Просто незабываемая - Бэлоу Мэри (читать книги онлайн без txt) 📗
Сюзанна была самой младшей из постоянных учителей школы. Маленькая, темно-рыжая, зеленоглазая, чрезвычайно хорошенькая и всегда оживленная, она выглядела слишком юной для учительницы – на самом деле ее приняли всего лишь младшим учителем два года назад после того, как она шесть лет была ученицей в школе мисс Мартин. Но несмотря на хрупкое телосложение и молодость, ей удалось добиться уважения и послушания учениц, которые стали ее друзьями.
Рассмеявшись, Фрэнсис обняла ее в ответ, но не успела вымолвить и слова, как попала в объятия Энн Джуэлл, еще одной учительницы.
– Я, как и Клодия, уверяла Сюзанну, что у тебя хватит ума не уезжать из дома твоих двоюродных бабушек в такую ужасную погоду. Фрэнсис, я рада, что мы обе оказались правы, хотя, честно признаться, тоже беспокоилась.
Энн любили и сотрудники школы, и ученицы. Красавица со светлыми волосами и голубыми глазами, она к тому же обладала спокойным характером, была общительна и с симпатией относилась даже к самым скромным, наименее способным и наименее красивым ученицам – на самом деле особенно к таким. Если у нее были любимицы, то большей частью среди девочек, взятых на попечение и составлявших половину учениц. Но всегда находилось несколько девочек из более высоких социальных слоев, которые не упускали возможности отметить тот факт, что у мисс Джуэлл – они делали особое ударение на слове «мисс» – есть маленький сын, живущий с ней при школе.
Ни Фрэнсис, ни Сюзанна не знали всей истории появления Дэвида Джуэлла, хотя Клодии Мартин, несомненно, все было известно. Они все были хорошими друзьями, но даже у друзей есть право на некоторые секреты. А что касается Дэвида, то у него была своя няня и несколько неофициальных учителей. Девочки его обожали, а школьный персонал баловал, но тем не менее он не был испорченным ребенком и, как говорил мистер Аптон, преподаватель рисования, обладал большим артистическим талантом и художественными способностями.
– Ну вот, как видите, я в полном порядке, хотя и опоздала на два дня. Страшно подумать, сколько еще дел ждет меня этим вечером. Конечно же, я уехала от своих бабушек только сегодня рано утром, так что вам совсем не стоило беспокоиться. Они отправили меня сюда в своем экипаже.
И друзья иногда имеют право солгать друг другу.
Фрэнсис была не в состоянии рассказать им правду. Она не перенесла бы сочувственного выражения, которое, безусловно, увидела бы в их глазах, когда дошла бы до конца своей истории.
– Бог с ними, с делами, – решительно объявила Энн. – Ты, Фрэнсис, должна выпить с нами чаю и отдохнуть после, как я полагаю, утомительного дня. Не думаю, что дороги были в наилучшем состоянии, а у тебя не было компании, чтобы отвлечься от их созерцания. Впрочем, не важно. Теперь ты вне опасности, и Клодия велела через десять минут подать чай в своей гостиной. Мы с Сюзанной решили пойти на жертву и не сражаться с тобой за кресло у камина.
– Я определенно не стану против этого возражать, – весело улыбнулась Фрэнсис, а обе девушки рассмеялись. – И чай будет очень кстати. Дадите мне десять минут, чтобы причесаться и вымыть руки и лицо?
– Все девочки уже прибыли, – открыв дверь, сообщила Энн. – И последней, как всегда, Ханна Свон. Заведующая хозяйством надежно держит их под крылышком, так что мы можем расслабиться на целый час.
– Мы хотим узнать, как ты провела Рождество, – сказала Сюзанна. – Все до мельчайших подробностей, включая описание всех джентльменов, с которыми ты встречалась.
– Нет, Сюзанна, только красивых, – поправила подругу Энн. – И только неженатых. Другие нас не интересуют.
– О, в таком случае на это уйдет, вероятно, целый час, если я буду говорить быстро, – отозвалась Фрэнсис.
Девушки ушли, весело смеясь, а Фрэнсис резко села на кровать и крепко зажмурилась. Она не сомневалась, что если бы они задержались еще на минуту, то она не выдержала бы. Она была на грани истерики, хотя и понимала, что у нее слишком много гордости, чтобы позволить ее себе. Сейчас ей больше всего на свете хотелось забраться в кровать под одеяло и до конца жизни лежать там, свернувшись в клубочек.
