Перелетные птицы - Кроун Алла (читать книги .TXT) 📗
— Я с радостью возьмусь за твое обучение — будет повод почаще тебя видеть.
Его признание обезоружило Надю.
— Может быть, начнем первый урок прямо сейчас? — лукаво произнесла она.
— Ты просишь начать урок посреди зимней ночи, когда холод такой, что язык замерзает? Изволь, начнем. Только чур не жаловаться, потому что я не отпущу тебя домой до тех пор, пока ты не научишься правильно произносить первые слова.
— Это будет нетрудно, — ответила Надя. — Французский мне дался легко.
Вадим остановился и развернул ее за плечи лицом к себе.
Пар их дыхания соединился, и Надя почувствовала, что к щекам подступает кровь. В тусклом свете уличного фонаря глаза Вадима блеснули.
— Берегись, Надя, я строгий учитель.
— А я не боюсь! Скажи что-нибудь по-английски.
— Готова? Повторяй за мной: «Thank you».
Надя подозрительно нахмурилась.
— Сначала скажи, что это значит.
— Ого! Осторожная барышня! Мне это нравится. Не волнуйся, я просто хочу научить тебя, как благодарить по-английски. Итак, говори: «Thank you».
Проследив за движением его губ, Надя произнесла:
— Сэнк ю.
Вадим рассмеялся.
— Я так и знал! Так и знал!
Смех его был до того заразительным, что Надя сама не выдержала и засмеялась, не понимая причины его веселья.
— Что смешного?
— Извини, я не над тобой смеюсь. Английская грамматика по сравнению с русской совсем несложная. Вот представь, прилагательные не имеют окончаний мужского и женского рода, а у существительных всего два падежа. Но написание и произношение — совсем другое дело, и в этом главная закавыка. Для нас особенно сложен звук «th», поэтому я и ожидал, что ты скажешь не «thank», а «сэнк». Это, конечно, была дешевая уловка с моей стороны, но ты меня не разочаровала.
На Вадима невозможно было сердиться, и Надя принялась изо всех сил стараться правильно произнести непривычный звук, чтобы он остался доволен. Ей вдруг стало почему-то очень важно, чтобы Вадим ее похвалил, и, уже подходя к дому, она этого добилась.
— Молодец! Я уверен, ты легко его выучишь.
Со временем Сергей стал уходить из дома все чаще и чаще, и, поскольку упорно не рассказывал, куда ходит, Надя решила, что он встречается с Эсфирью. «Можно подумать, я стала бы возражать!» — мысленно хихикнула она. Сама же Надя стала проводить больше времени с Вадимом, который заполнил пустоту, образовавшуюся после отъезда Алексея. Их встречи стали отдушиной в бесконечном волнении о судьбе ее возлюбленного.
Но несмотря на теплоту и веселый нрав Вадима, несмотря на то что домашнее хозяйство было на ней и отнимало все время, Надю не покидало смутное беспокойство. Знакомое удобство кабинета, любимые книги, вечерние беседы с Вадимом за сотнями чашек чая не могли наполнить сердце покоем. Она стала чаще ходить мимо дворца Персиянцевых и представлять себе его комнаты. Она скучала по его красоте, по элегантным интерьерам, но потом вспоминала о нищете, и ей становилось стыдно за свою тягу к роскоши. Она решила, что должна искоренить в своем характере эту недостойную черту. Но недостойную ли? Быть может, это простая человеческая потребность? Кроме того, она не забывала и о том, какие возможности ей представятся в будущем. Выйдя за Алексея, она сможет очень многое сделать для обездоленных. И не только деньгами — она станет связующим звеном между привилегированной верхушкой и неимущим большинством. Надя пока не знала, как это осуществить, но решила, что первым делом добьется поддержки Алексея. Для этого понадобятся такт и настойчивость, но она была полна решимости воплотить в жизнь свой замысел.
За ноябрем пришел декабрь, минуло Рождество, и потом, в феврале, она получила от Алексея письмо, в котором он сообщал, что приезжает домой на побывку и не может дождаться той минуты, когда увидит ее.
