Девон: Сладострастные сновидения - Байерс Кордия (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
— Сиськи что надо, Агги будет довольна. Дэвон все еще не могла ничего понять, и это явно отразилось в растерянном выражении ее лица. Монахиня наклонила голову набок и подмигнула Альме:
— Слушай, а она, кажись, еще девушка, а?
— Ну вряд ли, Монахиня. Ей явно больше десяти, а на улицах Лондона вряд ли найдешь девственницу старше семи лет, — вмешалась еще какая-то сокамерница.
— Да, но эта по разговору вроде бы и не с улицы. Вроде как настоящая леди, — раздумчиво промолвила Монахиня. Она почесала свой поросший волосами подбородок. — Вообще-то она и выглядит как ледь, хотя по одежде — как мужик.
— Леди не носят мужских брюк, — высказала свое мнение Мозель, протиснувшись в круг столпившихся вокруг Дэвон. — Бьюсь об заклад, она — шлюха, как старуха Альма.
— Я не шлюха, — сказала Дэвон. — И не кусок мяса, который можно продать или выменять.
— Так кто же ты, богиня этакая? — с некоторым интересом вопросила Монахиня, уже понимая, по языку и манерам Дэвон, что это не какая-то обычная карманница или проститутка. Если она леди, как подозревала Монахиня, тогда, может быть, полезнее с ней подружиться.
Дэвон открыла было рот, но быстро закрыла его. Какой смысл называть здесь свое настоящее имя? Ее все равно повесят, так зачем бесчестить среди этих свой титул? Она была Тенью, пусть они и знают ее под этой кличкой.
— Меня звали Тенью.
Монахиня с сомнением покачала головой:
— Знаменитая Тень, та самая! Заливаешь!
— Можете считать, как хотите. Вы меня спросили, я вам ответила. Не устраивает — простите.
— Красиво говоришь, сучка, — сказала Монахиня, нахмурившись. Кем бы эта дрянь ни была — шлюхой или леди, она должна быть с ней почтительной; иначе узнает, что с ней может сделать Монахиня, если разозлится.
— Хочешь, я ее научу манерам, — вмешалась Агги. — Дай ее мне, и она быстренько научится держать язык за зубами, когда разговаривает с теми, кто выше ее.
Дэвон рывком сбросила с себя держащие ее руки и вскочила на ноги. Господи, как бы хотелось повернуться и убежать отсюда — но некуда; и не спрячешься нигде и заклюют сразу, если обнаружишь свою слабость. Глядя прямо в глаза паханше, Дэвон расправила плечи, отбросила назад копну волос, подбоченилась.
— Если кто-нибудь до меня дотронется, пасти порву — вот так, голыми руками! Если бы боялась таких, как вы, я не была бы Тенью.
По камере прошел какой-то ропот, и воцарилась мертвая тишина. Женщины ждали, как на эти слова новенькой отреагирует Монахиня. К их изумлению, та только ухмыльнулась.
— У тебя кишка крепкая, сучка! Но знай, кто здесь главная. Пока что, потому как я сама ледь, я прощаю тебе твои угрозы. Но не заходи слишком далеко, дорогуша. Иначе, ты не дождешься, пока тебя повесят. Однажды утром от тебя они найдут одни кусочки.
Вздох облегчения облетел камеру. Все начали разбредаться по местам, которые каждая из сокамерниц облюбовала для себя на грязном полу. Когда-то там были тростниковые маты, но они, смешавшись с отбросами пищи, испражнениями и мочой, давно превратились в разлагающуюся вонючую массу, которая кишела всякого рода паразитами.
Поняв, что Монахиня заключила с ней перемирие, Дэвон кивнула головой. Ну что ж, ее блеф пока удался; она не будет испытывать судьбу — тем более, что Монахиня популярно объяснила ей, что ее может ожидать. Главное, что теперь ее оставили вроде в покое. Монахиня улыбнулась, Дэвон ответила тем же. Теперь все знали, кто есть кто.
— Ну, гореть мне в огне, ты первая, которая заставила Монахиню отступить, — вымолвила Альма, снова прищелкнув пальцами.
Дэвон бросила взгляд на беременную, сложившую руки на громадном животе, и возразила:
— Она не отступила, она отсрочила битву. Альма, облизнув губы, выразила кивком согласие.
— Ты молись, чтоб тебя вздернули до того, как Монахиня решит, что тебе пора заплатить по счету. То, что она делает с людьми, это — не особенно приятное зрелище. Если она тебя не убьет сразу, ты об этом пожалеешь; смерти запросишь, лишь бы ее морды не видеть.
