Мой ангел злой, моя любовь…(СИ) - Струк Марина (читать книги полные .txt) 📗

«— … Вы никогда не сможете принять Сашеньку, как я того хочу, верно?

— Я не буду лгать вам и говорить, что я готов стать этому дитя отцом. Я просто не сумею… но быть может, со временем… однажды… Дайте лишь возможность, лишь надежду…»

Она сама отказала себе в собственном возможном счастье, отвергнув тогда Андрея. «Никогда», повторила в который раз в ответ на его признания, на слова, идущие от самого сердца. Он не лгал ей, не юлил, не соблазнял невыполнимыми обещаниями, а честно и прямо открыл свои мысли. Но разве Анна когда-нибудь удовлетворялась малым…?

— Un tiens vaut mieux que deux tu l'auras [617], - любил частенько повторять Михаил Львович французскую поговорку. — А там глядишь, и вторая прилетит, глядя на бесстрашие своего собрата.

Но и Петр, и Анна никогда не имели долготерпения своего отца. Им надо было получить то, что они желали любой ценой и сразу, без малейшего промедления. Или они не были достойны того, чтобы получить желаемое, думали они прежде. Теперь же Анна видела, что не всегда отец был неправ, что молодость всегда смеется над опытностью старости, а потом признает ее правоту.

Ах, папенька, думала она с тоской после, лежа в постели и глядя в потолок, по которому медленно двигались тени солнечного дня. Ныне вы знаете все о моем обмане. Ныне понимаете, как правы были, когда корили за ложь о положении семьи и смерти брата. Я так и не сумела признаться вам, что более не связана никакими узами с Олениным, которому вы продали родовые земли, что Милорадово не будет принадлежать крови графа Туманина. Я столько сотворила поступков, поспешных и таких ошибочных, что мне никогда не вымолить за некоторые из них прощения. Слишком поздно. Но я исправлю их. Я должна… Я так хочу! О, только бы небеса были благосклонны ко мне, как ранее. Только бы возможность для того! Всего одну!

Спустя два дня Анне уже стало казаться, что Провидение идет ей наперекор, когда Иван Фомич передал ровный прямоугольник карточки.

— Господин Оленин Андрей Павлович заехал с визитом перед отбытием в Москву. Спрашивают, неугодно ли барышне письмо передать к мадам Крапицкой. Они подождут в коляске у крыльца…

Если бы к Анне на тот момент вернулся голос, она бы определенно вскрикнула от неожиданности этих слов и от того ощущения горечи и тоски, что вмиг охватили ее. Он уезжал! Но она только ухватилась за рукав потертого сюртука Ивана Фомича и показала знаками, что пусть попросят Оленина пройти в гостиную, что она примет его, несмотря на болезнь. И несмотря на укоризненный взгляд мадам Элизы, брошенный через комнату в ее сторону.

— Ты не можешь его принять, ma chere, — тихо, но твердо сказала мадам Элиза. — Только не ныне, когда снова на устах толки о том происшествии. И сама понимаешь — hors de la decence [618] … И твой визит давешний по темноте в дом Олениных! Одной! Будь разумна!

И Анна смирилась. Вышла вон из гостиной, поднялась по ступеням к комнатам второго этажа, хотя самой до дрожи в руках хотелось остаться внизу и увидеть Андрея ближе, чем доводилось до того. Стукнули сапоги в передней о деревянный пол. Иван Фомич, кланяясь, пропустил перед собой Андрея, и Анна быстро шагнула к балюстраде перил. Ей казалось, что сердце, которое вдруг так забилось при звуке тяжелых шагов в передней, вот-вот выпрыгнет из ставшего вдруг таким тесным корсажа простенького домашнего платья и поскачет навстречу ему вниз по ступеням.

