Приглашение - Деверо Джуд (онлайн книга без txt) 📗
Когда Вильям закончил массаж, она улыбнулась ему, такому красивому в золотом свете, плывущем из спальни.
— Спасибо тебе, — прошептала она, когда он подвинул вешалку с полотенцами, чтобы взять пушистое белое полотенце для нее.
— Поднимайся, я тебя высушу.
Сказав это, он отвернулся, закрыв глаза. Джеки поднялась, вышла, мыло еще стекало с кожи, и он завернул ее в полотенце. Невзирая на свое расслабленное состояние, она вздрогнула.
— Замерзла?
— Нет, — прошептала она, и ее голова каким-то образом оказалась на его плече.
Отодвинувшись, он взял ее за подбородок.
— Ты устала.
Вильям поднял ее на руки и понес в спальню, где поставил около кровати и подал красную пижаму.
— Надень ее. Мне следовало бы помочь тебе, но ты это утром вспомнишь и возненавидишь меня.
Это ее рассмешило. Она быстро надела пижамные штаны и скользнула в постель.
— Лучше? — спросил он, подтыкая одеяло около подбородка.
— Это ты у своей няни научился купать людей и относить их в постель? — поддразнивала она его.
Вильям перестал подтыкать и бросил на нее острый взгляд.
— По мнению моей няни, купание детей — это «пожар», и необходимо вызывать пожарных с нижнего этажа под нами.
Джеки ухмыльнулась:
— Это не правда.
— Слово чести. И никогда она нас не относила в постель. Все, что она делала, это — «Спать!» И, ей-богу, мы шли. Если кто-нибудь из нас осмеливался ее не слушаться, она связывала нам ноги вместе и подвешивала нас на балконе, пока мы не решали, что уж лучше ложиться в постель.
— Совсем не правда.
— Да, это так, клянусь.
— Должно же быть что-то хорошее у твоей няни. Она не могла быть полным чудовищем.
— Ммм, да. Она была уникальна. Она не знала, что на свете существуют правила, так что, когда мы были с ней, мы могли есть кашу на обед, а мясо на завтрак. И она никогда не пыталась заставить нас силой быть тем, чем мы не были.
— О? — протянула Джеки с гордостью.
— Иногда родителям приходят в голову странные мысли о своих детях. Они думают, что они должны быть все похожи. По-видимому, они считают, что есть идеальный ребенок, и пытаются подогнать под этот идеал. Если ребенок не любит спорт, родители говорят: «Ты должен выйти и поиграть в футбол». Если ребенку нравится играть на воздухе, родители говорят: «Почему ты никогда не посидишь и не почитаешь?» И кажется, каким бы ты ни был ребенком, кому-нибудь хочется изменить тебя.
— Но твоя няня этого не делала?
— Нет… Люди ей нравились или не нравились, в зависимости от того, какие они были. Но изменить их она не пыталась.
Джеки находила эту беседу сверхинтересной и очень бы хотела ее продолжить, но засыпала.
— Она не пыталась изменить тебя? — прошептала она, глаза ее закрылись.
— Нет. Она не жаловалась, что я был тоже… Она не жаловалась, что я не похож на других детей, потому что сама ни на кого не была похожа, и она понимала, как приятно быть непохожим.
— Неприспособленные к жизни, а ты вдвойне. — Ее голос было еле слышен.
— Нет, мы были оба уникальны. — Наклонившись, он поцеловал ее в лоб. — Сейчас спи, и, может быть, Добрая Фея исполнит ночью твое самое большое желание.
Она ничего не ответила и все еще улыбалась, когда он выключил свет и вышел из комнаты.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда Джеки проснулась на следующее утро, вместе с ней проснулись пульсирующая боль в правой руке и абсолютно пустой желудок. Слишком слабая и сонная, чтобы вставать, она бодрствовала, тупо прислушиваясь к глухому постукиванию, доносящемуся из кухни. Любопытство взяло верх над дремотой, к тому же из кухни доносились запахи, которые она не могла распознать: курица… травы… свежеиспеченный хлеб… и что-то резковатое, похожее на горячий яблочный сидр. Она встала с постели и поплелась, куда повел ее нос.
