Лесной рыцарь (Бушующий эдем) - Блейк Дженнифер (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗

Родственница Рено, к сожалению, была не слишком приветлива — казалось, за ее вежливостью скрывается неодобрение. Похоже, она полагала, что Элиз покушается на чужие права и являет собой какую-то опасность для ее кузена. Маделейн говорила о Рено с благоговением и всячески оберегала его. Перспектива выступить в роли соблазнительницы могла бы вызвать раздражение, если бы Элиз не знала, что ее пребывание в доме Шевалье будет кратковременным. Поэтому ее просто забавляла мысль о том, что Рено нуждается в защите от кого-либо.

Дом был построен основательно — искусно отштукатуренные бревна фасада выглядели как белый мрамор, широкая лестница вела в главные покои на втором этаже. Парадный вход находился в глубине террасы с колоннами, образующими псевдоитальянские арки и колонны лоджии.

Комнаты в доме были большими, хорошо спланированными; каждая из них выходила в громадную гостиную, разделявшую весь дом надвое. Обстановка отличалась той классической красотой, которая свидетельствует о вкусе и богатстве. Хрустальная люстра, обрамленное золотыми листьями зеркало, обитые бархатом диван и стулья, а также дорогие гобелены на стенах придавали гостиной нарядный вид.

Когда Элиз вошла в гостиную, там никого не было. Она прошлась по комнате, наслаждаясь мягким шуршанием своих юбок, останавливаясь время от времени, чтобы рассмотреть гобелены с идиллическими сценами из сельской жизни. Повсюду горели свечи из миртового воска — в люстре, в канделябре на камине в дальнем конце комнаты рядом с богато украшенными часами из золоченой бронзы и в канделябре на узком столике у задних окон. Однако, подойдя поближе, Элиз увидела, что это совсем не столик, а фламандские клавикорды.

Перед клавикордами стоял маленький стульчик. Элиз выдвинула его и села. В свое время ее учили основам игры, и она знала несколько простеньких произведений. Когда она была совсем еще ребенком, ей очень нравилось извлекать музыку из инструмента. Подняв крышку, она медленно, непослушными пальцами начала подбирать мелодию.

Рено услышал музыку, еще не войдя в комнату. Его взгляд тотчас упал на живописную картину у окна. Отблеск свечей запутался в золотом сиянии волос Элиз, свет мерцал на ее щеках, касался мягких изгибов губ. Ее руки являли собой образец грации, а вздымавшиеся вокруг юбки превратились в переливающееся море.

Элиз была восхитительно красива. Рено ощутил жгучую потребность защитить ее, уберечь от страданий, окружить радостью. Но ее гордость и неприступная стена бдительности, которой она оградила себя, не позволяли ему сделать этого. Рено испытывал одновременно и уважение, и раздражение. Что за магией обладала эта женщина, делавшей ее и в парадном платье не менее желанной, чем тогда, когда она скрывалась всего лишь за тонкой пеленой мыльной пены? Он чувствовал, что в ее характере существуют такие грани, на познание которых могут уйти годы, а какие-то так и останутся нераскрытыми. Она уже начинала терзать его, ему снились ее нежные прикосновения и наполненные страхом глаза. Это было опасно — ведь скоро, всего через несколько дней, он должен будет отпустить ее…

Рено решительно направился к ней. Элиз перестала играть и подняла на него глаза, но не узнала. Она поднялась, расправила юбки и, изобразив вежливую улыбку, обернулась к приближавшемуся человеку.

Он был одет в шитый серебром бледно-голубой атласный камзол до колен и темно-синие бриджи. На ногах — серые чулки и украшенные серебряными пряжками туфли на высоких каблуках, которые придавали ему исключительную статность. Белизна его пышного парика, локонами ниспадавшего на плечи, прекрасно оттеняла смуглость лица. На кружевном жабо у ворота красовался крупный бриллиант, в руках была серебряная табакерка.

— Доброе утро, мадам Лаффонт. — Склонив голову в поклоне, преисполненном почтительности и изящества, он коснулся губами ее руки.

— Боюсь, сэр, у вас есть преимущество… — начала Элиз и запнулась: — Рено?!

Он выпрямился, его серые глаза искрились смехом.

