Ожерелье королевы - Дюма Александр (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
– Но у нас же есть его номер.
– Конечно, сударыня, я не отрицаю, потом вы позаботитесь, чтобы он получил свое, но сейчас вы можете не успеть добраться этой ночью до Версаля. Что тогда скажут, представляете?
Старшая из дам задумалась.
– Верно, – наконец согласилась она.
Но офицер уже склонился в прощальном поклоне.
– Сударь, еще одно слово, прошу вас, – проговорила по-немецки Андреа.
– К вашим услугам, сударыня, – с явным неудовольствием отозвался офицер, сохраняя, впрочем, во всем своем облике и даже тоне изысканную учтивость.
– Сударь, – продолжала Андреа, – после всего, что вы для нас сделали, вы не сможете отказать еще в одной любезности.
– Слушаю вас.
– Признаться, сударь, мы побаиваемся этого извозчика, он так неохотно согласился ехать…
– Вы напрасно беспокоитесь, – ответил офицер. – Я запомнил его номер, сто семь «С», так что, если он причинит вам какие-либо неудобства, обращайтесь ко мне.
– К вам? – забывшись, проговорила по-французски Андреа. – Но как же мы сможем к вам обратиться, если не знаем даже вашего имени?
Молодой человек попятился.
– Так вы говорите по-французски? – с удивлением воскликнул он. – Вы говорите по-французски, а меня уже полчаса заставляете терзать мой немецкий! Ей-богу, сударыня, это нехорошо!
– Извините нас, сударь, – вмешалась вторая дама, приходя на помощь озадаченной спутнице. – Вы же понимаете, что, не прикинься мы иностранками, в Париже нам пришлось бы трудно, а с этим экипажем – тем более. Вы же светский человек и прекрасно понимаете, что мы оказались в несколько неестественной ситуации. Помочь нам лишь наполовину означает не помочь вовсе. Проявить меньшую скромность, чем вы проявляли до сих пор, означает быть нескромным. Мы составили о вас хорошее мнение, сударь, не заставляйте же нас его менять. Если вы можете оказать нам услугу, сделайте это безоговорочно или позвольте нам поблагодарить вас и искать помощь в другом месте.
– Сударыня, располагайте мною, – ответил офицер, пораженный благородным и очаровательным тоном незнакомы!.
– В таком случае не сочтите за труд сесть сюда.
– В экипаж?
– Да, и поехать вместе с нами.
– До Версаля?
– Вот именно, сударь.
Офицер молча влез в экипаж, сел на переднее сиденье и крикнул извозчику.
– Трогай!
Дверца захлопнулась, женщины укутались поплотнее, экипаж, проехав по улице Сен-Тома-дю-Лувр, пересек площадь Карусель и покатил по набережным.
В экипаже царило глубокое молчание.
Извозчик, то ли искренне желая добросовестно выполнить свои обязанности, то ли опасаясь присутствия офицера, который внушал ему почтение, упорно погонял своих тощих кляч по скользким мостовым набережной и дороги Конферанс.
Тем временем от дыхания трех пассажиров в экипаже стало теплее. В воздухе витал нежный аромат духов, благодаря которому впечатление молодого человека о его спутницах начало мало-помалу улучшаться.
«Наверное, – думал он, – эти женщины задержались на свидании с кем-то и теперь торопятся назад в Версаль, слегка напуганные и смущенные».
«Но если это благородные дамы, – продолжал рассуждать про себя офицер, – то почему же они ехали в одноколке и к тому же сами правили?
О, вот на это ответ есть.
Троим в одноколке тесно, а брать с собою лакея они не захотели, чтобы он их не смущал.
Однако ни у одной, ни у другой не оказалось с собою денег! Это досадное недоразумение стоит того, чтобы над ним поразмыслить.
Конечно, кошелек был у лакея. Одноколка, которая сейчас, наверное, уже разлетелась на кусочки, была весьма изящна, а лошадь, если я хоть сколько-нибудь в них понимаю, стоит луидоров полтораста.
Только богатые женщины могут позволить себе без сожаления бросить такую одноколку и лошадь. Так что отсутствие у них денег ровно ничего не значит.
