Великолепие чести - Гарвуд Джулия (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Мадлен снился чудный сон. Ей снова было одиннадцать лет, и она жила со своим дорогим и любимым дядей — отцом Бертоном. Отец Роберт и отец Сэмюэль пришли в Гринстед-Мэнор, чтобы повидаться с дядей и выразить свое почтение старому Мортону, хозяину Гринстед-Мэнора. Если не считать крестьянок, работавших на земле Мортона, Мадлен была единственной молодой девушкой в этом уединенном месте. Ее окружали пожилые, уважаемые люди; все они по возрасту годились ей даже не в отцы, а в дедушки. И отец Роберт, и отец Сэмюэль приехали из переполненного людьми монастыря Клермон, и лорд Мортон предложил им жилье. Старый лорд любил всех друзей отца Бертона, а эти к тому же хорошо играли в шахматы и готовы были до бесконечности слушать рассказы лорда Мортона о славных былых временах.

Все эти старые господа считали Мадлен самым лучшим, самым способным ребенком. Они по очереди учили ее читать, писать и считать. Девочке особенно запомнился один тихий вечер. Она сидит за столом и читает своим «дядям» только что ею написанное. В камине пылает огонь, в комнате тепло и уютно. А потом она рассказывает им об Одиссее — своем любимом герое. Во сне Мадлен кажется, что он стоит рядом с нею, держа ее за плечо, и улыбается ей…

Девушка пришла в себя вскоре после того, как решила «на минутку» прикрыть глаза — так ей по крайней мере казалось. Но Мадлен никак не удавалось раскрыть веки — кто-то мешал ей сделать это.

— Как вы смеете так обращаться со мной? — пробормотала она сердито.

Ей чудилось, что к ее лбу прижимается что-то влажное, и она попыталась убрать это «что-то». Мадлен послышался чей-то смех, и кто-то снова приложил к ее лбу нечто мокрое. Но это же нелепо! Ей ведь только что удалось стряхнуть влагу со лба.

Потом она услышала тихий мужской голос, но не могла понять ни слова. Вот если бы человек перестал шептать и говорил громко! Наверное, это какой-то грубый и жестокий человек, почему-то подумалось Мадлен.

Тут Мадлен опять почувствовала, как ей жарко, — тяжелое покрывало очень мешало ей. Она знала, что надо подойти к окну и вдохнуть холодного воздуха. Только это спасет ее от невыносимой жары. Если бы она не сознавала, где лежит, то могла бы подумать, что находится в чистилище. Но она же хорошая девочка и не должна попасть в ад. Ее место в раю!

Но почему она все-таки не может открыть глаза? Кто-то взял ее за плечо и поднес ко рту холодную воду. Мадлен хотела напиться вдоволь, но смогла сделать лишь небольшой глоток. Вероятно, над ней просто издеваются.

И вдруг все стало ясно. Она была не в чистилище, она попала в Гадес [2]. И все по воле тех самых чудовищ и демонов, что пугали Одиссея. Теперь они взялись за нее, но Мадлен решила ни за что не поддаваться им.

Мысль о чудовищах и демонах не испугала девушку. Совсем наоборот. Мадлен рассвирепела. Ее дядюшки лгали. Истории об Одиссее вовсе не были выдумкой или легендой, передаваемой из поколения в поколение. Чудовища существовали на самом деле. Она чувствовала, что сейчас они окружают ее, не дают открыть глаза.

— Но где же Одиссей? — спросила она. Как мог ее любимец бросить Мадлен, оставив на произвол демонов и чудовищ?! Неужели он не понимал, что должен делать? Разве мало он одержал побед?

Мадлен чувствовала, как кто-то дотрагивается до ее бедра, прерывая ход ее мыслей. Она сбросила со лба мокрую тряпку и повернула голову, чтобы увидеть того, кто стоит на коленях возле ее кровати.

То, что предстало ее взору, заставило девушку буквально завизжать не от страха, а от злости — страшный одноглазый великан исподлобья смотрел на нее. Конечно же, это один из циклопов, может, даже их глава — Полифем. Наверняка он явился сюда, чтобы похитить ее.

Сжав кулак, девушка ударила великана по лицу и от этого небольшого усилия сразу же упала навзничь. На ее лице играла удовлетворенная улыбка — она услышала, как Полифем закричал от боли.

