Плененные любовью - Барбьери Элейн (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Однако время словно застыло на месте, тогда как желание Аманды облегчить участь несчастного пленного возрастало с каждой минутой. Как-то напрочь забылось то, что юный воин наверняка считает ее своим врагом, – она думала лишь о молчаливой стойкости, с которой он переносит жару, палящие лучи солнца и побои от самых невыдержанных обитателей форта.
Как только снова наступила ночь, девушка выскользнула из своей комнаты, стараясь держаться поглубже в тени и избегая открытых мест, освещенных полной луной. Бесшумно пробравшись в столовую, она отыскала еду – снова отрезала толстый ломоть мяса, раздобыла хлеба и воды, закрыла за собой дверь и поспешила к индейцу. Как и в прошлый раз, абнаки вроде бы спал, и она легонько прикоснулась к нему:
– Проснись! Я не могу здесь долго задерживаться! Ты должен все съесть поскорее!
Снова угольно-черные глаза мгновенно наполнились жизнью, и пленный с охотой принял предложенные питье и еду. Перед тем как уйти» Аманда снова обтерла его ссадины влажной тканью. Глянула напоследок на совершенно непроницаемое, загадочное лицо и быстро ушла.
Аманда очнулась в один момент, стоило горячей, сильной ладони зажать ей рот, а незнакомому голосу окликнуть по имени. При виде пронзительных черных глаз она застыла от ужаса, однако зародившийся в горле испуганный вопль утих от прикосновения к шее чего-то холодного и острого. В луче света, сочившегося сквозь занавески, Аманда различила тусклый блеск и поняла, что к ее горлу прижали кинжал! Все тот же грозный голос прошептал снова:
– Не кричи, иначе я тебя убью!
Девушка покорно лежала молча, неподвижно, и до скованного ужасом рассудка далеко не сразу дошло, что она оказалась целиком во власти того самого индейца из крепостного двора!.. Внезапно ее грубо стащили с дивана и рывком оставили на ноги. Индеец крепко держал заложницу за талию, прижимая кинжал к ее груди, и тащил вон из комнаты. С силой, невесть откуда взявшейся после долгих часов у позорного столба, он почти на руках вынес ее наружу, вниз по лестнице, в темноту пустого двора. Там их поджидал еще один абнаки, затаившийся в густой тени, и Аманде стало ясно, как пленному удалось освободиться от пут.
– Что тебе от меня надо? – непослушными от страха губами вымолвила она. Вместо ответа острие кинжала вонзилось под ребра еще сильнее, она охнула от боли и почувствовала, как что-то теплое щекочет кожу. От испуга она чуть не потеряла сознание, в ушах застучала кровь. Колени стали ватными и подогнулись. Индеец еще крепче прижал к себе жертву и поволок в сторону ворот.
Аманда замерла, отчаянно надеясь, что там их обнаружит часовой. Поднимется тревога, индейцу придется отпустить ее, и тогда она убежит. Однако все было тихо, и второй индеец спокойно приотворил ворота ровно настолько, чтобы они могли проскользнуть в щель, и аккуратно прикрыл за собой тяжелые створки. Снаружи Аманде сразу стало ясно, почему их никто не окликнул: в луже еще не остывшей крови лежало тело паренька-часового с изуродованной головой, с которой безжалостно сняли скальп. Аманда чуть не закричала, но кинжал тут же напомнил о себе, и снова по ребрам потекла горячая кровь из ранки, становившейся все глубже с каждой ее попыткой издать хотя бы звук.
Оказавшись за стенами форта, беглецы поспешили укрыться в лесной чаще. Они двигались стремительно, бесшумно, а рука, лежавшая на талии Аманды, была подобна железному обручу. Вскоре они достигли берега реки. Аманда и ее похититель остались ждать, а второй дикарь отправился на разведку. Почувствовав, что железная хватка немного ослабла, бедняжка без сил рухнула наземь, задыхаясь от долгого быстрого бега и ужаса, сковавшего тело. Впервые с того момента, как ее разбудили и похитили, у нее выдалась минута на размышление, и в мозгу тут же возникли жуткие воспоминания о недавней резне. Ее все сильнее била дрожь, и девушка невнятно спросила помертвевшими губами у индейца, которого так безрассудно жалела и который так безжалостно захватил ее в плен:
– Куда ты меня тащишь?