— Ты, кажется, удивлена? А вот я узнал бы тебя в любом наряде.

— Ты безумно изменился, — не очень тактично, но откровенно сказала она. — Это поразительно!

— Надеюсь, однако, что в лучшую сторону?

Элиз уже открыла рот, чтобы согласиться, но неожиданно заколебалась. Конечно, он был великолепен в костюме придворного; потрясающее впечатление производили его широкие плечи, на которых так хорошо сидел камзол, и стройные сильные ноги в плотно облегавших, как требовала мода, бриджах. Однако его слова, такие любезные и ничего не значащие, звучали непривычно и как-то принижали его в ее глазах.

— Я не уверена.

— Что же теперь тебе не нравится?

Он открыл табакерку и взял щепотку табака. Вопрос прозвучал как-то жалобно, но взгляд остался твердым и проницательным.

— Пожалуй, предпочитаю твои собственные волосы, даже в перьях, — неуверенно проговорила она.

— Ну, так ты их получишь.

Он резко повернулся, будто намереваясь тотчас уйти и снять парик, но Элиз схватила его за рукав:

— Нет-нет! Ты… ты выглядишь как настоящий кавалер, очень привлекательный. Просто я очень удивилась.

Рено отложил табакерку и достал из рукава носовой платок, чтобы вытереть пальцы.

— Так я очень привлекателен, да? — усмехнулся он.

— Ты это прекрасно знаешь.

— Но я не знал, что ты это заметила.

Элиз вопросительно взглянула на него:

— Это что, новый способ обольщения?

— Совсем нет. Его уже несколько лет практикуют при дворе.

— Мне он не нравится.

Рено развел руками:

— Тебе не нравились мои грубые приставания, теперь ты возражаешь против самого изысканного обращения. Тебе не угодишь!

— Совершенно верно. И не надо стараться.

— Отчего же? Скажи, что я сделал не так, и я все исправлю.

Что он сделал не так? Ну, уж этого она ему ни за что не скажет! Ее неудовольствие было вызвано почти неосознанным желанием расстегнуть его жилет, снять кружевную рубашку и посмотреть, по-прежнему ли грудь его разрисована варварскими татуировками.

Отвернувшись от света, чтобы скрыть выступивший на щеках румянец, Элиз сказала:

— Все в порядке. Просто я не ожидала увидеть ничего подобного. Позволь сказать, что у тебя очень красивый дом, и я очень признательна тебе за заботу.

— Опять лесть? Ты меня испортишь!

— Нет, я говорю искренне. Ты создал настоящее чудо в пустыне. Расскажи мне, как тебе это удалось. Но сначала я хотела бы знать, откуда здесь такая прекрасная одежда и прочие женские принадлежности?

— В этом нет никакой тайны, — сказал он, подводя ее за руку к дивану. — Все оставила моя последняя гостья.

— Как мне повезло, что у нас с ней почти одинаковый размер!

— Да, действительно, — Рено произнес это с нарочитой небрежностью, и Элиз искоса взглянула на него. — По счастливой случайности с ней была горничная, пожилая женщина, которая носила тот же размер, что и мадам Дусе. Боюсь, правда, одежда, оставленная ею, не сравнится с той, что на тебе, — она выдержана в мрачных тонах. Однако, поскольку мадам в трауре, может, она не станет возражать.

— Но почему эти две леди оставили такие чудесные вещи? В Луизиане такие платья редкость, и не думаю, что они оставили их по собственному желанию.

Элиз знала, что одежда здесь ценилась очень высоко. Ее практически никогда не выбрасывали; даже вышедшая из моды, она являлась частью наследства. Учитывалось все до последнего носового платка.

Рено быстро взглянул на Элиз, но она неотрывно смотрела на мраморную фигурку на столике у дивана.

— Ты права, они не нарочно оставили здесь свои платья. Эти женщины умерли от лихорадки.

— Обе? — с нескрываемым изумлением спросила Элиз.

— Обе. Они болели недолго. Уверяю тебя, опасности заразиться нет.

— Ты меня успокоил. — Он лгал, и Элиз знала это, но не понимала, к чему все эти загадки. Она решила копнуть глубже и спросила: — У тебя часто бывают гости?

— Нечасто.

— Значит, изредка бывают? И среди них — женщины?