Таинственный пруд - Карр Филиппа (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗

— Дорогая моя Френсис, — ответил дядя Питер с добродушной, но снисходительней улыбкой. — Мы все знаем, что война — это зло, но иногда она бывает неизбежна, и решительные действия, при которых пострадают немногие, могут предотвратить гибель многих тысяч.

— А я думаю, — продолжала Френсис, — нам следует держаться в стороне от этого.

— Я склонен согласиться с Френсис, — сказал Мэтью, который по своей природе был реформатором.

Он получил известность благодаря книге о реформе тюрем, и после этого началась его карьера в политике. Дядя Питер оказал зятю неоценимую помощь, и Мэтью не забывал об этом, но, выразив противоположное мнение, он дал понять, что по этому вопросу у него есть устоявшееся убеждение. Дядю Питера, похоже, это озаботило. От слов Френсис он мог легко отмахнуться, но карьера Мэтью его по-настоящему интересовала.

— Дорогой мой Мэтью, — сказал он, — часто возникает необходимость преследовать долгосрочные цели. Проводя слабую пацифическую политику, ты никогда не получишь народной поддержки.

— Но есть речь идет о справедливости?..

Дядя Питер приподнял брови:

— В политике мы обязаны думать о благе страны. Каким образом удержать власть в руках? Мы не можем допустить того, чтобы в наших суждениях присутствовали сантименты. Народ сейчас настроен даже против королевы, а уж принц Альберт — просто главный злодей.

— Народ всегда против Альберта, — ответила Френсис.

— Да, но теперь народ считает, что он вместе с королевой больше заботится о своих русских родственниках, чем об интересах своей страны. Народ поддерживает Палмерстона с его «политикой канонерок». Вы должны признать — она имеет свои достоинства.

Я видела, что Мэтью в нерешительности. Он должен был считаться с мнением дяди Питера, как всегда считался с его желаниями. Собственно, так он и сделал свою карьеру: он был создан дядей Питером.

— Самое главное в том, будет ли война? — заметил отец.

— Я думаю, это почти неизбежно. Мы должны оказать Турции помощь, привлечь на свою сторону французов, уладить это очень быстро и продемонстрировать всему миру, что сила на нашей стороне.

— Абердин против этого, — сказал Мэтью.

— Абердин слишком слаб, люди аплодируют Палмерстону. Попомни мои слова, Пальмерстон еще вернется, мы будем воевать, поскольку именно этого хочет народ. Героем нашего времени является Палмерстон, — он строго взглянул на Мэтью, — и необходимо принимать сторону победителя.

Разговор продолжался примерно в том же духе. Потом заговорили о Корнуолле, и мой отец с дядей Питером погрузились в подробности управления поместьем. Тетя Амарилис рассказала нам о том, что идет на лондонских сценах, о своем недавнем посещении оперы и о том, что нам всем следует туда сходить. Но потом разговор опять вернулся к войне, и выяснилось, что именно эта тема более всего интересует присутствующих.

Лежа в кровати, я вновь вспомнила события вечера. Лондон всегда производил на меня глубокое впечатление. Дело было не только в том, как выглядели улицы, оживленность которых была так отлична от наших тихих сельских дорог. Возможно, главным было чувство, что жизнь здесь никогда не бывает скучной, что в любой момент может случиться что-то очень важное. Может быть, такое впечатление складывалось у меня именно в этом доме и в основном из-за личности дядюшки Питера.

Я уже знала о грядущей войне и слышала противоположные мнения по этому поводу. Но на меня произвело большое впечатление, как дядя Питер контролировал Мэтью, а поскольку Мэтью был одним из тех людей, которые создали наши законы, то я вообразила дядю Питера кукольником, дергающим за веревочки и направляющим Мэтью туда, куда ему нужно. В душе Мэтью был против войны, но собирался поддерживать ее, потому что «за веревочки дергал» дядя Питер.

Это было так интересно, что пруд Святого Бранока теперь казался мне чем-то далеким и нереальным.

Быстро полетели дни. Последовали обещанные тетей Амарилис посещения оперы и верховые прогулки на Роу, в которых нас часто сопровождал Джонни. Он еще не завершил своего образования, но, поскольку твердо решил избрать своей профессией археологию, ему в любом случае приходилось прервать занятия, чтобы отправиться в Грецию, и сейчас он занимался подготовкой к этой поездке.