Глава 12
Холодным и облачным февральским днем Надя отправилась в Исаакиевский собор. Она не была религиозной и раньше, случалось, спорила с верующей матерью, но ее почему-то всегда влекло к этому величественному храму. Приходила она туда не для того, чтобы молиться. Надя любовалась его пышным убранством — так же, как любовалась красотой дворца Персиянцевых, которой ей так недоставало с тех пор, как Алексей уехал па фронт. После душного трактира, куда она ходила с Сергеем и Вадимом, после своей квартиры с ее потускневшими красками и запахом лекарств, въевшимся в стены, ее душа требовала прекрасного.
В соборе в это время служб не проводили, и он был почти пуст. Удивительно, до чего светлым он был внутри. Розовый, белый и перламутровый мрамор наполнял внутреннее пространство теплом. Надя была уверена, что никто не заметил, как она вошла сюда. Ей не хотелось бы объяснять свой поступок Сергею и Вадиму, они все равно не поймут.
Она опустилась на колени перед алтарной решеткой, наклонилась и прикоснулась лбом к холодному мрамору. Его прохлада успокоила ее. Говорят, что мрамор не холодный, что он дышит, он живой, и она верила этому. Надя провела пальцами по лазуритовым квадратикам и малахитовым полосам инкрустации. Какие они гладкие и шелковистые! Какие яркие оттенки синего и зеленого! Настоящее сокровище. А мозаичные иконы, занимающие первые два ряда иконостаса! Какое наследие они представляют! До чего они прекрасны! Что может быть плохого в том, чтобы любить все это?
Как чудесно, когда твой разум воспаряет в небо, когда чувствуешь запах ладана, идущий из-за иконостаса. Ах, если бы Алексей был сейчас здесь, рядом с ней! Лучшего и представить себе было нельзя! Она подумала: где он в эту минуту? В безопасности ли он или воюет где-то в окопах? Из последнего письма, написанного явно в спешке, почти ничего нельзя было узнать. Он сообщал лишь, что его приписывают к другому штабу и что он собирается ненадолго приехать домой в этом месяце. Надя надеялась, что он написал это не только для того, чтобы она не волновалась, и скоро они действительно встретятся. Она поняла, что совсем ничего не знает о его внутренней жизни, и задумалась о том, почему ему всегда хотелось защитить ее. Как же он до сих пор не понял? Не понял, что она сильная и неунывающая и станет ему хорошей женой.
И вдруг:
— Надя!
Хриплый шепот раздался сзади. Боже правый, как она не услышала шагов брата? Что делать? Что говорить?
Он взял ее за руку и потянул, но она не поддалась. Пока она будет оставаться здесь, он не посмеет повысить голос. Сергей опустился на одно колено рядом с ней.
— С каких это пор ты стала верующей? Какое лицемерие! Ты ходишь со мной в трактир, хочешь участвовать в наших делах, а потом я ловлю тебя на том, что ты посещаешь церковь! Сколько раз мы при тебе повторяли, что религия — это опиум для народа? И это не мы придумали.
Надя с удивлением выслушала его гневную тираду.
— Если ты на минутку успокоишься, я скажу тебе, зачем я сюда пришла. Нет никакого лицемерия. Я здесь не для того, чтобы молиться. Да я и не знаю, как это делается.
— Тогда зачем?
— Потому что это единственное место, где можно побыть одной и подумать.
— Зачем тебе быть одной? Ты прекрасно можешь быть одна дома у себя комнате. А это место — огромный мраморный морг!
— Как посмотреть, Сережа. Оглянись вокруг. — Она подняла руку, останавливая его попытку прервать ее. — Видишь эту красоту, это великолепие? Как можно называть это моргом?
— А ты никогда не задумывалась над тем, сколько хлеба для голодающих можно было бы купить за этот мрамор, за это золото?
«Ну вот, опять начинается проповедь, — неожиданно подумала Надя. — Надоел!»
— Не хочу я больше об этом говорить, Сережа. Здесь не то место, чтобы спорить.
— Тогда выйдем отсюда.
— Нет, я хочу еще побыть здесь. Можем продолжить разгопор, когда я приду домой. Хотя скажу тебе честно — я не знаю, о чем еще тут можно говорить. И не понимаю, почему тебя так злит то, что я тут нахожусь. Пожалуйста, оставь меня.
Не произнеся ни слова, Сергей встал и ушел.