Ответа так и не последовало, а индеец посмотрел на нее прищуренными, непроницаемыми глазами, в которых невозможно было угадать хотя бы след каких-то человеческих чувств. Наверное, она была не в себе, когда вздумала пожалеть такую бессердечную скотину! И вот, изволь теперь расплачиваться за собственную глупость! Если бы она не жалела пленного, как все прочие обитатели форта Эдуард, то скорее всего наслаждалась бы сейчас покоем и безопасностью дома у Митчеллов, а не стала бы пленницей неблагодарного дикаря…
– Отпусти меня, – жалобно попросила бедняжка. – Ты ведь без меня сможешь двигаться намного быстрее, и у тебя будет больше шансов уйти от погони. Мой жених наверняка отправится по следам, как только узнает, что я пропала.
– Замолчи! – грозно прошипел дикарь, больно дернул ее за руку и заставил подняться. Только теперь Аманда заметила, что им призывно машет второй индеец. Ее опять грубо обхватили за талию и потащили в неизвестность.
Как только Аманда оказалась у самой кромки воды, ее уложили на дно индейского каноэ, припрятанного в кустах на берегу. Двое краснокожих молча сели рядом, и каноэ беззвучно заскользило по поверхности озера.
И без того слабая надежда на спасение окончательно угасла, как только до Аманды дошло, что такой способ передвижения позволит беглецам под покровом ночи удалиться на много миль от форта еще до того, как ее исчезновение обнаружится, а к тому времени будет бесполезно пытаться отыскать беглецов в этой бескрайней глуши. Мысли о том, что вряд ли ей удастся когда-то снова увидеть Роберта, и страх перед участью, ожидавшей ее в лагере враждебно настроенных дикарей, приводили несчастную в отчаяние. Терзаясь от собственной беспомощности, Аманда уткнулась лицом в сомкнутые руки и рыдала до тех пор, пока не заснула от изнеможения.
Яркий утренний свет разбудил пленницу: она все еще лежала на дне каноэ, привязанного к росшему на берегу дереву. Медленно, осторожно она приподняла голову, высматривая, где могут быть похитившие ее индейцы. Вдруг они куда-нибудь ушли и у нее появилась возможность бежать? Но не тут-то было. Все тот же молодой индеец не спускал с пленницы напряженного взгляда, при этом он ел вяленое мясо. Только теперь Аманда обратила внимание, что на ней лишь ночная рубашка. Она мучительно покраснела от стыда.
Краснокожий грубо сунул ей в руку кусок мяса, и Аманда жадно впилась в него зубами, слишком голодная, чтобы думать о гордости. Второй индеец уселся в нескольких футах поодаль и старательно делал вид, что не замечает пленницу, за что она была ему очень благодарна. А ее похититель уже успел насытиться и, по-прежнему не спуская с нее глаз, подошел вплотную. Опустился на колени, взял в руки маленькую ножку, показавшуюся из-под края рубашки, и внимательно осмотрел грязную ступню, обратив внимание на многочисленные ссадины, появившиеся на нежной коже во время их ночного бегства. Затем осторожно опустил ногу, отошел от каноэ и вернулся через минуту с куском оленьей замши и бечевками из сушеных жил. Отрезал от кожи два подходящих куска, проколол по краям дырки, продел в них бечевки, стянул и привязал к ногам, так что получились простые, но надежные мокасины, способные защитить босые ступни от острых камней и сучков, которых еще немало могло встретиться на пути.
Моментально приободрившись даже от столь ничтожного знака внимания, Аманда набралась смелости спросить:
– Как тебя зовут? Мне известно, что ты знаешь мое имя, потому что я слышала, как ты меня звал. И я бы хотела знать, как мне обращаться к тебе.
При звуках ее нежного голоса сильные смуглые руки застыли на миг, и он с прежней тревогой и подозрением заглянул ей в лицо.
Но при этом все же ответил:
– Меня зовут Чингу (Большой Кот.). – Он кивнул в сторону сообщника и добавил: – Его зовут Сакачгук (Черный Змей.).
Аманда долго смотрела на второго индейца, так старательно державшегося от нее подальше. Как и Чингу, он носил традиционную для его племени прическу и тоже ходил голым по пояс, одетым лишь в набедренную повязку и доходившие до бедер чулки из оленьей замши. Однако на этом сходство между индейцами заканчивалось. Кожа Чингу была мягкой и чистой, за исключением тех мест, где еще оставались следы от полученных в форте побоев, тогда как кожа Сакачгука выглядела грубой, задубевшей, как старая шкура, а черты лица казались крупными и непропорциональными по сравнению с правильным, прекрасным лицом Чингу.
