Колдунья моя - Смолл Бертрис (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
— В моей стране много таких, как я, — ответила Мэйрин, слегка рисуясь. Прежде ее еще никто не называл красавицей, даже слуги. Ей еще сильнее захотелось взглянуть на себя в зеркало и увидеть, какие перемены произошли в ней за время странствий.
— Вы, наверное, хотите отдохнуть после долгого пути, — сказал Зенон. — Я прикажу, чтобы вам принесли вина со льдом и пирожных, юная госпожа. Я лично отберу девушек, которые будут вам прислуживать. Редкому самоцвету подобает драгоценная оправа. — Дворецкий поклонился и удалился.
Вздохнув с облегчением, что наконец осталась одна, Мэйрин принялась изучать свои новые покои. Пол в главной комнате был сделан из бледно-золотистого мрамора. На стенах чередовались широкие полосы золотого и кремового мрамора. Потолок покрывала позолота. Мебель, столы, стулья и спинки кушеток тоже были позолочены и инкрустированы слоновой костью. На стенах висели серебряные светильники, украшенные полудрагоценными камнями. На полу, рядом с дверями спальни, стояла великолепная ваза, вырезанная из сиреневого камня, наполненная павлиньими перьями.
Майрин с любопытством прошла в спальню, и у нее перехватило дыхание от восторга. На мраморных стенах красовалась яркая роспись, изображавшая процессию музыкантов и танцовщиков. Каждая панель росписи была заключена в раму из позолоченного дерева, украшенную кораллами, ляпис-лазурью и жемчужинами; от соседних панелей ее отделяли полоски золотистого мрамора. Пол был сложен из плит кремового мрамора с волнистыми зелеными линиями.
У одной стены стояла кровать из резного дерева, покрытого позолотой. Над кроватью возвышался балдахин из бледно-зеленого шелка, под цвет покрывалу на постели. У кровати, на маленьком столике, инкрустированном слоновой костью, стоял серебряный светильник с благовонным маслом. Как и в главной комнате, одну стену в спальне целиком занимали окна, выходящие на императорские сады и простиравшееся вдали море.
Мэйрин распахнула следующую дверь и увидела маленький коридорчик, оканчивающийся еще одной дверью. Охваченная любопытством, она медленно прошла по коридору и обнаружила комнату, покрытую разноцветными плитками. Посреди комнаты голубел небольшой бассейн; Мэйрин не могла понять, для чего он предназначен. Пожав плечами, она вернулась в спальню, и тут ей в глаза бросилось нечто, ускользнувшее прежде от ее внимания. Зеркало! И не просто полированный металлический круг, а настоящее стекло! И такое большое, что Мэйрин могла увидеть всю себя, с головы до ног!
Она долго рассматривала собственное отражение, как зачарованная. А потом со вздохом отвернулась. В ней не произошло никаких заметных перемен. Тут в комнату вошла ее мать.
— Что случилось, дитя мое? Ты чем-то огорчена? — спросила Ида.
— Я была уверена, что сильно переменилась, мама, — ответила Мэйрин.
— Ты меняешься каждый день, дорогая! Растешь.
— Нет, я выгляжу точь-в-точь, как в тот день, когда мы покинули Англию. И все же дворецкий Зенон сказал, что я красива. Я действительно красива, мама?
Ида поколебалась, но затем, решив, что честность — лучше всего, ответила:
— Да, дочь моя, ты очень красива.
— Но ведь я выгляжу так же, как всегда! — воскликнула Мэйрин.
— Ты всегда была красива, Мэйрин, — со смехом отозвалась Ида. — Я помню, что подумала об этом, когда увидела тебя в первый раз. Просто ты привыкла к себе и никогда не была самовлюбленной. Кроме того, видишь ли, некоторые перемены в тебе происходят внутри и необязательно должны быть видимы. Помнишь, как ты сегодня смутилась, когда тебе помогал тот молодой гвардеец? А он смотрел на тебя, как положено молодому мужчине смотреть на привлекательную девушку. И поскольку никто прежде не смотрел на тебя так, ты почувствовала это особенно остро. — Ида улыбнулась. — В этом нет ничего необычного, дочь моя.
Мэйрин снова взглянула на себя в великолепное зеркало.
— Ох, мама, — проговорила она со вздохом. — Я даже не знаю, хочется ли мне расти! Я так странно себя чувствую: словно это уже и не я, а кто-то другой!