Дэвон не сомневалась, что Альма права, но в данный момент ее не очень-то волновало, что сделает или не сделает с ней Монахиня. Сомнительно, будет ли у нее вообще для этого время. Нейл Самнер использует все свое влияние, чтобы она быстрее предстала перед судом и чтобы судьи отправили ее на виселицу.
Она сухо улыбнулась про себя. Да, Монахиня — не самая большая ее забота.
Глава 6
— Лорд Самнер, видите ли вы среди присутствующих в этом зале того или ту, кто покушался на вашу жизнь? — спросил прокурор в том пышном стиле, который был принят в английском судопроизводстве. Звонкий, глубокий тембр его голоса никак не соответствовал тщедушной фигуре человечка в длинном, завитом парике, больше похожего на борзую.
— Да, я вижу, — ответил Самнер, направив палец в сторону Дэвон, сидевшей на скамье подсудимых.
— И это та самая женщина, которая нагло призналась, что она и есть печально прославившаяся воровка, известная под кличкой «Тень»?
— Да, это она.
Головы всех сидящих в зале повернулись к молодой женщине, которая сама призналась, что она не кто иная, как Тень. По залу прошел тихий шепот: присутствующие разделились на тех, кто считал ее виновной, и тех, кто это оспаривал. То и дело слышалось: «Не может быть…» и «Конечно, виновна…» — пока не раздался громкий стук молотка председателя суда и его твердый возглас:
— Тихо, а то распоряжусь очистить зал от публики!
Как расшалившиеся дети, на которых наорал учитель, все дружно выпрямились на своих местах и закрыли рты.
— И вы застали ее за актом ограбления?
— Да, я застал ее, — без колебаний подтвердил Нейл. Он рассеянно дотрагивался время от времени до своей забинтованной руки, не спуская глаз с Дэвон. В глазах его и во всем выражении его красивого лица читалось явное отвращение.
Она сидела с опущенной головой, жирные пряди немытых волос почти закрывали лицо. И что он в ней раньше находил? Теперь она выглядела так, как и должна была выглядеть дочь шлюхи. Когда на ней не было обычных для дам высшего света аксессуаров, все могли видеть, какова она подлинная — Дэвон Макинси. Нейл улыбнулся. Это была сладостная месть.
Прокурор взмахнул рукавом черной мантии в сторону Дэвон и обратился к трем судьям, сидящим за столом на возвышении.
— Ваша честь, вы и вы, вина этой женщины очевидна и доказана. Свидетель застиг ее на месте преступления, во время самого акта воровства, а затем, когда попытался предать ее в руки правосудия, она совершила на него нападение. В результате мы, лояльные граждане короны и Англии, возможно, навсегда потеряли этого храброго солдата. Ее попытка убить лорда Самнера, вполне вероятно, лишит его возможности принять участие в войне против революционеров в колониях. Его рука настолько сильно обожжена, что он, видимо, останется инвалидом на всю жизнь. Это ужасное преступление требует соответствующего ему наказания. Его требует и сам лорд Самнер. Посмотрите на него — славного, доблестного воина — одного из лучших воинов Англии — и скажите мне — неужели преступление, совершенное этой женщиной, не требует самого сурового приговора, который вы можете вынести? Я прошу определить для подсудимой меру наказания в виде смертной казни через повешение.
Дэвон вздрогнула, но больше ничем не обнаружила своей реакции на услышанное. С того момента, когда двери Ньюгейта захлопнулись за ней, она уже знала, что ее ожидает. И за несколько дней процесса, наблюдая за выражениями лиц судей, она все меньше сомневалась в том, каково будет их решение.
Каждый из судей — они все были в мантиях и париках — уже заранее признал ее виновной — еще до того, как они рассмотрели все материалы дела. В их глазах она изменница, она изменила тем нормам и правилам, которые определялись ее принадлежностью к своему классу и к своему полу. Пощады от них ждать не приходилось.
Хантер Баркли со своего места в глубине зала не сводил взгляда с женщины, сидевшей на скамье подсудимых. В ней трудно было узнать ту элегантную молодую леди, которую он оставил на улице, перед подъездом ее лондонского дома, всего несколько недель тому назад. Когда ее ввели в зал и заперли в клетке, как какое-то животное, он подумал, что это кто-то совсем другой, незнакомый. Только когда она подняла голову, он узнал Дэвон Макинси.
