Фиктивная помолвка - Бэлоу Мэри (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗
Оливия понимала, что снова захочет этого, что ее влечет к нему и только к нему. Однажды, в один из периодов ужасной депрессии – которые, слава Богу, с течением времени стали менее частыми, – Эмма посоветовала ей поехать куда-нибудь на воды или даже в Лондон и на пару месяцев завести любовника. Эмма всегда гордилась тем, что была эмансипированной женщиной и совершенно сознательно избрала для себя жизнь старой девы. «Я же замужняя женщина», – придя в ужас, возразила Оливия. Она всегда знала, что не захотела бы отдаться никому, кроме Марка, даже если бы он не был ее мужем. Она никогда не помышляла завести любовника, чтобы скрасить жизнь. Ее одиночество, монашеский образ жизни были ее собственной виной – это Оливия понимала почти с самого начала. Было жестоко и глупо отказываться простить мужу единственную измену, в которой тот, без сомнения, горько раскаивался. Ей следовало простить его, она хотела простить его и в глубине души простила. Но не смогла признаться в этом прощении – это она осознала еще тогда, когда письма от Марка приходили почти каждый день. Она не смогла бы жить с ним как прежде, быть его другом, заниматься с ним любовью, его измена всегда стояла бы между ними.
В конце концов покинув сад, Оливия вернулась в дом и послала за горячей водой для ванны. Она отлично понимала, что не сможет не думать обо всем случившемся – реальный мир вторгался даже в потайной сад. Оливия думала о том, что была глубоко влюблена, что их брак был слишком совершенным, но в то время она этого не понимала, а поняла только потом, глядя на семьи друзей и знакомых. Ее брак был чем-то нереальным, верхом совершенства на протяжении невероятных пяти лет. Тогда на горизонте их семейной жизни не было ни облачка. Гроза, когда она грянула, погубила все. Оливия не верила, что смогла бы смириться с несовершенным браком, снова доверять мужу. Она не сомневалась, что всегда будет относиться к нему с подозрением и недоверием. Он больше не мог быть для нее тем Марком, которого она знала, а попытаться узнать этого нового мужчину в собственном муже боялась. Возможно, боялась, что не сможет полюбить нового Марка. Мысль, что можно не любить Марка, повергла ее в панику, и Оливия решила, что лучше вообще больше не видеть его и жить так, словно он умер. По прошествии шести месяцев графиня написала ему, чтобы сообщить – чистейшая ложь, – что не может его простить, но объяснить причину ей не удалось. Она была слишком юной, слишком незрелой.
Сегодняшняя близость с мужем была, без сомнения, самым замечательным событием в ее жизни. Но, конечно, она поддалась волшебству потайного сада и поверила, что этот единственный случай способен избавить ее от горечи всех четырнадцати лет одиночества. Когда, проснувшись, Оливия вспомнила, где она и с кем, то поверила, что все осталось позади, что Марк улыбнется, поцелует ее и скажет что-нибудь такое, что сотрет все прошлое, будто его никогда и не существовало. Глупая женщина! Увы, даже через четырнадцать лет она так до конца и не повзрослела. С надеждой взглянув на мужа, Оливия увидела только застывшее лицо с закрытыми глазами. А потом он встал и оделся, не глядя на нее, словно все, что случилось, ровным счетом ничего для него не значило. А его тон, его ледяной голос, напомнивший ей, что они все еще муж и жена?! Похоже, она была для него просто одной из женщин, из его бесчисленных женщин, хотя сказанное было неопровержимой правдой – она его жена. Но теперь Оливия значила для него не больше, чем любая из его женщин. А она в последнюю неделю стала забывать – вероятно, она очень хотела это забыть, – что все изменилось, теперь между ними гораздо больше зла, чем только та первая измена, что за это время в его жизни были другие женщины – и, вероятно, немало. Во всяком случае, была леди Монингтон…
Одеваясь к обеду и балу, Оливия чувствовала себя совершенно больной. И встреча с Марком пугала ее больше, чем что-либо другое в жизни. Спуститься в гостиную, увидеть его и вести себя так, как будто между ними ничего не произошло, было самой сложной задачей, когда-либо стоявшей перед ней. Граф в дальнем конце гостиной беседовал с миссис Биддефорд и лордом Уитли, на нем был один из сверхмодных парадных нарядов, о которых она слышала, но которых ни разу не видела: черный сюртук и бриджи, серебристо-серый жилет, белая сорочка с пышными кружевными манжетами и белые чулки. Он, бесспорно, был красивее всех присутствовавших мужчин, и Оливия была вынуждена позволить Софии проводить ее через зал, а потом ей пришлось улыбнуться гостям и принять из его рук бокал.
