Позови меня - Картленд Барбара (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Я бы сказала, что управление лодкой — не меньшее удовольствие, чем посещение Помпеи! — заметила Марина.
— Я хочу опробовать ее, прежде чем оплачу счет.
— Вот и мой папа всегда говорил — глупо платить за что-то, пока не убедишься, что это именно то, что ты заказывал.
— Ваш отец, безусловно, был рассудительным человеком, — подтвердил Уинстон.
Он занял свое место у штурвала лодки, завел двигатель и отчалил от берега.
Марина стояла рядом с ним и следила, как он начал медленно выводить лодку в середину маленькой бухты и направил ее к воротам волнореза.
— Ой, как это здорово! Просто великолепно! — кричала Марина. — Я и представить себе не могла, что прокачусь на моторной лодке! А еще быстрее мы сможем?
И тут ей пришло в голову, что моторную лодку ее отец тоже бы не одобрил, потому что это — скорость.
Марина думала, что Уинстон собирается лишь немного удалиться от берега и сразу же вернуться, но они вышли в открытое море, и Марина увидела Неаполитанский залив с неожиданной для нее стороны.
Белые дома, деревушки, притулившиеся на утесах, башни церквей, виноградники — эту волшебную картину нельзя было передать словами!
А на горизонте господствовала гора Везувий — она казалась ей зловещей, несмотря на то что вся купалась в ярких солнечных лучах. Над вершиной ее поднималась струйка дыма, и, перехватив напряженный взгляд Марины, Уинстон спросил, будто прочитал ее мысли:
— Вы боитесь стать свидетельницей такой же катастрофы, которая произошла в 79 году нашей эры?
— Я читала об этом, — ответила Марина, — но совсем другое дело — увидеть то место, где все это произошло.
Она опять подумала о том же, когда через час они вошли в порт Торре-Аннунциата и причалили к берегу.
Взобравшись по крутым ступенькам наверх, они наняли открытый экипаж до Помпеи.
Когда они подъехали к входу и вышли, Уинстону пришлось отбиваться от проводников, тут же окруживших их плотным кольцом.
— Мальчишкой я часто бывал здесь, — сказал он. — И теперь хочу проверить, все ли помню, что рассказывал мне мой дед. По крайней мере вы скучать не будете!
— Вспоминайте как можно больше! Я бы не хотела ничего пропустить! — весело ответила Марина, а Уинстон рассмеялся.
Они направились к Форуму, и там, бродя среди разбитых колонн, он стал рассказывать ей, что когда-то в Помпеях процветали ремесла и торговля, как произошло объединение с другими италийскими городами против римлян и как они выдерживали осаду целых девять лет. Но потом помпейцы вынуждены были открыть городские ворота, потому что больше уже не могли воевать, и город стал заселяться колониями римских ветеранов и быстро романизировался.
— Вы сказали, что в городе процветали ремесла, — заметила Марина. — А чем они занимались?
— Сегодня это звучит смешно, — ответил Уинстон, — но одной из статей экспорта Помпеи был знаменитый соус к рыбным блюдам. Торговля вином тоже играла большую роль, а позже, как и Геркуланум, Помпеи стали местом жительства богатых римлян.
Они полюбовались на храмы возле Форума, на храм жрицы Евмахии и подошли к казармам гладиаторов.
— В этих казармах, — сказал Уинстон, — были обнаружены останки шестидесяти трех человек, нашедших здесь свою смерть. Среди них была одна женщина — ее богатые украшения говорили о том, что эта знатная горожанка пришла к своему любовнику-гладиатору на свидание.
— Наверное, все это происходило ужасно, — едва слышно проговорила Марина.
— Сначала чувствовались просто подземные толчки, — продолжал рассказывать Уинстон, — потом, двадцать второго августа, они прекратились. На голубом небе не было ни облачка, но наступила какая-то зловещая тишина.
Марина невольно вздрогнула.
Жутко было даже представить себе этих людей, занятых своими обычными делами, — они и не подозревали, что все уже обречены.
