Сара Дейн - Гаскин Кэтрин (книга жизни TXT) 📗
— Мэм, если, — он жестом указал на Сару Дейн, — эта женщина устраивает вас, капитан Маршалл распорядился, чтобы она не возвращалась в отсеки для ссыльных. Могу ли я доложить капитану?
— Да, будьте так любезны, мистер Маклей. Я думаю, Дейн мне подойдет. — Она сопроводила свои слова тихой улыбкой. — Вы передадите мою благодарность капитану Маршаллу?
Он поклонился:
— Рад служить, мэм.
Он повернулся и вышел из каюты.
Глава ТРЕТЬЯ
I
Двое в кают-компании подняли головы от бумаг, когда Эндрю вернулся к ним. Брукс проверял список медикаментов, что его мало занимало, и обрадовался возможности отвлечься. Гардинг, листая судовой журнал, удивленно поднял брови при неожиданно шумном вторжении Эндрю.
— В чем дело?
Стоя на пороге, Эндрю перевел взгляд с одного на другого.
— Вы ее видели? — спросил он.
— Ее?
Эндрю был в нетерпении.
— Эту девушку. Сару Дейн.
Брукс слегка улыбнулся.
— Я ее вчера видел. Грязная замарашка, но, видимо, она лучше, чем кто-либо из этой компании.
— Вчера! — повторил Эндрю. — Видели бы вы ее сегодня!
Гардинг, вторя Бруксу, начал усмехаться.
— Наверно, смыла с себя тюремную грязь и под ней открылась ослепительная красота?
Эндрю захлопнул дверь.
— Ну, знаете, если я что-то понимаю в женщинах, то она достаточно хороша собой, чтобы о ней заговорил весь корабль.
— Так, значит, грязь и вправду смылась? — Брукс все еще сохранял шутливый тон.
— Да, смылась, — ответил Эндрю. — Она и голову помыла… — Он несколько скис, заметив их насмешливые взгляды. — Волосы у нее… светлые, почти белые.
Гардинг взглянул на Брукса.
— Капитану Маршаллу грозит теперь неподчинение, раз всю эту красоту выпустили на свободу.
— Подождите, увидит ее Уайлдер! — сказал Брукс. — Бедняга изнывает от скуки, наконец-то найдет предмет для размышлений.
— Если ему это удастся! — задумчиво сказал Гардинг.
Эндрю отвернулся от них и подошел к столу, глядя на разбросанные бумаги. Он почему-то нахмурился.
— Она чрезвычайно умна, — сказал он тихо. — Может быть, она не из тех, что нравятся Уайлдеру.
Никто не отозвался.
Он поднял глаза, и у него вырвалось:
— Боже праведный, и что она делает среди этих ссыльных?
Брукс на миг задумался и покачал головой, пожав плечами. Гардинг не сказал ничего.
Эндрю оставил их заниматься бумагами, а сам взялся за свой отчет, подсел к столу и с силой воткнул перо в чернильницу. Он не стыдясь задумался о девушке, которую только что увидел на палубе с детьми Райдеров. Голова ее была непокрыта, золотистые волосы мягко светились на солнце. Какой дурацкий вид у него был, должно быть, когда он глазел на нее. На ней было синее ситцевое платье, принадлежавшее Марте Баррат, и ярко-красная шаль на плечах. Превращение было поразительным, и, уловив его выражение, она задержала на нем спокойный взгляд на одну-две секунды, а потом улыбнулась. Он вспомнил ее глаза, какого-то неуловимого оттенка: более зеленые, нежели синие. Его немало потрясло произведенное ею впечатление. Оно не оставляло его, так же как и воспоминание о ее голосе.
Он бросил взгляд на Брукса и Гардинга, но они снова были поглощены своими бумагами. Сара Дейн была ими забыта. Он макнул перо в чернила, но не мог сосредоточиться на своем отчете. Перед ним были вопрошающие девичьи глаза. Он склонил голову над бумагой, пытаясь заняться делом.
«Присутствие Сары на борту „Джоржетты“ воспринимается как-то странно», — думал Эндрю. Почти с первого дня, когда он увидел ее с детьми Райдеров на палубе, у него возникло впечатление, что она всегда была здесь.