Как раз перед кухней Вильям строгал маленьким ручным рубанком снятую с петель кухонную решетчатую дверь, поставив ее на плитки тротуара. Солнце светило через белоснежные тонкие занавески кухни, а круглый сосновый стол был заставлен посудой с едой, закрытой салфетками.
Она следила, как напрягается его сильная спина под бледно-голубой рубашкой из хлопка с изношенными манжетами. Сильные худые руки двигали рубанок по ребру двери почти ласкающим движением.
Приглаживая волосы ладонью, Джеки хотела бы бегом вернуться в ванную и провести час, а то и больше, работая над своим лицом и волосами, а может быть, и над ногтями. Но заставила себя стоять там, где стояла: она не собиралась заниматься глупыми женскими уловками.
— Что делаешь? — спросила она. Повернувшись, он подарил ей улыбку, такую же яркую, как и солнечный свет.
— Кое-что укрепляю. — Он прислонил дверь к стене дома и подошел к ней. — Дайте мне взглянуть на моего пациента, — сказал он и повернул ее голову лицом к свету.
— У меня рука порезана, а не лицо.
— Много чего можно узнать, заглянув кому-нибудь в глаза.
— О близорукости? Или сколько этот кто-то выпил накануне вечером? И что именно пил?
— В твоем случае — не пил, сейчас белки глаз ясные, а вчера вечером были серые от боли и усталости. Голодная?
— Просто голодающая.
— Я так и думал. Садись, я тебе дам тарелку. Она позволила ему ухаживать за ней. Как приятно ухаживание мужчины за столом: она даже не протестовала, не говорила, что он гость, и что она должна за ним поухаживать. Этим утром она не чувствовала, что он гость. В это утро она чувствовала… Хотя зачем нужно так глубоко заглядывать в душу и разбираться в своих чувствах?
Может, все еще действовала обезболивающая пилюля, но этим утром Джеки не была такой нервной, как обычно бывала с ним рядом. Обычно она чувствовала себя так, как будто должна бежать от Вильяма, а в это утро мир казался легким и радостным, как будто она надела очки от солнца.
Она тихо сидела, пока он наливал горячий кофе, не возражая против сахара и молока. Кофе для ребенка, думала она, зная, что сегодня все вкусно.
— Завтрак или ланч? — спросил он.
Взглянув на часы, она увидела, что почти час дня, и что проспала она около четырнадцати часов. Так долго она не спала, пожалуй, никогда в жизни.
— Ланч, — ответила она, наблюдая за тем, как он клал ей на тарелку чудовищного размера кусок пирога, приготовленного в горшке. Курицу окружала морковь и зеленый горошек, политые сметанным соусом. Все это пахло фенхелем, а хлеб был теплый, прямо из печки. Глиняная кружка наполнена горячим яблочным сидром.
— Это ты приготовил? — спросила она подозрительно.
Он засмеялся.
— Не совсем. Комплименты будете говорить повару нашей семьи. Один из моих братьев привез это примерно час назад.
Она была так занята едой, что ничего не прокомментировала, игнорируя факт, что Вильям уставился на нее. наблюдая за ней с затаенной улыбкой.
— Джеки, сколько времени прошло с тех пор, как ты была в отпуске? В настоящем отпуске? Без самолетов и без всего, что их напоминает?
— Мне это было не нужно. — Она улыбнулась ему над полупустой тарелкой. — А у тебя как? Когда был твой последний отпуск?
— Точно так же, как у тебя. Они рассмеялись.
— Хорошо, — сказал он, — я — Красный Король и…
— Кто?
— Красный Король, в противоположность Белой Королеве Алисы.
— А… Знаю.
— Вот что. Объявляю этот день праздником. Никаких книжек, никаких планов на будущее, никаких…
— Никаких разговоров о Тэгги? — предположила она.
— Никаких разговоров о Тэгги. Так, а что люди делают в праздники? — Он выглядел искренне озадаченным. — Давай посмотрим… Тратят больше денег, чем они могут себе позволить. Спят в чужих, неудобных постелях. Едят странную пищу, от которой заболевают. Поднимаются в четыре часа дня и проводят шестнадцать часов, бродя и разглядывая что-нибудь или очень большое, или очень древнее. Или же осмысливают то и другое, пока больше всего на свете им не захочется выспаться в собственной постели. Звучит неплохо, правда?
