объятий подружек.
— Сейчас мы должны сойти вниз, — сказала она, и подружки убежали, чтобы собраться у подножия лестницы и постараться поймать ее букет, который она бросит им сверху. Существовало поверье, что поймавшая букет станет следующей невестой.
Вайолет собирала свои украшения и вещи, которые пришлось укладывать в последнюю минуту.
— Смотри, не опоздай на поезд, Вайолет. Корнелию вдруг охватил страх — она остается без Вайолет, единственного человека, с кем она могла говорить совершенно откровенно.
— У нас много времени, ваша светлость. — Вайолет ободряюще улыбнулась ей.
Корнелия вышла из комнаты, бросила вниз свой букет и спустилась в холл. У подножия лестницы ее ждал герцог. С трудом протискиваясь сквозь толпу друзей и родственников, они направились к выходу. Целуя Лили, Корнелия увидела выражение ее голубых глаз и поняла, что она тоже страдает. Эта свадьба и ей не принесла особенной радости. Сев в карету, Корнелия попробовала догадаться, что чувствует герцог. Если бы его желания сбылись, то сейчас он уже пересекал бы Европу в обществе чужой жены. Их союз не был бы осенен благословением церкви, но они были бы счастливы, как бывают счастливы люди, которые любят друг друга.
Однако у Лили на это не хватило смелости. Теперь она будет ждать их возвращения, так что этот медовый месяц — просто фарс и насмешка. Когда карета отъезжала, их осыпали листьями роз. Символ плодородия, подумала Корнелия и едва поборола желание горько рассмеяться. Она молча сидела, забившись в свой угол, и ждала, чтобы герцог заговорил первым.
Он положил свой цилиндр на противоположное сиденье и с облегчением вздохнул.
— Никогда не думал, что может собраться столько людей, которых мне никогда не захочется видеть снова, — сказал он. — Я совершенно выдохся, уверен, что и вы тоже.
— Во всяком случае, рука у меня устала, — заметила Корнелия.
— Нам следовало бы брать пример с китайцев, они не обмениваются рукопожатиями.
— Я слышала, они и не целуются, — добавила Корнелия.
— Неужели? — Помолчав, герцог спросил: — Вы намекаете на то, что я должен поцеловать вас или что вы не хотите этого?
— Я как-то не думала ни о том, ни о другом, — отпарировала Корнелия.
— Тогда вам, наверное, стоит это обдумать, — сказал он. — Может быть, не сию минуту. Хотелось бы знать, о чем мы должны говорить, отправляясь в свадебное путешествие? Ответа на этот вопрос не прочтешь в книге об этикете.
— Возможно, большинству людей такая книга и не нужна, — заметила Корнелия.
— Конечно, не нужна. — Он улыбался ей той обольстительной улыбкой, от которой сердце переворачивалось у нее в груди. — Мы болтаем вздор просто ради того, чтобы что-то говорить, но ведь женятся не каждый день, поэтому, если кто-то ведет себя немного странно, не нужно судить о нем слишком строго.
Друзья герцога, услышь они это высказывание, разразились бы хохотом и объявили бы его неисправимым острословом. Корнелии хотелось улыбаться и говорить так же свободно, как это удавалось ему, но слова застревали у нее в горле.
— Вы не возражаете, если я закурю?
— Нет, конечно нет, но мы, кажется, уже подъезжаем к вокзалу Виктория.
В здании вокзала их встречал — во всем великолепии золотых шнуров и цилиндра — сам начальник станции, который проводил их к специально зарезервированному пульмановскому вагону, украшенному лилиями и розами.
Они уселись, и в ту же минуту слуги из «Котильона» принесли им еду и шампанское. Корнелия ничего не могла есть, а герцог заявил, что голоден, и отведал немало из поданных деликатесов.
В поезде было легко воздерживаться от разговоров, и спустя какое-то время они оба замолчали, потом герцог откинул голову на спинку сиденья и заснул.
Во сне, в расслабленном состоянии он казался юным и беззащитным. Сейчас в нем была какая-то иная привлекательность, мало похожая на то мужское обаяние, которое исходило от него, когда он бодрствовал.
Здесь, напротив нее, спал мужчина, готовый предать ее чувства и обмануть ее самым чудовищным, самым беспощадным образом. Она должна ненавидеть его, один его вид должен вызывать у нее отвращение. А ей хотелось, чтобы его голова лежала у нее на груди, хотелось прикоснуться к его лбу губами, потрогать его волосы, прижаться щекой к его щеке! Она ощутила, как при этих мыслях оживает все ее тело, и ей стало стыдно за то, что она не чувствует к нему ни холодности, ни отвращения.
Все два часа, которые заняло путешествие до Дувра, Корнелия наблюдала за герцогом, и лишь когда он начал просыпаться, она закрыла глаза и притворилась спящей.
Первую ночь своего медового месяца они должны были провести в поместье одного из кузенов герцога, расположенном в трех милях от Дувра, — оттуда легко было добраться до порта, чтобы утром сесть на пароход.
В деревне, через которую они проезжали, были вывешены флажки приветствия, а подъездную аллею украшали арки из цветов и флагов. В холле выстроились слуги. После краткой речи дворецкого горничные сделали книксен и удалились, за исключением экономки, которая проводила Корнелию в ее комнату.
Там горел камин, и Корнелия поняла, что рада его теплу, хотя на дворе стояло лето.
— Человеку всегда холодно, если он устал, ваша светлость, — сказала экономка и прибавила, что Вайолет будет здесь через несколько минут и что багаж немедленно принесут наверх.
Экономка удалилась, и Корнелия без сил опустилась в стоявшее у камина кресло. Немного отдохнув, она спустилась к ужину. Герцог ждал ее в длинной, облицованной белыми панелями гостиной с окнами, выходившими в розарий.
Все было очень романтично — идеальная обстановка для только что поженившейся пары, однако Корнелия, сидя при свечах напротив герцога, думала: на свете никогда еще не бывало двух настолько чужих друг другу людей.
Когда герцог выпил за ее здоровье, она подумала, что в мыслях он с Лили. Она подняла свой бокал, но была не в состоянии произнести никакого тоста и думала лишь о том, как могло бы быть, если бы они любили друг друга. Но сейчас ей нечего сказать, не о чем говорить.
Она встала и перешла в гостиную, герцог остался в столовой. Подойдя к окну, Корнелия увидела, что уже смеркалось. В эту минуту внезапный спазм сдавил ей горло и она ощутила панический страх. Скоро ложиться в постель, и он будет ожидать… чего он будет ожидать?
Тут она впервые поняла, каким бездонным было ее неведение. Ей следовало заблаговременно узнать, что означает брак! Она должна была попросить, чтобы ей это объяснили! Но кто бы ей объяснил? Ее обуял ужас перед неведомым. Ее охватило дикое желание убежать, спрятаться.
Вот что, должно быть, чувствует преследуемое животное, подумала она. Но тогда выходило, что она боится герцога. Как только она это подумала, страх сразу же пропал и вместо него она ощутила лишь странную слабость. Сколько раз, лежа у себя в постели, думала она об этой ночи, когда узнает от него, что такое любовь! В своем воображении она отдавалась прикосновению его рук, настойчивости его губ, а потом…
Тут Корнелия вскрикнула, придя в ужас от собственных мыслей. Неужели она пала так низко, что хотела бы отдаться мужчине, для которого была нежеланной? При этой мысли смятение в груди улеглось, дыхание стало спокойнее.