Ты сеешь ветер (СИ) - Романова Эмма (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Всё причиняло мне страдания; каждый звук казался уколом, все было как бы окружено пламенем, и взор, куда бы он ни обращался, ощущал ожог. Я не могла различить, где кончалось моё собственное возбуждение и где начиналось возбуждение окружающего мира.
Солнечный луч упал на камень, на который я опиралась, и вдруг серое оказалось не серым, заиграв переливами синего, фиолетового и зеленого. Эти краски вели себя не так, как положено обычным краскам. Они смещались и мерцали с живостью, тревожащей глаз и воображение.
Как богат был человек! Как одарён! И что за жестокая ирония - из всех живых существ только он оставался столь равнодушным к окружавшему его бесподобному миру.
«Если бы я была человеком, - думала я, - я не смыкала бы глаз дни и ночи напролёт. Я бы смотрела, я бы вдыхала, я бы слушала, замерев от восторга».
Озеро, небо, земля - всё раскрывалось мне в каком-то новом единстве, всё, всё вызывало новое чувство обладания; никогда не ощущала я так остро, что всё это действительно существует, живет, и что я живу. Никогда я не умела радоваться жизни так, как надлежало.
Отчего Мерлин не поделился со мной этим знанием, этой мудростью? Почему эту тайну - надо жить, не спать, а жить! - открыл мне чужой человек, растревоживший мой покой своим непочтительным вмешательством? Не оттого ли, что тот, кто живёт вечно, кому нечего поставить на кон в непрекращающейся игре против смерти, никогда не сможет оценить святость жизни, жизни, которую может постичь только любовь и тот, кто ей отдаётся?
Боги, отчего я не была человеком?
Наконец разгорячённый собственноручно учинённым безобразием, Артур заметил моё появление. Взметнувшаяся рука с мечом опустилась. Он посмотрел на меня, и его мрачный и страстный взгляд пронзил меня, а затем принялся всё глубже и глубже вонзаться внутрь, пока остриё не коснулось моего переполненного сердца. И мучительная тяжесть, заставлявшая меня горбиться, вдруг исчезла. Я ощутила такую неправдоподобную легкость и свободу, с какими паришь по воздуху во сне, и, чтобы увериться, что это смутное ощущение было явью, покрепче впилась тоненькими, почти прозрачными пальцами в верхушку камня.
Я видела, как тяжело поднималась грудь Артура, как душила его какая-то сила, стремившаяся вырваться наружу, как пробежал трепет по сильной, открытой шее, как задрожали, наконец, и раскрылись жаждущие губы и снова произнесли моё человеческое имя. Он звал меня, но я, словно под гипнозом, оставалась недвижимой, как камень, к которому прислонялась, и в каком-то сладостном полузабытьи чувствовала только, как тепла и ласкова была озёрная вода - как подогретое молоко. И тогда мне захотелось молока. И хлеба, любого, да хоть бы чёрствую краюшку! Захотелось оказаться в тёплой и мягкой постели, но не из водорослей и песка - а в обычной, человеческой.
И опять прозвучало это слово - моё имя - вздохом истомлённого ожиданием мужчины. Высокий, могучий, светлый на фоне свинцового неба, Артур казался воплощением нетерпения и изнеможения.
Я хотела сказать ему, что не могу выйти на сушу, не могу покинуть озеро, я хотела утешить его или, наоборот, отчитать, но ни один звук, ни одно слово не сорвалось с моих губ. Я молчала так долго, что вестимо уже успела разучиться говорить.
Тогда он сам пошёл ко мне, не встречая сопротивления волн. Он шёл быстро, рассекая воду, словно воздух, и не спуская с меня горящего взгляда. И я не отступила и не спряталась, я покорно ожидала его приближения, как чего-то неминуемого. Оказавшись рядом, первым делом от стиснул мою руку, и пожатие это стало в одночасье укромным и бесстыдным. Пальцы его погладили мои слабые, хрупкие косточки так целомудренно, так почтительно, словно он ещё никогда не прикасался к женщине. Затем Артур заговорил со мной, его голос звучал совсем близко, но слова долетали до меня откуда-то издалека, и я не понимала их. Все заглушал шум волн, набегавших изнутри, сознание было помрачено полным смятением чувств. И тогда он умолкнул. Всё же этот мужчина был прежде всего действием, а не словом.
Он отвёл руку с мечом в сторону, а другой подхватил меня под колени и каким-то знакомым и привычным движением, взвалил себе на плечо. Я ахнула, и этот звук огнём резанул моё горло изнутри.
«Я женщина! - вспыхнула счастливая мысль. - Я не бесплотное создание стихии, я женщина, как и она, как сама Природа!».
Я задрожала, пораженная демонической силой этой мысли.
Артур отнёс меня на берег и не слишком осторожно опустил на ноги. Я покачнулась, вздох вырвался из моей измученной груди. Он схватил меня за плечо, дабы удержать на месте, а затем вдруг отступил и пошёл обратно к воде. Я болезненно ощущала его отлучку, беспокойный огонь пробегал по моим напряженным мышцам, и мне вновь хотелось броситься в круговорот чувств.
Казалось, что и Артур не вполне владел собой. Он опустил меч и его остриём провел вдоль берега длинную линию от зарослей травы до деревянной пристани. Озёрная вода тотчас же с любопытством подобралась к этой линии, попыталась зайти за неё, но натолкнувшись на невидимую преграду, так же, как и при соприкосновении с клинком Экскалибура, зашипела, вспенилась и отступила.
И тогда я поняла: король обозначил свои границы.
Затем он вернулся ко мне, крепко сжимая рукоять меча. Я невольно отшатнулась. Кто знает, что было у него на уме, у него, полного какого-то тёмного желания, отравленного мыслью обо мне? Я внутренне вся подобралась и разыграла равнодушие в то время, как мой оживший ум начал лихорадочно оценивать сложившуюся обстановку.
Я была насильно отрезана от своей стихии и выброшена на берег, как рыба. Застигнутая в момент своей уязвимости, я оказалась один на один с мужчиной, которого почти не знала и не хотела знать. Взглянув на него, я увидела вблизи его лицо - такое, какое и боялась увидеть: живое, открытое, свидетельствующее о страстной и решительной натуре. Он смотрел на меня с жадностью и нетерпением. Я была едва ли не обнажена перед ним: мокрая ночная рубашка липла к телу, разорванный ворот оголил плечи.
Его же тело казалось каменной крепостью. Крепкие кости, развитые мускулы, настоящая медвежья сила. Каждый нерв был натянут: гибкий и твердый, как восточный клинок, он вместе с тем обладал максимальной способностью вибрации; все органы чувств были полнозвучными и проворными. Нигде не было пробела, недостатка, трещины, недочета в его жизненной силе, в его здоровье. Он - сама Жизнь, и я ощутила это с такой потрясающей силой, что на глаза вдруг навернулись счастливые слёзы.
