Рубиновый сюрприз - Максвелл Энн (читать хорошую книгу txt) 📗
Края шкатулки были скошены под углом 45 градусов и скреплены. Положение щеколды подсказывало, что шкатулку надо поставить вертикально. Лорел повернула медный замочек, и крышка плавно открылась.
— О Господи! — только и могла выдохнуть изумленная Лорел.
На дне шкатулки лежало украшенное драгоценными камнями яйцо. Нежно-кремовая атласная материя оттеняла лежащее на ней ярко-красное — размером со страусиное — яйцо.
Потрясенная Лорел вся светилась от восторга при виде такой красоты.
Это произведение искусства было настолько изысканным, что девушке с трудом верилось в его реальное существование. Она недоверчиво дотронулась кончиком указательного пальца до яйца, точно так же, как совсем недавно касалась агата, найденного на побережье. Яйцо тоже было прохладным и твердым.
Какое-то время Лорел благоговейно рассматривала неожиданно появившийся у нее шедевр. Затем она заставила себя критически осмотреть шкатулку. Не обнаружив ни одного изъяна, она нигде не нашла и авторской подписи.
Склонившись над шкатулкой, Лорел глубоко вдохнула. Отсутствие даже слабого запаха дерева, лака, клея подсказывало ей, что шкатулка была изготовлена давно и не в какой-нибудь третьесортной мастерской. Это явно результат многолетней традиции ремесленного мастерства, что, впрочем, относилось и к самому яйцу. Все было восхитительно!
Как художник высокого класса, она знала, что истинное произведение прикладного искусства есть нечто большее, чем просто горсть драгоценных металлов и камней. Никогда прежде Лорел не видела подобного чуда. Ей стало интересно, сколько людей успело налюбоваться им, и как долго оно хранилось в чьей-то частной коллекции.
— Этого не может быть, — прошептала Лорел. — Он никогда не присылал ничего подобного.
Она машинально взяла рабочую лупу и принялась рассматривать камень за камнем. Несколько крошечных трещинок и темных крапинок, не видимых невооруженным глазом, убедили Лорел в том, что камни натуральные. Под увеличительным стеклом выяснилось и еще кое-что. Грани драгоценных камней были неправильной формы, и это наводило на мысль, что их вытачивали еще до победы компьютеров, создающих скучные, лишенные какого-либо своеобразия драгоценности, которые так не нравились Лорел.
— Фаберже! — произнесла она. — Скорее всего Фаберже! Хотя, конечно, это может быть и подделкой под алое яйцо, выполненное в мастерской самого известного ювелира в Европе. Но если это и так? Великолепная подделка — тоже произведение искусства! От него у знатока тоже захватывает дух.
Она еще раз осмотрела бирку на посылке со своим именем и адресом, и снова по всему телу пробежала дрожь.
Свэнн неоднократно присылал дочери красивые камни из различных уголков света, как бы стараясь извиниться перед ней за свое отсутствие. Но все вместе взятые его подарки были ничто по сравнению с яйцом Фаберже.
«Оно стоит не менее миллиона баксов, — подумала Лорел. — А если установить его подлинность и продать на аукционе, то и дороже». Однако Лорел не была настолько наивной, чтобы полагать, будто национальное сокровище можно свободно продавать и покупать.
Джемми Свэнн тоже не был наивным.
— Отец, где, черт побери, тебя носит, когда ты мне так нужен? — Ее собственные слова эхом отдались в пустой комнате, и Лорел нахмурилась. Глупый вопрос. Ты именно там, где всегда, когда мы с мамой очень нуждались в тебе. Где-то там.
Лорел стала размышлять, что могло случиться с отцом, что заставило его послать столь дорогой подарок без предупреждения и ответного адреса. Чем больше она над этим размышляла, тем сильнее убеждалась в том, что Джемми Свэнн попал в беду.
И теперь с ней может случиться то же самое.
Глава 2
В тот момент, когда раздался сигнал на пейджере, прикрепленном к ремню, Круз Рован находился по пояс в яме, напоминавшей могилу, и усердно расчищал от обломков скалистую стену.