Да, но это их стремление говорить на иностранном языке, хотя сами они француженки…
Прекрасно: это означает лишь то, что они недурно образованны. Искательницы приключений обычно не говорят по-немецки, как немки, а по-французски – как парижанки.
К тому же в этих женщинах чувствуется врожденное благородство.
Молоденькая так трогательно обратилась ко мне с просьбой.
А старшая говорила поистине с королевским благородством.
Да и кто сказал, – продолжал молодой человек, пристраивая свою шпагу так, чтобы она не мешала соседкам, – что для военного небезопасно провести пару часов в экипаже с двумя хорошенькими женщинами?
Хорошенькими и скромными, – продолжал он, – поскольку они молчат и ждут, когда я сам начну разговор».
Молодые женщины в свою очередь тоже размышляли об офицере: в тот миг, когда у него в голове мелькнула мысль об их скромности, одна из дам обратилась по-английски к своей спутнице:
– Ей-богу, друг мой, этот извозчик тащится, словно на похоронах, так мы никогда не доберемся до Версаля. Держу пари, наш бедный спутник просто умирает со скуки.
– К тому же, – улыбнувшись, подхватила младшая, – наши разговоры не очень-то занимательны.
– Не кажется ли вам, что он выглядит вполне приличным человеком?
– Я того же мнения, сударыня.
– А вы обратили внимание, что на нем морская форма?
– Я в этом разбираюсь плохо.
– Так вот, на нем форма морского офицера, а все они – из хороших домов. Вдобавок она ему идет, он в ней очень хорош собой, не правда ли?
Младшая из дам уже собралась было согласиться с мнением собеседницы, как вдруг офицер жестом остановил ее.
– Простите меня, сударыни, – проговорил он на великолепном английском языке, – но я обязан вам сказать, что легко говорю и понимаю по-английски. Правда, я не знаю испанского, и если вы его знаете и станете беседовать на нем, то можете быть уверены, я ничего не пойму.
– Сударь, – рассмеявшись, ответила дама, – как вы могли убедиться, мы ничего дурного о вас не говорили. Теперь мы не будем смущаться и станем говорить лишь по-французски.
– Благодарю за любезность, сударыня, но если мое присутствие вас чем-то смущает…
– Вы не должны так думать, сударь, ведь это мы вас сюда пригласили.
– Вернее, даже потребовали, чтобы вы ехали с нами, – добавила младшая.
– Не смущайте меня, сударыня, и извините за минутную нерешительность. Вы ведь знаете Париж, не так ли? В нем полно всяких ловушек, грозящих неудачей и разочарованием.
– Так, значит, вы приняли нас… Ну-ка, скажите откровенно.
– Господин офицер решил, что мы расставляем ему ловушку, вот и все.
– О, сударыни, – сконфузился молодой человек, – клянусь, ничего подобного не приходило мне в голову.
– Что такое? Почему мы встали?
– Что случилось?
– Сейчас посмотрю, сударыни.
– Кажется, мы сейчас перевернемся! Осторожнее сударь!
Экипаж дернуло, и младшая из дам, чтобы удержать равновесие, оперлась о плечо офицера.
Это прикосновение заставило его вздрогнуть.
Первым его движением было схватить девушку за руку; но Андреа уже совладала с минутным испугом и поглубже уселась на сиденье.
Офицер, которого больше ничто не удерживало, вылез и увидел, что извозчик поднимает одну из лошадей, запутавшуюся в постромках и придавленную дышлом.
Они только что проехали Севрский мост.
Наконец с помощью офицера извозчик поставил лошадь на ноги.
Молодой человек вернулся в экипаж.
Извозчик же, радуясь, что встретил подобную доброжелательность, принялся щелкать бичом – как для того, чтобы подстегнуть своих кляч, так и для того, чтобы согреться самому.
Казалось, однако, что проникший в экипаж через открытую дверцу студеный воздух заморозил разговор и сковал нарождавшуюся близость, в которой молодой человек уже безотчетно начинал находить известное очарование.
Но его лишь спросили, что произошло. Он рассказал. На этом разговор закончился, и над путешественниками снова нависло молчание.
Офицер, которого прикосновение теплой трепещущей ручки задело за живое, решил, что неплохо бы теперь получить взамен ножку.