Потом Мадлен отвернулась от циклопа, решив не обращать внимания на чудовище, занятое ее бедром. Она перевела взгляд на очаг и тут увидела Его. Господи, он стоял прямо перед огнем, и отблески пламени играли на его великолепном теле. Он был гораздо крупнее, чем она представляла его в своем воображении, и намного красивее. Мадлен напомнила себе, что Одиссей не был простым смертным — люди не бывают такими крупными, и вокруг них не распространяется сияние.

— Где же ты пропадал? — громко спросила она, желая обратить на себя его внимание.

Впрочем, больная не была уверена, что герои античности могут разговаривать с простыми смертными, во всяком случае, этот, похоже, не мог, поскольку продолжал стоять как изваяние и не проронил ни слова.

Девушка решила попытаться заставить его заговорить, однако у нее не было сил. Но ведь рядом с кроватью сидит циклоп! О чем же думает воин? Пусть бы хоть чудовищем занялся!

— Одиссей, прогони его! — вскричала она, указывая пальцем на монстра.

Но, черт возьми, ее любимец продолжал стоять как истукан и, казалось, был даже чем-то смущен! Похоже, несмотря на его внушительные размеры и сильные мышцы, он немного глуповат!

— Неужели я все время должна участвовать в битвах сама? — возмутилась Мадлен. Она говорила так громко, что голос ее едва не сорвался, а на глаза навернулись слезы, но Мадлен была бессильна, а Одиссей намеревался скрыться! Но она не могла допустить этого, ведь он ее единственный защитник. Девушка снова попыталась заговорить:

— Обещаю простить тебя за то, что ты позволял Луддону издеваться надо мной. Но ни за что не прощу, если ты оставишь меня сейчас!

Но вероятно, Одиссею было наплевать на ее прощение. Он уже почти исчез. Надо еще чем-нибудь пригрозить ему, иначе он совсем уйдет:

— Если только ты посмеешь уйти. Одиссей, я пошлю кого-нибудь за тобой вдогонку. Да! Я пошлю за тобой самых бесстрашных воинов! Тогда посмотрим, как ты запоешь! И сейчас же прогони его… — тут Мадлен повелительно указала пальцем на циклопа, — иначе я напущу на тебя самого… Дункана!

Утомленная своим красноречием, Мадлен устало закрыла глаза. Наверняка этот красавец, всемогущий Одиссей испугается того, что она пошлет за ним Дункана; кроме того, своим бездействием он может навлечь на себя гнев самого Зевса!

Бросив короткий взгляд на Одиссея, Мадлен увидела, что ее угрозы возымели действие — тот казался встревоженным. Мадлен торжествующе улыбнулась. Но одной тревоги было мало. Если Одиссей задумает сразиться с циклопом, ему следует быть и сердитым.

— Дункан — настоящий волк, он разорвет тебя на клочки, стоит мне только попросить, — расхвасталась девушка. — Он сделает все, о чем я его попрошу, — добавила больная и вновь устало закрыла глаза: у нее было такое чувство, словно она только что выиграла важное сражение. Выиграла, даже не прибегая к оружию. — Я ненавижу оружие и предпочитаю быть мягкой и нежной, — пробормотала она. — Видит Бог, что это так!

Три дня и три ночи Мадлен сражалась с мифическими чудовищами, которые якобы пытались утащить ее в Гадес. Но рядом с ней неотступно присутствовал прекрасный Одиссей. Когда она просила, он помогал ей отбиваться от посягательств чудовищ.

Иногда упрямец даже разговаривал с Мадлен. Ему нравилось расспрашивать больную о ее прошлом, и если она понимала его вопросы, то с радостью отвечала на них. Почему-то больше всего Одиссея интересовало ее детство, то, как она жила после смерти матери, когда ее опекуном стал Луддон.

Мадлен не нравилось говорить об этом. Она предпочитала рассказывать о своей жизни у отца Бертона. Но боясь, что Одиссей рассердится и покинет ее, Мадлен отвечала и на расспросы о Луддоне. Лишь однажды она громко крикнула:

— Не хочу говорить о нем!

Дункан вскочил, услышав это громкое восклицание. Он не знал, что мерещится ей на этот раз, но быстро подошел к кровати. Усевшись рядом с Мадлен, он нежно взял ее за руку.

— Тихо, Мадлен, тихо, — прошептал он. — Спи!

— Когда он заставил меня приехать от отца Бертона, он так ужасно вел себя, — причитала девушка. — Он каждую ночь пробирался в мою комнату, становился у кровати и смотрел… Я чувствовала это… Мне казалось, что если я открою глаза, то… Мне было так страшно.