Фрэнсис знала, что если выглянет в окно, то увидит внизу только пустую улицу.
Лусиус уехал.
Навсегда.
И это было ее решение.
Он мог бы взять ее с собой или мог бы остаться в Бате.
Зажав в коленях оба кулака, Фрэнсис боролась с безысходностью, с безумным желанием броситься вниз по лестнице и выбежать на улицу в надежде каким-то образом догнать его экипаж, пока он не скрылся навсегда.
Но это было невозможно – и недопустимо. Он был не просто джентльменом Лусиусом Маршаллом – он был еще виконтом Синклером и жил в Лондоне. Фрэнсис нельзя было туда возвращаться, и она не могла снова появиться в высшем обществе – даже если бы он ее об этом попросил. Но он, конечно, не стал бы этого делать. Он сделал бы ее своей любовницей на некоторое время, до тех пор, пока она ему не надоест – а этим все неизбежно кончилось бы. Ведь то, что произошло между ними, нельзя назвать романом...
Фрэнсис не сомневалась, что она поступила правильно, но никогда еще правильный поступок не доставлял столько боли.
«Тогда, Фрэнсис, прощайте».
Она сглотнула один раз, потом еще, а потом услышала эхо его последних слов: «Но если я вам понадоблюсь, вы найдете меня по моему лондонскому адресу, написанному на этой карточке. Я приеду немедленно».
Фрэнсис открыла глаза, осознав, что в правой руке она все еще сжимает карточку, которую он туда вложил. Разжав пальцы, Фрэнсис посмотрела на сложенный пополам кусок картона, лежавший в ее ладони.
Все кончено. Они попрощались. Он приедет, если ей понадобится его помощь, то есть если окажется, что она ждет ребенка.
Но все кончено.
Очень медленно Фрэнсис еще раз сложила карточку пополам и разорвала поперек раз, потом другой и так много-много раз, а потом бросила обрывки в камин. Она понимала, что поступила необдуманно, но она отвергла Лусиуса Маршалла и никогда не сможет обратиться к нему за помощью.
– Прощайте, Лусиус, – тихо сказала Фрэнсис и, решительно повернувшись к умывальнику, налила в миску холодной воды.
Десять минут, сказали Сюзанна и Энн, – что ж, к тому времени, когда Фрэнсис войдет в гостиную Клодии Мартин, она будет достойно выглядеть и улыбаться.
И она будет вооружена до зубов забавными рассказами о Рождестве.
Никто не узнает правды.
Никто ничего даже не заподозрит.
Следующую неделю Лусиус провел в Клив-Эбби и вернулся в Лондон раньше, чем планировал, не в силах оставаться в имении наедине со своими мыслями – или, более точно, со своими эмоциями, в коих большей частью преобладал гнев, проявлявшийся в постоянной раздражительности. В отношениях с женщинами Лусиусу еще не приходилось бывать отвергнутым – только отвергавшим. И тем не менее он полагал, что это унижение полезно для души. Но черт бы побрал эту душу! Сама мысль о том, что это может привести к чему-либо хорошему, только ухудшала его и без того дурное настроение.
То, что Фрэнсис Аллард была совершенно права, положив конец их многообещающей связи, нисколько не уменьшало его раздражения. Когда он предложил ей поехать вместе с ним в Лондон, Лусиус не удосужился задуматься над тем, в каком качестве привезет ее туда. Но ведь не в качестве жены? Проклятие, он действительно пообещал до конца лета жениться на достойной девушке, но вряд ли его дедушка или его мать сочли бы учительницу из Бата в какой-то степени подходящей ему невестой.
Лусиус всегда был импульсивным, даже безрассудным, но на этот раз он понимал, что если бы Фрэнсис приняла какое-либо из его предложений, он оказался бы в щекотливом положении. Он не только пообещал дедушке жениться, но и поклялся себе начать новую страницу жизни, стать степенным, здравомыслящим человеком – убийственная мысль. Он собирался выбрать себе жену, а не потворствовать своему желанию обзавестись новой любовницей.
А Фрэнсис, если бы поехала с ним, неизбежно стала бы его любовницей, и нет никакого смысла отрицать это. Но Лусиус не смог бы долго держать ее в любовницах. Открыть новую страницу жизни означало также на всю жизнь посвятить себя одной женщине – той женщине, на которой он женится.