Выругавшись, Круз с силой нажал кнопку и снова принялся за работу. Только босс знал номер его пейджера, но в данный момент Крузу не хотелось разговаривать с Кассандрой Редпэт. Вкалывая, он сейчас думал о более важном.
Круз так легко держал кирку, словно вместо двенадцати фунтов она весила лишь один. С каждым ритмичным ударом кирка врезалась в скалу, и осколки камней разлетались во все стороны, больно ударяя его по лицу. Но Круз не замечал этого. Он страстно хотел обнаружить, когда именно произошел сдвиг породы: сто лет тому назад или целая вечность минула с тех пор. После двадцати ударов Круз остановился, чтобы вытереть полотенцем лоб. Солнце палило нещадно. Его короткие темно-каштановые волосы взмокли и казались черными. Он разделся по пояс. Спина блестела от пота. И хотя его рост не превышал шести футов, Круз отличался крепким телосложением.
Круз не замечал жары, облаков пыли от крупного песка и усиливающейся усталости в плечах. Он всегда пренебрегал комфортом ради поиска или научных фактов, или мошенников международного масштаба.
Невзирая на зной, на боль в спине и в руках работал без передышки, пытаясь разгадать геологическую истину.
Круз сравнивал линии разломов на поверхности земли с ранами в человеческих душах. В настоящий момент ему хотелось детально выяснить происхождение наименьшего сдвига породы в стене скалы, равного всего нескольким футам на поверхности и дальше уходящим под землю. Этот разлом заинтересовал Круза, потому что образовался в том месте, где его не должно было быть. На протяжении нескольких миль от этого каньона не попадалось ни одной линии разлома. Хотя и еле заметный, этот единичный сдвиг породы был доказательством новой подземной активности.
Круз возился с трещиной, как собака с новой косточкой, пытаясь найти признаки зарождающейся где-то в глубине Земли сейсмической активности.
В пустыне для Круза реальный мир менялся. Здесь отсутствовало время. Не было безнадежности и отчаяния. Не надо было в считанные доли секунды решать: убивать, чтобы выжить, или поддерживать огонь, чтобы не умереть. Не было нарочито наивных газет, печатающих рядом рекламы с кровавыми картинками и статьи против насилия.
Пустыня не нуждалась в рекламах и критических замечаниях по поводу передовых статей. Пустыня ни в чем не нуждалась. Оставшиеся в живых оставляли свои следы, проигравшие свои кости. Время в пустыне можно было определить лишь по единственному признаку. К полудню все тени медленно исчезали, а с наступлением темноты они также медленно начинали возникать и вытягиваться. Как и жарко палящее солнце, Круз в равной степени любил ночь. Ему нравилось впитывать ее молчание и ощущать, как покой разливается . по всему телу. Только пустыня не давала ему сойти с ума после того, как организации, которым он доверял, и люди, на которых рассчитывал или которые зависели от него, требовали чтобы он как и они возненавидел себя. У них это почти получилось. В течение длительного времени Круз боролся с собой, чтобы не упасть в пропасть. Он спрашивал себя, удалось ли с этим справиться, и если следовал положительный ответ, то сразу же возникал другой вопрос: «Какой во всем этом смысл?» Оказывается, индейцы племени собоба заимствовали это слово у испанцев, которое, в свою очередь, брало начало в арабском языке и означало «жаркий месяц».
Редпэт буквально упивалась такой, казалось бы, невероятной семантической цепочкой.
— Что произошло? — спросил Круз, отодвинув потрепанные шторы и войдя в рамаду.
Редпэт искоса посмотрела на Круза, фигура которого вырисовывалась на фоне яркого дневного света, отчего было трудно определить выражение его лица.
Круз, наоборот, занимал сейчас более выгодную позицию. Мягкий свет освещал худую, загоревшую женщину с подстриженными рыжими волосами и серо-зелеными глазами. На ней были хлопчатобумажные слаксы и рубашка. Круз не знал точно, сколько Кассандре лет от пятидесяти до шестидесяти. Но это не имело никакого значения.
Ему было известно, что Редпэт сначала училась на историческом факультете в университете, в частности изучала жизнь первобытных людей. Внезапно ее больше заинтересовал современный мир, в котором девушке удавалось видеть то, что другие не замечали.