Так уже было, вдруг вспомнилось ей. Так уже было когда-то, тем летом, когда он приехал просить ее руки у Михаила Львовича. Она точно так же наблюдала за ним из-за балюстрады перил, впитывая взглядом каждую черту лица, блеск светлых волос, разворот плеч. Правда, тогда он был не партикулярном платье, в мундире. Но и тогда Анна ждала его прихода с тем же нетерпением и точно так же сжимала пальцы в желании коснуться его…

— Я еду в Москву и далее, в имение у края Тверской губернии, — сообщил Андрей после обмена приветствиями и расспросов о здравии хворавшей. До Анны, так и оставшейся на лестнице, пусть и тихо, но долетал звук его голоса. — Ежели будет угодно, я мог бы выступить в роли посланца и передать письмо. Лично в руки, если в Москве мадам Крапицкая, или через людей, вместе с приглашением, если в имении.

Приглашение? Анна подняла голову удивленно, и Андрей продолжил, словно отвечая на ее невысказанный вопрос:

— В Милорадово будет дан бал по случаю начала летнего сезона. А до того, parties de plaisir, soiree [619], действо домашнего театра. Как было ранее, при господине Шепелеве. Быть может, охота на красного зверя. Говорят, после войны много волков в лесах развелось. Я слышал Анна Михайловна любит гон. Мне помнится, Петр Михайлович говорил, что заячью…

И Анна в который раз удивилась, насколько он успел узнать о ней. Удивительно для того короткого срока, что они успели провести в качестве жениха и невесты! И вдруг невольно подумала, узнала ли она сама об Андрее столько, если бы Марья Алексеевна по воле судьбы не делила с ней вечера, когда они были заперты войной в Милорадово. Ее всегда интересовала только собственная персона и собственные интересы. Разве задумывалась она ранее о том, чем живут ее поклонники, что им по вкусу? Разве интересовалась она их желаниями и настроением? Никогда! Анна была убеждена, что только ее желания первичны, только ее решения должны быть приняты как должное. За что и поплатилась и в итоге. Она даже покраснела, вспоминая свою ярость, с которой так отстаивала последнее слово за собой в тот злополучный день, когда она бросила кольцо Андрею в спину.

— Bien sur, Aнна Михайловна приглашена accompagne мадам Крапицкой [620], - проговорила, то ли спрашивая, то ли утверждая строго мадам Элиза.

— Bien sur, — nогласился с ней Андрей, и помимо воли сердце Анны даже забилось чаще. Бал! В Милорадово будет бал, и она сможет пойти на это торжество!

Мадам и Андрей далее затеяли легкую беседу меж собой, но Анна уже почти не слушала слова, которыми они обменивались. Разговор был о ненастье, что пронеслось над Смоленщиной недавно и ушло далее, к московским землям, чтобы превратить в болота и распутицу поля яровых, расположенные в низинах. Во-первых, ей это было не совсем интересно, во-вторых, она получила подтверждение, что отъезд Андрея носит исключительно деловой характер. И в третьих, ей давно было уже пора написать послание к тетушке, которого и ждали от нее в гостиной. Но тихие слова, которые донеслись до уха Анны, когда она уже поднималась на ноги, заставили ее на миг замереть.

— Vous etes bon maitre [621], - похвалила мадам Элиза своего собеседника, слушая его намерения спасти яровые любой ценой. В этом стремлении она вдруг распознала знакомые ей нотки господина Шепелева. Все достойно внимания хозяина. Даже крестьянские наделы, которыми являлись поля, залитые вышедшей из берегов речкой.

— Не думаю, что достоин вашей похвалы, мадам. Роль хозяина еще нова для меня, в особенности владетеля стольких земель, какое число отошло по воле моей тетушки, — заметил Андрей. — И потом… Разве не велено нам Господом заботиться о тех, кому достался меньший удел? О тех, кто нуждается в нашей помощи и защите? Меня так воспитали. Чувство долга перед всеми, кто зависит от меня, перед теми, кто во мне нуждается…

Эти слова вдруг потащили за собой из глубины памяти Анны совсем иные, но такие похожие смыслом. «…И буду подле вас всегда. Потому что чувство вины не дает мне покоя ни на минуту в этих стенах, на этих землях. Я обманул вашего отца… У меня долг пред ним, пред его памятью за то…».

Анна опускала перо в темное нутро чернильницы и снова доставала его, чтобы приступить к письму, но так и не сумела написать ни строки. Только испортила бумагу, заляпав ее чернильными кляксами. И только, когда в дверь стукнула Глаша, посланная спросить у барышни о письме, сумела вывести несколько строк.