Дикий цветок - Райт Синтия (читать полную версию книги TXT) 📗
— Я уверена, нам необходимо расширить хозяйство, но мне хотелось доказать папе, что я могу сама с этим справиться, не обращаясь к нему за деньгами! Дядя Бен и Тайтес возвели этот дом и другие постройки, и мы с дядей всякий раз сцеплялись из-за того, как правильно вести хозяйство, с первого дня, когда я приехала сюда. Когда он увидит вас здесь, он убьет меня!
— Я в этом сильно сомневаюсь… Я понимаю ваше отчаяние и могу посочувствовать вам, но у меня есть собственные интересы, которые я должен защищать.
Джеф встал; он говорил доброжелательно, но твердо.
— Быть может, этот опыт чему-нибудь научит вас, Шелби, хотя мне было бы жаль, если бы в будущем из-за него вы стали избегать приключений. Койот Мэт был просто незабываемый образ. — Он слегка наклонил голову, глядя на нее почти с нежностью. — А пока что, я уверен, мы с вами сумеем поладить.
Тайтес через кухню проводил обоих мужчин в свободные спальни. Теперь, когда в доме жила Шелби, Тайтесу и Бену казалось удобнее ночевать в недавно достроенном флигеле вместе с ковбоями, так что в доме было три свободных спальни.
Скоро стемнело, и Джимми, Кэйл, Лусиус и Марш вернулись домой, покончив на сегодня с работой и отложив, до завтра поиски заблудившихся животных и постройку коралей. Тайтес послал их перенести сундуки из повозки в комнаты нового совладельца ранчо, блаженствовавшего в это время в горячей ванне.
Последним пришел Бен. Молча, с горящими глазами, он выслушал отчет Тайтеса о событиях, которые произошли после его ухода из салуна Парселла. Шелби, как ему сказали, уложили в постель.
— Ради всего святого, Тайтес, как ты мог все это допустить? — простонал Бен, едва обретя голос.
— Я? Так значит, это я во всем виноват? По-моему, нет никакого смысла обвинять друг друга теперь, когда дело уже сделано. К тому же этот парень не так уж плох.
Бен покачал головой:
— А что, черт бы меня побрал, может какой-то пижон из Англии, смыслить в хозяйстве на ранчо? Такую кашу только Шелби могла заварить!
С этими словами он решительными шагами прошел через всю комнату к двери ее спальни, громко постучал, затем распахнул ее. В комнате было темно — хоть глаз выколи.
— Шел? Отвечай мне!
Откуда-то со стороны кровати донесся тихий, жалобный стон.
— Что, черт побери, ты собираешься теперь делать, чертовка ты этакая?
— Просто лежать здесь…
Шелби помолчала, чтобы усилить впечатление от своих слов, потом пробормотала как можно жалобнее:
— Моя жизнь кончена, дядя Бен. Я не достойна того, чтобы жить! Я буду просто лежать здесь, в постели, пока не угасну, и тогда наконец, ты избавишься от меня…
— А, черт!
Свет от огня, горевшего в очаге, проникал через дверь, так что ему удалось найти ее кровать. Пружины скрипнули, когда Бен Эйвери опустился на постель рядом с распростертой на ней племянницей и сжал ее в своих объятиях.
— Да ладно тебе, Шел! Я не сержусь. Думаю, ты просто жить не можешь без того, чтобы не втравить нас, в какую-нибудь историю. Такая уж ты есть.
Она широко улыбнулась в темноте.
— Фью! Теперь, когда ты снова на моей стороне, мы можем подумать, как нам избавиться от этого ужасного типа! Мы должны сговориться и сделать его жизнь на ранчо невыносимой, чтобы он еще приплатил нам — лишь бы только избавиться от своего выигрыша!
Шелби захлопала в ладоши, она опять оживилась.
— Спорю на что угодно, я заставлю его сбежать в Лондон еще до первого загона!
