Танец мельника (ЛП) - Грэм Уинстон (читать книги без сокращений TXT) 📗
Джордж так давно не слышал это слово в свой адрес, что не был уверен, польщен он или раздражен. Но Харриет победила.
Одним из преимуществ секретности было то, что не пришлось ничего рассказывать Валентину до того, как тот вернется в Итон. Наказанный отцом в прошлом году за чрезмерные расходы и безнравственное поведение и вынужденный провести целый семестр в провинции, Валентин теперь стал заметно осмотрительнее, и напряженность между ним и сэром Джорджем уменьшилась. Но оба всё еще оставались недовольны друг другом. Многие юноши проходят через цинизм, усталость от жизни, разочарование, но это означает только то, что они не уверены в себе и испытывают трудности переходного возраста. У Валентина всё зашло куда дальше, и часто он вызывал раздражение у Джорджа своей привлекательной внешностью и язвительными высказываниями. Иногда, когда они ссорились, у Джорджа вновь возникали старые подозрения, и ему с трудом удавалось сдержать клятву, данную у тела мертвой жены, что он больше никогда не уступит прежним, разъедающим душу сомнениям и ревности, которые погубили последние годы их семейной жизни.
Элизабет, преждевременно родив дочь, подтвердила все свои гневные возражения по поводу рождения сына. После ее смерти Джордж полностью с ней согласился. И в прошедшие годы он продолжал верить, что Валентин действительно его сын. Он до сих пор не сомневался в этом, но ему хотелось, чтобы у мальчика сильнее проявились черты Уорлегганов, как у его сестры Урсулы.
Во внешности и поведении он имел больше сходства со своим единоутробным братом Джеффри Чарльзом Полдарком в том же возрасте. Когда Джеффри Чарльз жил с ним под одной крышей, то был для Джорджа постоянным источником раздражения, занозой в заднице. В то время Джордж винил во всём кровь Полдарка, текущую в жилах пасынка, и считал, что из этой гнилой породы не выйдет ничего путного. Но ведь возможно, раз Элизабет являлась матерью обоим, что частично виновато семейство Чайновет. Джонатан так и остался пустым местом; но мать Элизабет, урожденная Ле Грис, была требовательной и решительной женщиной, так что своеволие и порочность Валентин мог унаследовать от нее. Это самое подходящее объяснение.
В любом случае, Джордж избежал необходимости лично объяснять или сообщать о предстоящем браке. За него расскажет письмо. Когда вернется Валентин, события уже свершатся, Джордж остепенится и окончательно установится новый порядок.
Когда девицы Тревэнион удалились, в гостиной на первом этаже сидели только трое пожилых мужчин, которые пили портвейн, вытянув ноги к огню.
Сэр Анвин Тревонанс, рано утром покинувший Техиди, заказал экипаж, чтобы уехать в Лондон в половине девятого утра, поэтому он сказал, что хочет спать и вынужден покинуть двух других.
— Вы упомянули о своем предприятии, — заговорил Джордж. — Надеюсь, оно будет успешным.
— Верно, — ответил Анвин. — Повышение цен на медь делает предприятие весьма многообещающим. Сомневаюсь, что в ближайшем времени они снова снизятся. Но ехать так далеко! Когда я продавал Плейс-хаус, то думал, что покончил с поездками по рытвинам.
— За исключением того, что вы всё еще представляете Бодмин в Палате, — добавил майор Тревэнион.
— Да ну. Кого это волнует? Сейчас ведь не ожидаются выборы.
— А мистер Поуп благосклонно относится к предприятию? — поинтересовался Джордж.
— Куда уж там! Упрямый, как больной сапом конь. Я бы уже послал его ко всем чертям, если бы не его красотка-жена, которую он каким-то образом заманил в свои сети. Боже, что иногда случается с женщинами! Чем лакомей кусочек, тем тщательней он спрятан, когда ты ищешь супругу, а затем милашка выскакивает замуж за тощего, как спаржа, старика, в котором, как предполагаю, уже угасла жизненная сила.
— Вероятно, главную роль здесь играют деньги и благосостояние, — холодно заметил Тревэнион.
— О да. Да. Увы, увы.
— Так как вы намерены поступить? — спросил Джордж.
— Поступить с чем? — Анвин встревожился, будто боясь, что прочли его мысли.
