Арджуманд. Великая история великой любви - Мурари Тимери Н. (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Так и нашел меня Иса — я лежала с закрытыми глазами, отвернувшись к стене.
— Агачи, я не сумел отыскать принца. Каждый, кого я о нем спрашивал, направлял меня к кому-то еще. Мне стыдно…
— Что ж, ты старался… Оставь меня. Уходи…
Прошелестел вздох, а потом раздался звук удаляющихся шагов. Теперь во мне закипало новое чувство — гнев. Да как он смеет пренебрегать мной? Даже если сейчас Шах-Джахан появился бы здесь, я бы выгнала его, как Ису!
Много позже я услышала, как Иса вернулся и тихонько прошептал:
— Агачи, тебя ожидает гонец.
— От кого? — я изобразила неведение, не желая надеяться.
— От принца. Пойдем.
Волнение было столь велико, что я не могла пошевельнуться.
— Возьми у него письмо. Скажи, я отвечу через несколько дней. — Иса не двигался, и мне пришлось сесть. — Я велела тебе идти!
— Агачи, я понимаю твой гнев, но он не отдаст мне письмо. Только ты можешь получить его. Пожалуйста, выйди. Если ты этого не сделаешь, потом пожалеешь.
Иса стоял, прячась в тени, но я заметила синяки и царапины у него на руках и лице.
— Прости, что заставила тебя сесть на лошадь…
— Ничего, это единственный способ научиться.
— Хорошо, — я решительно поднялась, — я пойду к гонцу.
Надеюсь, он принес добрые вести.
Мы вышли в ночную прохладу. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись шатры. Завтра все это исчезнет, убранное так же стремительно, как возникло.
Гонец ожидал, спрятавшись за одним из шатров с краю. Вид у него был несчастный. Кутаясь в какую-то потрепанную попону, он прикрывал лицо.
— У тебя для меня послание? — спросила я.
Гонец кивнул.
— От кого?
— От меня, любовь моя, — прошептал он, и я узнала Шах-Джахана. — Ну почему нам приходится встречаться тайком, в темноте?
— Вероятно, ваше высочество не может взглянуть мне в лицо при дневном свете.
— За что ты сердишься на меня?
— А что, скажи, я должна чувствовать? — проговорила я холодно, хоть давалось мне это нелегко. — Я ждала месяцами напролет. Словечка, крохотного знака было довольно, чтобы успокоить меня, унять боль в сердце. Я слышала бесконечные сплетни от других, а от тебя за все это время получила лишь одно — молчание.
— Любимая, я рискую жизнью ради тебя… Если меня поймают, участь моя будет незавидной, хуже, чем у любого бродяги.
Он отвернулся, так как мимо проходил евнух; вслед за ним и я глубже отступила в тень.
— Мне никак не удается ускользнуть от отца — он приказал мне ехать рядом… А по вечерам я сижу и слушаю его стихи. Поверь, если бы это было возможно, я бы давно уже был здесь, с тобой, ведь только об этом я и мечтаю.
Я понемногу успокаивалась, но сразу справиться с бушевавшим в душе возмущением не могла:
— А прислать гонца?
— Гонца? Ни один гонец не смог бы передать мои чувства… — Он опустился на колени у моих ног и склонил голову. — Прости, прости меня!
Сердце мое дрогнуло.
— Перед таким раскаянием невозможно устоять… Хорошо, я прощаю тебя, а в том, что я гневаюсь, повинна только любовь. Любовь — это голод, совладать с которым я не умею. Если бы любовь была едой и питьем, я бы стала обжорой и поглощала их, не зная удержу.
Шах-Джахан прижал мою ладонь к своему лбу, потом встал:
— Я виноват перед тобой лишь в том, что все это время сдерживался изо всех сил, как подобает принцу…
Внезапно мной овладела робость. Никогда прежде я не оставалась наедине с любимым, да и вообще наедине с мужчиной. Я поняла, что не найду в себе силы открыть ему свои мысли и чаяния. Если бы я и отважилась сказать «Люблю тебя», какие слова он найдет, чтобы меня утешить?
— Ты слышала?
— Слышала.
— Я ничего не могу сделать, не рискуя разъярить его. Я покорный сын и не смею ослушаться, но как это несправедливо, что груз моей ответственности должны нести мы оба — ты и я.
— Твой отец не передумает, не изменит решения?
