Одинокий волк - Гэфни Патриция (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
В коридоре Сидни наткнулась на Ингер.
– Вы несете это Майклу? – спросила она, оглядывая поднос с чайным прибором в руках горничной.
Ингер энергично кивнула в ответ.
Улыбка Ингер угасла, как только Сидни забрала у нее поднос.
– Мне надо с ним поговорить, заодно и чай ему отнесу, – пояснила горничной девушка.
Входная дверь в домик для гостей была распахнута настежь.
– Майкл? – Сидни подошла к двери во вторую комнату, которая тоже была открыта. – Майкл?
Сидни заглянула внутрь. Никого.
Опустив поднос на аккуратно застеленную кровать, Сидни огляделась. Деревянная доска, все еще прибитая поперек окна, заслоняла свет. На первый взгляд комната казалась совершенно пустой, даже необитаемой: словно Майкл забрал все свои вещи и покинул это место навсегда. Но, приглядевшись внимательнее, она обнаружила, что все его немногочисленные пожитки на месте. Единственная смена одежды висела в большом, выкрашенном черной краской гардеробе. Груда одеял лежала на полу в дальнем углу комнаты, причем слежавшиеся складки красноречиво указывали на то, что Майкл спит именно здесь. Не на кровати, а на полу, на этих самых одеялах. Такое открытие смутило Сидни, она торопливо отвернулась. Альбом для рисования и карандаши, которые она ему подарила, лежали на столе. Альбом был испорчен: похоже, на него пролили воду. Пресловутой книги нигде не было видно. Должно быть, он ее прячет.
Помимо принадлежностей для рисования единственным предметом на столе была коробка из-под сигар. Сидни открыла ее, не задумываясь, и убедилась, что его коллекция сокровищ претерпела значительные изменения с тех пор, когда он собирал жестяные пробки от бутылок с газировкой и пестрые лоскутки. Теперь у него был деревянный манок для птиц, выстроганный Филипом как-то раз на берегу, и сложенная вчетверо картинка с изображением пары оленей, самца и самки, явно вырванная из иллюстрированного журнала (Сидни даже вспомнила соответствующую статью о сохранении заповедных уголков, напечатанную в воскресном приложении неделю назад).
Дружил ли он с оленями, когда жил на природе? Если так, фотографии должны служить ему напоминанием, утешением. Сидни улыбнулась, увидев, что он сберег один из рисунков Сэма – ее портрет, выполненный не так примитивно, как остальные. Внизу печатными буквами было написано ее имя. На самом дне коробки лежал белый носовой платок. Только развернув его и увидев вышитую монограмму, Сидни догадалась, что когда-то он принадлежал ей. СВД – Сидни Винтер Дарроу.
Майкл хранил ее портрет и ее платок!
Ее охватило какое-то странное чувство, пока она складывала его сокровища обратно в коробку и ставила на то самое место, с которого взяла. Это было волнение, смешанное с тревогой, предчувствие и… что-то еще, очень похожее на страх. Вообще-то она совсем не удивилась, убедившись, что Майкл думает о ней. Когда они бывали вместе, между ними всегда возникало притяжение, взаимный интерес, тщательно скрываемый с обеих сторон. Но раньше она могла думать об этом отвлеченно и сохранять спокойствие, а теперь… эти маленькие, ничего не стоящие сувениры перевернули ей всю душу. Все сразу стало иным.
Она вышла на крыльцо, вновь и вновь окликая его по имени. Неужели он все-таки убежал? Присутствие его сокровищ поначалу успокоило ее, но не надолго. Зачем ему брать их с собой? Если бы он решил покинуть семью Винтеров, то не стал бы ничего брать, он просто ушел бы, и все.
– Майкл!
Никакого ответа, кроме легкого шелеста волн и стрекота сверчков в траве. «О боже, – в ужасе подумала Сидни, – неужели он исчез?» Ей бы следовало прислушаться к словам Чарльза. Это должно было случиться, как же она была глупа!
– Майкл!
– Сидни?
Она увидела его на опушке сосновой рощи. Он бросился к ней бегом в ту самую минуту, как она преодолела ступеньки крыльца и поспешила ему навстречу.
– Что случилось? – спросил он встревоженно. – Что-то не так?
Его глаза по-волчьи рыскали по сторонам в ожидании опасности.
– Нет-нет, все в порядке. Я не знала, где вы, вот и все.
Сердце у нее колотилось, но не от бега. Она чуть не падала с ног от облегчения.
– Что это? – спросила Сидни, отвлекая его внимание, чтобы он не догадался, о чем она только что думала.
Его раненая рука была вся в какой-то зеленой массе. Повязка исчезла!
– Майкл, что это такое?
– Кажется, это называется мох. Или нет? Она удивленно уставилась на него.
– О, Майкл, только не это! Вы не должны намазывать это на рану. Так нельзя, она может загрязниться! Вдруг начнется воспаление? Неужели вы не понимаете: так можно и руку потерять! Идемте внутрь, – она потянула его за локоть, – и позвольте мне ее промыть. Надо от этого избавиться.
Сидни содрала влажную, склизкую зеленую массу – это действительно оказался мох – с его руки, бросила ее на землю и заставила Майкла войти в дом.
К счастью, доктор Кокс хорошо поработал над раной, поэтому домашнее средство Майкла не успело причинить вреда. Пуля прошла навылет сквозь мякоть ладони между большим и указательным пальцами, раздробив только одну маленькую косточку. Доктор Кокс обмотал всю руку медицинским пластырем, но Майкл ухитрился его снять.
– И о чем вы только думали? – бранила его Сидни. Она заставила его опустить руку в таз с холодной водой и принялась осторожно промывать руку.
– Больно?
– Да. Правдив, как всегда.
– Простите. Я почти закончила.
Сидни бросила на него взгляд и убедилась, что он смотрит на ее лицо, а не на руки, оказывающие ему помощь. Под его пристальным немигающим взглядом она почувствовала себя смущенной и неуклюжей.
Доктор оставил в доме запас бинтов и пузырек коричневатой жидкости для примочек. Сидни нанесла на рану лекарство, потом начала ее бинтовать.
– Придется доктору Коксу завтра приехать еще раз и снова наложить пластырь, – заметила она строго. – И уж на этот раз я прошу вас больше его не сдирать. Понятно?
– Да, мэм.
Он не улыбнулся, но в его глазах вспыхнул огонек. Неужели он ее поддразнивает?
– Как вам вообще в голову взбрело прикладывать мох?
– Он заживляет раны.
– Ну в средние века он, может, и заживлял, но с тех пор медицина продвинулась вперед. Ну вот, я закончила, – наконец сказала она.
Майкл поднял свою забинтованную руку, изучая ее со всех сторон.
– Я лучше умею действовать другой рукой. Хорошо, что это не та рука. – Это значит, что вы правша, – объяснила Сидни. – Люди бывают либо левшами, либо правшами.
– Да, я знаю. Она смутилась и покраснела.
– Извините.
– За что?
– Я не всегда знаю, что вам уже известно, а что нет. У меня и в мыслях не было кичиться перед вами, Майкл, но иногда это выходит ненарочно.
– Я не знаю, что значит «кичиться».
– Это значит… смотреть свысока. Он улыбнулся.
– Значит, напоминать, что вы знаете больше, чем я. Теперь уже они оба заулыбались.
– Но вы и вправду знаете больше, чем я. Сидни рассмеялась – все ее смущение как рукой сняло. Хорошо, что Найденыш оказался таким добродушным!
– Я принесла вам чаю, боюсь, правда, он совсем остыл. Хотите, выпьем его на воздухе?
Они сели на крылечке: Сидни – в дверях, Майкл – на нижней ступеньке. Поднос поставили посредине. Но в чайнике оказался не чай, а какао, и Сидни спросила себя, уж не по ошибке ли Ингер его налила.
– Вам не нравится чай? – спросила она. Майкл скорчил гримасу отвращения.
– Грязная вода, – сказал он, сморщившись. На подносе стояли почему-то две чашки. Сидни это показалось странным, но ей тут же вспомнилось разочарованное выражение на лице горничной. «Ну и ну», – подумала с удивлением она, наливая уже остывшее какао в чашку Майкла. Прямо под ее изумленным взглядом он положил в чашку три ложки сахара и, не обращая внимания на бутерброды с сыром, приступил прямо к пирожным: разделил их на две равные части и проглотил свою порцию в один присест. Сидни наконец смогла начать разговор.