— Как вы поступите с шахтой?
— Ах, это. Естественно, буду продолжать работу! Он не может этому помешать. Никакой суд на земле ему не поможет... А кстати, как поживает ваша шахта? Всякий раз, когда я бываю в Плейс-хаусе, вижу, как она коптит.
— Спинстер? Весьма скромно. В прошлом году мы получили незначительную прибыль, но расходы постоянно растут.
— Что заставило вас закрыть Уил-Пленти дальше вдоль побережья? Ведь там были хорошие залежи меди, верно?
— Высокосортная руда. Такие шахты недолго приносят хороший доход. А раз такие предприятия обнаруживают признаки скорого истощения, то важно закрыть их, предотвратив неизбежные потери. — Джордж прищурился. — Как мы закрывали и прежде. Уил-Проспер, к примеру. И Уил-Лежер.
— Которую ведь вновь открыли, верно? Тренеглосы и Полдарки.
— Успеха им в этом, — съязвил Джордж. — Оттого, что копнешь поглубже, медь не появится.
— Что ж, мы надеемся, что руда лежит неглубоко. Признаки обнадеживают... Кстати, мы хотим дать имя предприятию. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Может, Уил-Поуп? — предложил Тревэнион и расхохотался.
— Если вам интересно, — продолжил Джордж, — у нас появится ненужное оборудование из Уил-Спинстер и лестницы из западного ствола шахты, который мы закрываем. Можем договориться о цене.
Джон Тревэнион, изрядно выпивший, продолжил в том же духе:
— Если есть Уил-Спинстер, то почему бы не назвать Уил-Вёрджин, а? Где Старая дева, там и Девственница. Или Жена и Вдова?
Последовал взрыв смеха.
Анвин глазел на него так, будто готов всерьез принять его предложение.
— Ченхоллс хочет назвать шахту занятным именем Ханна — наверное, в честь бывшей любовницы. Лично я считаю, раз ваша шахта теперь закрыта, Джордж, то можно назвать ее Вест-Уил-Пленти.
— Уил-Пленти? Изобилие? — удивился Тревэнион. — Изобилие чего?
Анвин улыбнулся.
— Всего, чего мы страстно желаем, друг мой. А теперь, господа, хочу пожелать вам спокойной ночи. Мне рано вставать.
Оставшись вдвоем, мужчины сменили портвейн на бренди и немного поговорили. Бодрствовал также и Валентин, который на третьем этаже успешно заигрывал с недавно помолвленной молодой кухаркой. Отец считал его слишком высоким, с тощими лодыжками (причем одна чуть искривлена), слишком длинноносым, недальновидным и не думающим о будущем; а вот она находила его темные волосы, учтивость, жизнерадостность и обворожительную уверенность просто бесподобными.
В гостиной сэр Джордж пошевелил угли, чтобы пламя разгорелось.
— По поводу того, что мы едва успели обсудить, майор Тревэнион, должен сказать, что подобный кредит, почти без обеспечения, можно получить лишь под высокий процент.
Джон Тревэнион усилием воли стряхнул с себя дурман. Ведь такие серьезные вопросы нельзя обсуждать с затуманенным сознанием.
— Разумеется, земля...
— Уже заложена. Но не будем об этом. Тысяча фунтов, которые мой банк выдаст в этом месяце, и тысяча в следующем помогут вам преодолеть кризис. Я прав?
— Да, вы правы. И я весьма признателен. И всё же это будет временным решением проблемы.
— Что ж, на время это укрепит ваше финансовое положение. Пожалуй, до конца года?
— Сомневаюсь. У меня есть другие обязательства, например...
— Полагаю, это ставки на лошадей.
Румяное лицо Тревэниона стало пунцовым. Как обычно, его настроение менялось каждую секунду. Не будь он так много должен этому проклятому банкиру и десяткам других, то убрался из бы этого дома.
— Вы же знаете, полагаю, — Джордж понял, что выразился неделикатно, — будь это обычным займом под недвижимость, я бы не осмелился спрашивать, как вы собираетесь им воспользоваться. Но полностью необеспеченный заём, как этот... Вы ведь понимаете, я должен отчитаться перед компаньонами.
— Я думал, этот кредит из ваших средств, — пробурчал Тревэнион.