– Спасибо, – поблагодарила она в ответ на комплимент относительно ее внешности, который он сделал, не отрывая взгляда от содержимого своего бокала.
– Это будет самый замечательный вечер в моей жизни. – Соединив их руки, София накрыла их своими обеими руками. – Вы оба здесь и празднуете вместе со мной. Мама, папа, как все чудесно!
Оливия улыбнулась дочери, а граф хмуро смотрел на их соединенные руки. За обедом супруги сидели напротив друг друга, но на противоположных концах длинного стола, так что не было необходимости не только разговаривать, но и смотреть друг на друга. А затем была встреча гостей, когда пришлось почти целый час стоять рука об руку, приветствуя прибывающих, обмениваясь короткими любезными фразами и без конца улыбаясь – и за все это время ни единого взгляда друг на друга.
– Мы должны танцевать, – наконец сказал граф после того, как София и лорд Фрэнсис несколько минут вальсировали в одиночку. – Все ожидают этого.
Итак, нужно было на виду у полного зала гостей стать лицом к нему, подать ему одну руку, а другую положить ему на плечо. Оливия не сомневалась, что все взоры теперь обращены не на Софию и лорда Фрэнсиса, а на них, – ведь гости отлично знали, что она и ее муж уже много лет живут порознь.
– Улыбайся, – попросила Оливия, но граф никак не отреагировал.
– Полагаю, я должен принести извинения, – произнес Маркус после нескольких минут молчания.
– Почему? Разве ты виноват? – Она взглянула в его застывшие глаза.
– Значит, ты никогда не находишь возможным прощать меня? Тогда я трачу слова впустую. – И сжал челюсти.
– Ты извиняешься перед всеми своими женщинами? Должно быть, ты очень устал.
– Все мои женщины… Нет, Оливия, в этом не было нужды. Они всегда довольны тем, что получают. Как ты сегодня днем.
– Да, было бы трудно устоять против такого профессионала.
– Ну что ж, значит, ничего страшного не произошло, верно? Мы снова муж и жена. А ты все эти годы следила за собой, Оливия. Ты и сейчас прекрасно выглядишь.
– Собаке брошена кость? Благодарю, Маркус. Я делаю вывод, что должна трепетать от комплимента собственного мужа?
– Можешь чувствовать что угодно. Но ядовитый язычок – это что-то новое в тебе, Оливия.
– Во мне много нового. Я больше не та, кого ты знал, Маркус. С тех пор, как я была твоей женой, прошло четырнадцать лет. Я тебе не жена, хотя в глазах общества мы все еще остаемся супругами.
– Значит, ты так легко пошла на прелюбодеяние?
– Вероятно, не так легко, как ты когда-то пошел на измену.
– Туше! – Он холодно смотрел на Оливию из-под полуприкрытых век, потом перевел взгляд за ее спину. – София с озадаченным видом наблюдает за нами. Это самый замечательный вечер в ее жизни. Так она сказала перед обедом, Оливия? Давай отложим ссору до более подходящего случая, когда останемся наедине. – Неожиданно он улыбнулся жене. – Ты когда-нибудь хоть немного задумывалась над тем, что значит быть родителями? Предполагала, что мы будем так любить нашу единственную дочь?
– Так сильно, чтобы пойти на это ради нее? – Оливия ответила улыбкой. – Нет, Маркус, но ради нее я готова умереть. Знаю, ты посчитаешь это просто мелодрамой, но так и есть. Я умерла бы ради нее.
– Так улыбнись мне ради нее. В некотором смысле это труднее, чем умереть, правда, Оливия?
– Не провоцируй меня снова на ссору.
– Это искусство, которому ты не обучена, так? Пять лет – и ни одного грубого слова. Мы были сказочной парой, Оливия. Двое счастливых влюбленных, два ребенка, живших вместе в блаженстве и вместе принесших в мир третьего ребенка.