Подобное превращение из узницы в доверенную служанку было бы невозможным для любой другой женщины. Эндрю пристально следил за ней все долгие нудные недели на пути в Кейп и вынужден был признать, что она держалась превосходно. Ее приемы не были тонки, но были чрезвычайно умны. Она была слишком умна, чтобы провоцировать неудовольствие. Изо дня в день она сидела на палубе с учебниками для детей на коленях, отрывая глаза от них не более чем на секунду. Но если кто-то из офицеров останавливался около них, чтобы заговорить с Эллен или Чарльзом, она всегда с удовольствием принимала участие в беседе, но вступала в разговор, только когда к ней обращались.
Проблема была в том, что никто из них не знал, как с ней обращаться. Им всем было известно из ее собственного признания, что она была осуждена за кражу. С другой стороны, она обладала очарованием и неоспоримой красотой и невозможно было ожидать от мужчин, лишенных общества женщин, чтобы они не остановились поболтать с ней и детьми, и что они не будут жадно ловить глазами каждое ее движение. В конце концов они перестали стесняться заговаривать с ней, они забыли, что она поднялась сюда из отсека для ссыльных, одетая в лохмотья.
Она окончательно утвердила свое положение, когда однажды утром капитан задержался у маленькой группы и спросил, как идут занятия. Эндрю, наблюдавший эту сцену, отметил, что Сара отвечала негромко и без излишней робости. Кокетство или угодливость были бы неуместны, и она не совершила ошибки, прибегнув к ним. «Хитрая девчонка!» — подумал Эндрю. Он знал, что капитан будет теперь ежедневно останавливаться, слушая уроки и похваливая усердие детей, или наблюдать за тем, как умело и аккуратно она работает иглой над заданием миссис Райдер.
Самым странным в Саре для Эндрю была ее веселость. Она постоянно смешила Эллен и Чарльза, и они совершенно очевидно обожали ее за это; она неустанно находила им интересные занятия в течение дней, проходивших один за другим в удручающем однообразии. Он восторгался силой духа, которая позволила ей сбросить следы заключения с такой быстротой и так естественно вписаться в жизнь семьи Райдеров. Было также ясно, что она не ждет и не хочет от них жалости.
Он осознавал, наблюдая ее день за днем, как в нем растет восхищение тем, что она старается наилучшим образом воспользоваться сложившейся ситуацией.
II
Крошечная каюта наполнялась шелестом шелков, запахом теплой плоти и надушенной одежды, когда Сара помогала Джулии Райдер готовиться ко сну. Джулия была утомлена, и ей не хотелось разговаривать. Сара поддалась ее настроению, складывая одежду и наводя порядок в каюте молча. Бледно-голубое шелковое платье, в котором Джулия ужинала в капитанской каюте в тот день, лежало на койке, и Сара подняла его. Она с восторгом погладила тонкий материал, внимательно прислушиваясь к его шелесту. Звук и прикосновение к этому материалу всколыхнули в ее памяти лондонские дни, когда она каждый день видела платья, гораздо более дорогие, чем это. Сквозь шелест этого шелка она снова слышала легкую болтовню модного салона; видела модно-скучающие лица под шляпками, украшенными перьями, унизанные кольцами руки, скользящие в мягкие перчатки. На какое-то мгновение этот смятый шелк в ее объятиях вернул ей тот мир.
Потом она взглянула на миссис Райдер, сидящую перед маленьким, уставленным безделушками туалетным столиком. Ее темные волосы были распущены и рассыпались по плечам, сверкая под качающимся фонарем. Зрелище, которое она являла собой в этом мягком свете, удовлетворяло Сарину потребность в красоте: пока Джулия Райдер здесь, эта тесная каюта не так далека от лондонского салона. Сейчас на ней был свободный пеньюар из бледно-желтой парчи, а ночная рубашка была отделана кружевами, белизна которых могла соперничать с белизной кожи хозяйки.
Когда Сара взглянула на нее, Джулия наклонилась вперед, разглядывая свое отражение и одновременно поднимая со столика щетку для волос.
— Позвольте мне, мэм! — сказала Сара. Она отложила платье и протянула руку за щеткой.
Она заняла свое привычное место позади Джулии, равномерно проводя щеткой по ее длинным волосам, наблюдая, как они натягиваются, затем натяжение ослабевает, и они снова свиваются локонами. Она молча проводила щеткой по волосам, и веки Джулии опустились. Через несколько мгновений глаза Сары обратились к туалетному столику. Такая же щетка с серебряным верхом лежала там. Зеркало, прислоненное к перегородке, когда море не было бурным, давало мягкое отражение этой сцены. Зеркало было заключено в витую серебряную раму; рядом, на кружевной салфетке стоял флакон духов. Сара медленно переводила взгляд с одного предмета на другой, в то время как руки ее двигались механически.