Следующие два дня Джеф почти не видел Шелби. Он проводил большую часть времени в Коди, знакомясь с людьми, открывая счета в банке Аморетти и Паркса, изучая возможности капиталовложений в гостиницу «Ирма», которую строил на Шеридан-авеню, Баффэло Билл, и покупая себе новую одежду и продовольствие в «Коди трейдинг компани».
Крупной покупкой Джефа был великолепный гнедой жеребец. Радость захлестывала его всякий раз, когда он смотрел на него. Он чувствовал себя, безмерно счастливым, когда ехал на нем верхом. Джефу взбрело в голову назвать жеребца Чарли, и как только он произносил его имя, он улыбался, вспоминая о своем друге. Все теперь было забыто: он был благодарен Чарли, который надоумил его поехать в Вайоминг, и бесконечно доволен самим собой, что поехал.
В тот день Бен и Тайтес должны были отправиться в Биллингс, чтобы купить кое-что для ранчо; Джеф вернулся из Коди, как раз когда они собирались уезжать. Шелби стояла на веранде, подкарауливая его. Когда он подъехал верхом на Чарли, ее удивило, как прекрасно он держится в седле: она почему-то думала, что он не привык к верховой езде, — он, однако, держался уверенно, со свободной грацией.
Бен, неслышно появившись из-за решетчатой двери, подошел к ней сзади.
— Нечего тебе удивляться, что он приехал на Запад, имея уже кое-какие навыки, которые вполне можно использовать здесь, — пробормотал он, словно читая ее мысли. — Я вот тут подумал — судя по тому, как ты недооценила его с покером, — как бы ты опять не надумала чего учудить.
— Я все-таки найду его слабое место, — возразила она упрямо. — Во всяком случае, я рада, что он вернулся. Надеюсь, он не забыл заглянуть в банк. Ты готов?
Шелби обернулась, чтобы поправить воротник дядиного пальто, отвернувшись от Джефа, который подъехал к дому и спешился.
— Я-то готов, и Тайтес, и Джимми тоже, но нам не очень-то нравится оставлять тебя здесь одну. Ты уверена, что все будет в порядке?
— Кто это тут будет один? Только не я! Со мной будут и Марш, и Кэйл, и Лусиус… не говоря уж об этих двоих!
Глаза ее лукаво сверкнули, и она, поднявшись на цыпочки, шепнула ему на ухо:
— Если повезет, я выставлю его отсюда еще раньше, чем вы вернетесь.
— Шелби, — нахмурясь прорычал Бен.
— Что случилось? — беспечно поинтересовался Джеф, поднимаясь по ступенькам крыльца. — Надеюсь, наша дорогая Шелби не замышляет моей безвременной кончины… Щеки ее запылали. Она повернулась к нему, и смущение неожиданно отступило — она вдруг оценила все обаяние его мужской привлекательности. Когда Шелби позволяла себе думать об этом, она не могла не признать, что Джеффри Уэстон выглядел великолепно в своем чересчур щеголеватом для Коди и Вайоминга костюме. Теперь он незаметно переменился, войдя в свою новую роль фермера-джентльмена. Его выбор лошади был безукоризненным: гнедой жеребец был просто чудо. Не менее впечатляла и его одежда, которую он носил теперь так, точно был рожден для нее. Сегодня на нем были светло-серые брюки, заправленные в высокие сапоги, бледно-голубая рубашка, на которой ярко выделялся алый платок, свободным узлом повязанный вокруг шеи, и жилет из мягчайшей кожи, сидевший на нем так, будто он никогда и не носил ничего другого. Тело его было гибким и в то же время сильным. Он явно занимался спортом задолго до того, как ему вздумалось пожить на американском Западе. Кожа его покрылась золотистым загаром, а волосы сверкнули на солнце, когда он снял свою светлую ковбойскую шляпу, неторопливо расправляя ее поля.