Ида снова рассмеялась.
— В твоем возрасте я чувствовала себя точно так же! — сказала она. — Но, увы, дорогая моя, время не остановишь. Оно бежит вперед, что бы мы о нем ни думали. — Она обняла девочку за плечи. — Зенон пришлет сегодня во дворец нескольких искусных швей. Угадай, что я обнаружила в наших апартаментах? Прекраснейшие на свете ткани! Это — подарок от супруги Тимона Феократа. Представь себе только, какая щедрость! Она ни разу нас не видела, а уже выказывает такую доброту! Я даже не знаю, чем отплатить ей за эту любезность. Теперь у нас будут модные платья, чтобы явиться на прием к императору! Пойдем выберешь, что тебе по душе.
Следующие несколько дней Мэйрин и ее мать провели в хлопотах. Хотя англосаксонская земля славилась своими тканями, наряды англичанок не шли ни в какое сравнение с роскошными византийскими материями. Жена Тимона прислала отрезы парчи восхитительных цветов рубина, изумруда, сапфира, аметиста и топаза; тончайшие шелка с золотыми и серебряными нитями, прозрачные, словно утренний туман, нежно-розовые, зеленоватые, как морская волна, персиковые, аквамариновые, золотистые.
Мэйрин была очарована великолепием тканей; Ида же вдобавок сумела оценить мастерство и воображение, потребовавшиеся для их создания. Императорские швеи сшили для них ошеломляюще прекрасные платья. Даже практичная Ида, всегда отличавшаяся простотой вкусов, не смогла отказаться от удовольствия покрасоваться в таких роскошных нарядах. Ее прежний страх перед визитом к легендарному императору Византии растаял при виде платьев, достойных взора великого властелина. Все английские послы не замедлили выразить восхищение этими нарядами.
— Сначала я не хотел, чтобы с нами ехали женщина и ребенок, — заметил Вульфхир из Лондона, — но, увидев вас в столь великолепном платье, Ида из Эльфлиа, переменил свое мнение и рад, что вы присоединились к нам. Вам мы будем обязаны немалой толикой изящества, а в таком пышном городе, как Константинополь, это многое значит.
— Хорошо, что византийцы увидят женщину и девочку из нашей страны, — добавил Этельберт из Глостера. — Они поймут, что мы — такие же люди, как они. Кроме того, — голубые глаза посла весело блеснули, при взгляде на малышку Мэйрин, — они совсем потеряют голову, и это нам только на руку.
Товарищи Этельберта кивнули, соглашаясь с ним. Константинополь славился красавицами: блондинками с кожей цвета белой розы и брюнетками, смуглыми и золотистыми, голубоглазыми и кареглазыми, зеленоглазыми и черноглазыми красотками. Но ни у кого во всем городе не найти таких огненных золотисто-рыжих кос, как у Мэйрин, так восхитительно контрастирующих с нежной белизной ее кожи.
Обычно при таком цвете кожи и волос у женщин светлые глаза, но глаза Мэйрин были совершенно необычного оттенка: порой они казались аметистовыми, порой — темно-синими, порой — фиолетовыми, в зависимости от ее настроения. Если прибавить к этому идеальное совершенство черт лица, то можно понять, что красота ее казалась людям почти невероятной. Майрин была одним из тех удивительных созданий, которые с каждым взглядом на них кажутся все более и более прекрасными. Она была еще почти ребенком, но слухи о ее красоте уже разнеслись по всей столице и достигли даже императорского двора.
Константин X, представитель рода Дуков, занял императорский трон в 1059 году. Его предшественник, Исаак I из рода Комнинов, был превосходным императором, но, к несчастью, правление его продолжалось всего два года. Византийцы оплакивали его смерть, ибо два предыдущих императора, Михаил VI и Константин IX, были слабыми людьми и ничем особенным не прославились, хотя в последний год правления Константина IX византийская церковь отделилась от римской.
Константин Х оказался совершенно очаровательным, хотя тоже слабым, и несмотря на то, что в его правление не произошло никаких крупных государственных событий, при дворе нового императора процветали искусства и благоденствовали художники, певцы и литераторы. Император любил и ценил красоту; услышав о прелестной Мэйрин, он решил назначить аудиенцию торговому посольству короля Эдуарда на значительно более ранний срок, чем собирался прежде. Ему не терпелось увидеть английскую девушку, и он не стал скрывать этого в беседе со своим любимым кузеном Василием.
