Чужестранка. Дилогия - Гэблдон Диана (читать бесплатно полные книги txt) 📗

— Да, вот он, — сказал он после того, как невыносимо долго читал страницу. — Фрэзер, Джеймс. Обвиняется в убийстве. Приговорен к повешению. Так, позвольте, а где же постановление об экзекуции?

Он снова умолк, близоруко уткнувшись в бумаги.

Я впилась ногтями в шелк моего ридикюля, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

— А, да. День казни — двадцать третье декабря. Он еще у нас.

Я проглотила слюну и ослабила судорожную хватку. Меня одновременно охватили ужас и ликование. Значит, он еще жив. Оставалось два дня. И он где-то близко, в том же здании, где сейчас нахожусь я… Выпрямившись в кресле для посетителей, я придала себе вид этакой обаятельной просительницы.

— Могу ли я повидать его, сэр Флетчер? Совсем ненадолго… быть может, он захочет что-нибудь передать своей семье?

Под видом английской приятельницы семейства Фрэзеров мне сравнительно легко удалось получить аудиенцию у гражданского коменданта Уэнтуортской тюрьмы. Просить о свидании с Джейми было, безусловно, опасно: ничего не зная о выдуманной мною истории, он легко мог выдать меня, увидев внезапно и без предупреждения. Да и я сама могла себя выдать, потеряв самообладание при встрече с Джейми. Но мне необходимо было так или иначе выяснить, где он точно находится; шансы разыскать его в этой огромной ловушке для кроликов без всяких указаний сводились к нулю.

Сэр Флетчер сдвинул брови, что-то обдумывая. Было ясно, что подобную просьбу со стороны всего лишь друга, а не члена семьи он считает неприемлемой, но в то же время он не был человеком бесчувственным. В конце концов он все же покачал головой отрицательно.

— Нет, дорогая моя. Боюсь, что никоим образом не могу этого позволить. У нас все переполнено, и мы не имеем необходимых условий для личных свиданий с заключенными. К тому же он… — Сэр Флетчер снова полистал бумаги. — Он сейчас содержится в большой камере в западной части здания, вместе с другими уголовными преступниками, которым уже вынесен приговор. Для вас свидание с ним в этой камере было бы чрезвычайно опасно… да и вообще где бы то ни было. Это опасный узник, поймите. Вот здесь обозначено, что мы с первого дня пребывания держим его в кандалах.

Я снова вцепилась в ридикюль, на сей раз чтобы не ударить коменданта. Он еще раз покачал головой; пухлая грудь вздымалась и опадала от тяжелого дыхания.

— Нет, если бы вы были членом семьи, тогда, возможно… Впрочем, дорогая моя…

Его, кажется, осенило. С некоторыми затруднениями выбравшись из кресла, он подошел к внутренней двери, возле которой стоял на карауле солдат в мундире, и что-то негромко приказал ему. Тот кивнул и вышел.

Сэр Флетчер вернулся к своему письменному столу, задержавшись по пути, чтобы прихватить графин и стаканы, оставленные на комоде. Я приняла его предложение выпить кларету — я в этом очень нуждалась.

Мы успели пригубить второй стакан к тому времени, как вернулся караульный. Тот вошел в кабинет без приглашения и поставил на стол возле локтя коменданта небольшой деревянный ящичек. Потом повернулся и вышел, бросив на меня мимолетный, но внимательный взгляд, под которым я скромно опустила очи долу. На мне было платье, заимствованное у некоей дамы из знакомых Руперта; запах, которым пропиталось платье и соответственно ридикюль, навел меня на совершенно определенные мысли о том, чем занималась эта особа. Я надеялась, что караульный не узнал платья.

Осушив стаканчик и поставив его на стол, сэр Флетчер придвинул к себе ящичек — простую деревянную шкатулку с выдвижной крышкой. На крышке мелом было написано: «Фрэзер». Сэр Флетчер сдвинул крышку, заглянул внутрь и тотчас пододвинул ящичек ко мне.

— Личные вещи заключенного, — сказал он. — Обычно мы после… мм… экзекуции отсылаем их тому из родственников, кому назначает осужденный. Однако этот узник вообще отказался хоть что-то сообщить о своей семье. По-видимому, из неприязни или отчуждения. Не столь уж необычно, однако прискорбно. Я подумал, миссис Бошан, что, поскольку вы друг семьи, может быть, вы примете на себя обязанность передать вещи родственникам?