— Двадцать четвертого с самого утра было очень жарко, — продолжал Уинстон, — небо было чистым и ясным, и люди совершенно успокоились…
Тем временем Уинстон и Марина уже подошли к Амфитеатру. Обведя взглядом огромное сооружение, вмещавшее двадцать тысяч зрителей, он продолжал:
— Жители города как раз собирались завтракать, когда земля вдруг тяжело содрогнулась у них под ногами и раздался ужасающий удар грома… — Уинстон поднял голову. — Люди замерли и обратили свои взоры к Везувию. Вершина вулкана в буквальном смысле слова разломилась, и из нее стала изливаться огненная лава…
Марина со страхом смотрела на едва заметный дымок, поднимающийся в небо.
Уинстон рассказывал настолько живо, что она ясно представила себе, как тоненькая струйка дыма прямо у нее на глазах превращается в огненный поток.
— Появилось гигантское, похожее на гриб облако, — продолжал он. — Потом раздались взрывы, и высоко в небо начали взлетать огромные каменные глыбы…
Уинстон немного помолчал.
— Неожиданно начался сильный ливень, — снова заговорил он, — и смешал в одну сплошную массу пепел, пемзу, громадные обломки камней, пыль, и все это мощным грязевым потоком обрушилось на город… Птицы замертво падали на землю… В считанные минуты солнце потускнело и погасло, и яркий солнечный день превратился в непроглядную темную ночь…
Уинстон посмотрел в сторону залива.
— На море поднялась настоящая буря — оно то далеко отступало, то накатывалось на берег, вспениваясь огромными волнами.
— А что же делали люди? — одними губами спросила Марина.
— Я думаю, они с ужасными криками пытались убежать из города. Их было двадцать тысяч, но более двух тысяч из них погибли под градом пемзы, камней, грязи и пепла, под которыми был погребен город Помпеи.
— Как это ужасно, что люди не успели убежать! — воскликнула Марина.
— Мне представляется, что погибших людей было гораздо больше, чем найдено археологами при раскопках Помпеи, — заметил Уинстон.
— А может, это был очень… легкий путь… чтобы уйти из жизни, — тихо произнесла Марина. — Всего несколько ужасных секунд — и они уже… ничего не чувствовали.
— Я думаю, все они умерли ужасной смертью, — сказал Уинстон без тени сомнения. — По крайней мере когда придет мой черед, я хочу умереть при ярком солнечном свете, как греки.
— И я хочу того же…
Она сказала это неожиданно и с такой неистовой силой, что он невольно посмотрел на нее.
— Бедное дитя! Я и не представлял, что это вас так расстроит! — сказал он мягко. — А я-то думал, вы любите вспоминать прошлое.
— Одно дело — когда речь идет о зданиях, храмах, статуях богов… они же все бессмертны, — ответила Марина. — А это были обыкновенные живые люди, и они совсем не ожидали смерти. И мне как-то не по себе, что мы просто вот так… из любопытства ходим и глазеем на те места, где их застала смерть.
— Если человек умирает, не все ли равно — где и как? — спросил Уинстон.
— Не… не знаю, — ответила Марина. — Но мне страшно представить себе, как они… кричали… пытались спастись… — Такой неподдельный ужас был в ее голосе и глазах, что Уинстон положил свою ладонь на ее руки и сказал:
— Давайте не будем говорить о грустном. Все это случилось уже давным-давно, а мы с вами еще очень долго не собираемся умирать! Пойдемте лучше посмотрим на храм Юпитера, и вы скажете мне, можете ли вы представить его себе полным зрителей, которые приходили туда на спектакли, когда Амфитеатр еще не был построен.
Он видел, что ей пришлось сделать над собой усилие, прежде чем она ответила:
— Судя по тому, что я читала о римских спектаклях, не думаю, что они очень подходили для представления в храмах!
Уинстон рассмеялся:
— Вы правы! Но римляне были очень практичны и с довольно неразвитым воображением, и они создали религию, которая точно отвечала их потребностям.
— Когда я ехала сюда… — неуверенно начала Марина, — я все время пыталась… думать о римлянах. Не я поняла, что греки мне гораздо ближе.
«И особенно один, — добавила она про себя, — по имени Аполлон».
— Я всегда ловлю себя на том же самом, — подхватил Уинстон. — У римлян не было мистической потребности в любви и поклонении сверхъестественным силам богов, которых они себе придумали. В то же время Юпитер действительно обладал определенным величием.
