Прекрасная мечта - Лэндис Джил Мари (список книг TXT) 📗
Пианино и банджо грянули «Мы снова вернемся домой, Кэтлин», но печальная мелодия едва ли могла настроить разбушевавшуюся субботнюю публику на мирный лад. Эва уже почти добралась до лестницы, ведущей за кулисы, как перед ней возник молодой старатель с румянцем во всю щеку.
– Слушай, Эви. Ты получишь мешочек золотых слитков, если согласишься провести со мной время наверху.
– Ты прекрасно знаешь, что я ни с кем не развлекаюсь наверху, Джеми. Дай пройти. – Ей казалось, что она убедила этого рыжего юнца оставить ее в покое, но он, наоборот, придвинулся к ней еще ближе.
– Но, Эви, – заканючил он. – Ну, всего на часочек.
– Соглашайся, Эви, – подхватил один из приятелей Джеми. – А я удвою награду, если ты обслужишь нас обоих.
Чувствуя, что вот-вот взорвется, Эва поискала взглядом Джона. Их разделяла примерно половина комнаты. Он держал руку на плече какого-то ковбоя и сейчас был занят тем, что не слишком вежливо препровождал посетителя к выходу. Значит, помощи ей ждать неоткуда.
– Вы прекрасно знаете, что в мои обязанности входит только танцевать, джентльмены.
Джеми окинул ее взглядом.
– Да я голову дам на отсечение, что ты привечаешь Куинси Поуэлла, разве не так? Еще бы, ведь у него такие тонкие шелковые сорочки и высокие воротнички. Он так важничает и задирает нос перед нами, работягами.
Теперь Джеми встал и находился в опасной близости от нее. Она опомниться не успела, как он грубо схватил ее и прижал к себе. Она с отвращением почувствовала его восставшую плоть под линялыми шерстяными штанами.
Ну, все, с нее довольно.
– Это охладит твой пыл, – прошипела она, когда ее пальцы нащупали и крепко стиснули горлышко бутылки с виски, стоявшей на столике позади нее.
Она замахнулась и опустила свое оружие, с удовольствием отметив, что попала Джеми О. Генри по голове и по плечу. Он отпустил ее, отступил на шаг и повалился на человека, стоявшего позади него.
Она отбросила бутылку, отряхнула ладони и повернулась, чтобы идти восвояси.
– Эй, девка, как ты смеешь так обращаться с моим другом! – Старатель, стоявший возле распростертого тела Джеми, бросился к ней.
Ковбой с соседнего столика вскочил на ноги и накинулся на ее обидчика. Тут же позабыв про Эву, двое мужчин, сцепившись, рухнули прямо на стол, который немедленно опрокинулся и разлетелся на части.
И тут, как по мановению волшебной палочки, в комнате вспыхнула грандиозная потасовка. В сторону боковой стойки бара полетел стул. Она увидела, как оба бармена разом, как по команде, пригнулись. Огромное зеркало за их спинами разбилось вдребезги.
Ее кузен, оказавшийся в самой гуще событий, в центре зала, широко ухмылялся, обнажив ослепительно белые зубы, резко контрастировавшие с пышными каштановыми усами. Больше всего на свете он обожал усмирять пьяные дебоши. Джон вцепился в двоих, ближайших к нему забияк, приподнял обоих за шиворот и стукнул лбами.
Эва бросилась прочь, благодаря Бога за то, что о ней все позабыли, увлеченные дракой. Она начала подниматься вверх по лестнице, предвкушая, как сообщит Куинси Поуэллу, что ее терпение лопнуло и что она уезжает, прежде чем он узнает, что именно она стала причиной заварушки, которая неминуемо приведет к разгрому его милого заведения и ударит его по карману. Все, что ей остается сделать, это собрать кое-какие пожитки, попросить у Джона денег взаймы и сматывать удочки.
На верхней площадке она помедлила немного, не исключая, что столкнется с Куинси, который покинул свой кабинет, чтобы выяснить, что там за тарарам внизу. Она прошла по верхней галерее, длинному узкому балкону, который с одной стороны нависал над открытым нижним помещением. Путь проходил мимо множества дверей. А двери эти вели в комнаты, где некоторые танцовщицы оказывали определенного рода услуги владельцам этого кабака. Совершенно очевидно, что тем, кто находился за этими запертыми дверями, было абсолютно наплевать на то, что творится там, внизу, в баре.