Говорить я не могла, только кивнула и уткнулась носом в стакан с кларетом.

Сэр Флетчер был явно обрадован и тем, что пристроил шкатулку, и тем, что я вскоре удалюсь. Он, все так же тяжело, с присвистом дыша, откинулся на спинку кресла и широко улыбнулся мне.

— Это очень великодушно с вашей стороны, миссис Бошан. Это весьма грустная и тягостная обязанность для чувствительной молодой женщины, и, уверяю вас, я вам от души признателен.

— Не стоит благодарности, — пробормотала я с трудом, встала и взяла шкатулку — такую маленькую и легкую, заключающую в себе все, что осталось от человеческой жизни.

Я знала, что там лежит. Три аккуратно свернутые рыболовные лески. Кремень и кресало. Маленький осколок стекла с закругленными от трения краями. Мелкие камешки — просто потому, что они красивы или приятны на ощупь. Высушенная лапка крота — средство от ревматизма. Библия… или они позволили ему оставить ее у себя? Я на это надеялась. Кольцо с рубином — если его не украли. И маленькая змейка, вырезанная из вишневого дерева, с надписью: «Сони».

Я запнулась у двери и ухватилась за притолоку, чтобы удержаться на ногах. Сэр Флетчер, любезно провожавший меня, немедленно подскочил ко мне:

— Миссис Бошан! Вам дурно, дорогая? Караульный, подайте стул!

Я чувствовала, что на лице у меня выступил каплями холодный пот, но попыталась улыбнуться и отказалась от предложенного стула. Больше всего на свете я жаждала выбраться отсюда — я хотела вдохнуть в себя свежий воздух, как можно больше свежего воздуха. Хотела остаться одна, чтобы выплакаться.

— Нет-нет, я чувствую себя хорошо, — как можно убедительнее произнесла я. — Просто… здесь немного душно. Все будет в порядке, уверяю вас. К тому же мой грум ждет меня.

И тут мне пришла в голову одна мысль, это могло оказаться бесполезным, но и не повредило бы ничему.

— Сэр Флетчер…

— Да, моя дорогая?

По-видимому не на шутку обеспокоенный моим видом, он был весь галантность и внимание.

— Мне пришло в голову… Как это грустно, что молодой человек в подобном положении чуждается своей семьи. Быть может, он все же хотел бы обратиться к своим родным с письмом… примириться с ними? Я была бы счастлива вручить такое письмо… его матери.

— Вы замечательно предусмотрительны, дорогая! Конечно! Я велю спросить. Где вы остановились, дорогая? Если письмо будет написано, я перешлю его вам.

— Видите ли, — я на этот раз вполне справилась с улыбкой, хоть и чувствовала ее как будто наклеенной на мою физиономию, — я не могу сейчас сказать это с полной уверенностью. В городе у меня есть родственники и множество знакомых, у всех у них я считаю себя обязанной провести какое-то время… чтобы никого не обидеть.

Я принудила себя рассмеяться.

— И поэтому, если вас это не слишком обеспокоит, я предпочла бы прислать за письмом своего грума.

— Конечно, конечно! Отлично придумано, дорогая моя! Просто отлично придумано!

Бросив быстрый опасливый взгляд на свой графин, он взял меня под руку и проводил до ворот.

— Вам лучше, милочка? — Руперт отвел волосы у меня со лба и посмотрел мне в лицо. — Вы бледная, как брюхо у дохлой свиньи. Нате-ка глотните еще разок.

Я покачала головой, отказываясь приложиться к фляжке с виски, села и вытерла лицо влажным платком, который Руперт положил мне на лоб.

— Ничего, со мной уже все в порядке.

Сопровождаемая Муртой, который изображал моего грума, я смогла отъехать от тюрьмы лишь настолько, чтобы меня оттуда не было видно, после чего в полном изнеможении сползла с седла на снег. И лежала, рыдая и прижимая к груди шкатулку с вещами Джейми, пока Мурта не заставил меня подняться и сесть в седло, после чего препроводил в маленькую гостиницу в Уэнтуорте, где Руперт снял помещение. Комната находилась на верхнем этаже; отсюда видна была громада тюрьмы, плохо различимая в сгущающихся сумерках.