Обычно по утрам он занимался в кабинете, но во второй половине дня освобождался и составлял мне и Грейс компанию. Первую половину дня мы посвящали походам по магазинам, и нас с матерью сопровождала Грейс. Мать сказала, что пребывание в Лондоне дает возможность обновить наш гардероб. Ей нравилось подолгу изучать и обсуждать фасоны с Грейс, которая прекрасно разбиралась в тканях и покрое платьев.

Иногда во второй половине дня мы отправлялись на верховые прогулки на Роттен-Роу, которые, конечно, совсем не были похожи на поездки дома, а, скорее, на парад. Джонни, а иногда и тетя Амарилис, отправлялись с нами, и им постоянно приходилось раскланиваться со знакомыми. Верховая езда здесь была одним из элементов светской жизни. Очень мне понравились прогулки по парку. Обычно нас сопровождал Джонни или Джеффри. Иногда мы брали с собой Джека, который таращил глаза на все и засыпал нас бесконечными вопросами.

Похоже, больше всех удовольствия получали Джонни и Грейс, они очень подружились. Грейс заинтересовалась археологией и постоянно задавала Джонни осмысленные вопросы, связанные с этой наукой, и он стал снабжать ее книгами по этому предмету. Я очень полюбила эти прогулки, где мне удавалось совершенно забыть о том ужасном дне, который с момента приезда в Лондон стал казаться далеким и нереальным. Он стерся, канул в глубокое прошлое, стал совсем не тем, чем казался в Корнуолле.

Однажды зашел разговор о Бене, и воспоминания о происшедшем вновь вернулись ко мне, поскольку с тех пор Бена я не видела. Я смутно помнила, что он приходил ко мне, когда я болела, но это было все. Ты помнишь Бенедикта? — спросил Джонни.

— О да, конечно.

— Ну, само собой разумеется, помнишь. Вы знаете, мисс Гилмор, я даже начал ревновать ее к Бенедикту. Анжелет была очень дружна со мной, но, когда он приехал, она обо мне совсем забыла.

— А кто он? — спросила Грейс. — Я знаю, что он некоторое время жил в Кадоре, но в каком качестве?

Ну, тут надо долго объяснять, — ответил Джонни. — Он — тоже внук моего деда. Полагаю, мне следует называть его кузеном. Вообще у нас в семье очень сложные родственные отношения.

— Интересно, нашел ли он золото и разбогател? — спросила я.

Джонни пояснил Грейс:

— Именно за этим Бен и поехал в Австралию. Золото! Вы помните, несколько лет назад был большой шум вокруг золотых россыпей в Австралии. По-моему, это место называлось Балларат. Ну вот, Бенедикт решил, что и ему должна достаться доля от этого богатства, и отправился туда искать свою судьбу.

— Я думаю, что если бы он нашел золото, то непременно поделился бы этой вестью с вами.

— Да, я тоже уверен в этом, — согласился Джонни. — Уж Бенедикт непременно объявил бы об этом всему свету.

Я предпочла бы, чтобы они не говорили о нем. Слишком много вспоминалось при этом.

— Возможно, у него сейчас тяжелые времена, — предположила я.

Ну, думаю, там вообще нелегкая жизнь… пока, конечно, не найдешь золото.

— По-моему, Бен — интересный молодой человек, — сказала Грейс, — но я почти не помню его.

— Он любит подавлять окружающих, не правда ли, Анжелет? — спросил Джонни. — По правде говоря, он очень похож на моего дедушку.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — заметила Грейс. — Скажите, а когда вы собираетесь в Грецию?

— Наверное, следующей весной.

— Я думаю, это одно из самых волнующих занятий — открывать прошлое, поскольку именно об этом идет речь.

— Конечно, — согласился Джонни. — После этого я надеюсь отправиться в Помпею. Я чувствую, что там еще будет много открытий, хотя кое-что там уже исследовано. Я уже был там однажды, два года назад.

— Это очень интересно! — с энтузиазмом воскликнула Грейс. — Ведь там взорвался вулкан, не так ли?