Она постояла немного перед входом в кабинет Куинси, постучала, но потом решила, что он может и не услышать стука из-за гама, доносившегося снизу, который с каждой минутой становился все громче. Эва подергала ручку и, обнаружив, что дверь не заперта, повернула ее и вошла. Брезентовые шторы были опущены, комнату окутывал зеленоватый полумрак. Но тут все же было достаточно светло, чтобы разглядеть, что Куинси Поуэлл склонился вовсе не над своими бухгалтерскими книгами, а над новенькой огненно-рыжей танцовщицей из Эбилена, которая возлежала как раз на этих книгах, прихватив оставшееся свободное пространство на столе.
Если бы он уже не разбил сердце Эвы, пустив в ход все свои змеиные чары, чтобы воспользоваться ее неопытностью и совратить, эта сцена могла бы причинить ей боль, но Куинси не заслуживал даже капли сожаления. Каким облегчением было узнать, что ее сердце закалилось и окаменело, и что теперь ей нет до Куинси никакого дела. Она, как и все остальные, была хорошо знакома с маленькими шалостями хозяина. Эва бросила последний взгляд на смазливого блондина, который однажды поклялся ей в вечной любви, и с удовольствием отметила, что рыжая, похоже, еще не оперившийся птенчик и верит всем его россказням.
Продолжая держаться за дверную ручку, она крикнула:
– Не трудитесь вставать. Я удаляюсь. – И захлопнула за собой дверь.
Эва зашагала по галерее по направлению к собственной комнате, стуча каблуками высоких ботиночек по грубому дощатому полу. Она нащупала ключик, висевший у нее на груди, и отперла дверь, а потом быстро закрыла ее за собой. По грохоту ломающейся мебели и звону бьющейся посуды, сопровождаемым воплями и ревом, она поняла, что какое-то время всем будет не до нее.
Она поспешила к грубо сколоченному комоду и начала рыться в нем. В глубине самого нижнего ящика, спрятанная под ворохом нижнего белья, расшитого кружевами и ленточками, лежала жестяная коробочка в форме сердечка. Она сняла крышку и вытащила несколько свернутых в трубочку купюр. Внутри денежной трубочки было спрятано уже пожелтевшее объявление, вырезанное из местной газетенки.
Быстро развернув его, она пробежала глазами лаконичные строки.
«Требуется экономка. Опыт работы не обязателен. Спрашивать ранчо «Конец пути», недалеко от Последнего Шанса, Монтана». Объявление почти недельной давности. Эва могла только молиться про себя, чтобы это место еще не было занято, потому что работа нужна ей позарез. Она рассчитывала написать письмо-предупреждение после того, как соберется и купит билет на поезд. Но теперь придется отправиться туда лично.
Денег было не густо. Если Куинси поймает ее до того, как она успеет смыться, он наверняка потребует возмещения ущерба, и все вернется на круги своя. Поэтому ей нужно успеть собрать вещи и найти Джона до того, как начнутся поиски виноватого.
Уперев руки в боки, Эва оглядывала комнату, быстро прикидывая, что нужно взять с собой, а что придется оставить. Вся мебель принадлежала Куинси. И вообще, она здесь ни на что не могла претендовать – уж во всяком случае, не на широкое цветастое покрывало и не на лампу под абажуром с бахромой, стоявшую на прикроватном столике с витыми ножками. Куинси, как пить дать, организует погоню, если обнаружит, что что-нибудь пропало.
Стены были оклеены разного рода афишами, сообщавшими о ее участии в театральных постановках, в которых она появлялась из года в год. Некоторые зазывали на водевили, в которых она выступала, будучи еще ребенком. «Аладдин, или Удивительный плут!» был любимым и сохранил о себе самые теплые воспоминания, настолько ей нравилась роль проказника-Аладдина. Обшарпанный сундук с ее костюмами стоял рядом с бюро, одновременно служившим умывальником. Она решила оставить и афиши и сундук. Если понадобится, Джон перешлет ей все это.
Дверь шкафа отворилась с протестующим скрипом. Эва заглянула туда и поняла, что у нее почти нет более-менее приличной одежды. Действительно, ничего подходящего, за исключением двух стареньких платьиц пастельных тонов, одно из которых в розовую полосочку, а другое, довольно помятое, серое дорожное платье, которое здесь выглядело как воробышек среди павлинов. Это платье она купила три года тому назад в Канзас-Сити, когда еще выступала в театральной труппе своих родителей. Она достала это платье, собираясь переодеться в него, но обнаружила, что подол и одно плечо изъедены молью. Вот уж это совсем некстати, особенно в ее теперешнем плачевном положении. Эва взглянула на жестянку с деньгами, и у нее вырвался стон.