— Это не он, а я, Шах-Джахан, не изменю своего решения. Я мог бы взять тебя второй женой…
— Да, если такова твоя воля, — прошептала я. — Даже наложницей… Для меня счастье быть с тобой рядом.
— Нет. Моя воля не такова. Однажды я стану властителем империи, и наследником станет наш с тобой сын.
Он наклонился, и его губы слегка коснулись моих:
— Какие сладкие губы, словно лепестки роз…
— Только для тебя они такие. Другому мои губы показались бы горькими.
— И мои тоже — для другой.
В этот момент мы услышали, как Иса окликнул:
— Агачи!
Тот евнух, что уже проходил мимо, теперь вернулся и вглядывался в нас, угрожающе поднимая лати. Мой любимый потянулся за кинжалом, но я остановила его руку.
— Кто это? — раздался высокий надтреснутый голос.
— Это мой слуга. Я отправляю его с заданием. Ступай, все в порядке, — крикнула я.
— Я провожу его. Пойдем, пойдем!
Евнух грубо схватил Шах-Джахана за руку, и принц смиренно последовал за ним. Я смотрела им вслед, в надежде, что мой любимый обернется. Но он не обернулся…
Всю ночь я ощущала вкус его губ — всю ночь и даже на следующий день. Это утешало меня, но не облегчало страданий. Да, я готова ждать, если он так велел, но принцам свойственно забывать о клятвах, данных в порыве страсти…
Когда мы наконец отделились от этого невероятного скопления людей и животных, ехать стало гораздо легче. Мы стали передвигаться быстрее, и сами выбирали маршрут, вместо того чтобы подчиняться придворному протоколу и прихотям падишаха.
Меня сопровождали пятьсот конников, дюжина служанок и верный Иса. Насколько было возможно, я избегала любого общества. Мне не хотелось вести вежливых бесед, притворяться довольной. Я грустила и страдала, и злилась не на шутку, и даже Иса старался держаться подальше, опасаясь вспышек моего гнева.
Ночи мы проводили в небольших караван-сараях, которые были устроены для путников по всей империи. Солдатам воспрещалось заходить на внутренний двор, и я предпочла ночевать в каргахе, войлочном шатре, поскольку доверяла своей охране больше, чем незнакомым людям. К тому же в каргахе было прохладнее. Невыносимая жара отступала только ночью, но лишь для того, чтобы с новой силой наброситься на нас уже через час после восхода солнца.
…Я лежала в шатре, пытаясь уснуть и увидеть во сне любимого, но он перестал приходить ко мне в сладких грезах. Последний раз он приснился, когда я спала на открытом воздухе (в ту ночь было особенно душно). Засыпая, я любовалась бархатным небом. Мерцание звезд завораживало, заставляло сердце замирать от восторга. Бесконечное темное пространство… Небеса напоминали о Боге и о том, что все живущие на Земле, даже Великие Моголы, — лишь жалкие, ничтожные создания.
Зависят ли от движения звезд человеческие судьбы? Вот если бы я умела летать, я носилась бы от звезды к звезде, чтобы подтолкнуть их и изменить течение событий… У меня есть всё, но я не чувствую себя счастливой. Я не могу чувствовать себя счастливой, потому что разлучена с тем, ради кого живу… Ради любви я готова отказаться от богатства, от удобств, которые приносит это богатство, и бродить по дорогам словно саньяси…
От благовоний, воскуренных в шатре, разболелась голова. Я перевернулась на спину и подумала: кто она! Последние слова Джахангира, обращенные к сыну, были: «Я выбрал для тебя жену». Я расспрашивала осторожно, стесняясь и превозмогая душевную боль. Но никто не знал… или никто не хотел говорить мне? Не слукавил ли наш правитель? Действительно ли он сделал выбор? Чью дочь сочли достойной наследного принца? Она мусульманка или поклоняется другим богам?
Пытаясь вообразить соперницу, я рассматривала полосатый потолок каргаха. Служанки, лежащие рядом, спали, Иса, вытянувшись, дремал у входа. Снаружи шатер охраняли солдаты. Однако никакая стража не могла оградить меня от мрачных мыслей.
Я слышала, как к караван-сараю подъехали конники, слышала окрики караульных, а затем тихий ропот приближающихся голосов. Проснулся Иса; он с кем-то тихо переговаривался у входа, потом, повернувшись, шепотом окликнул:
