Невеста сумасшедшего графа - Чейз Лоретта (библиотека электронных книг TXT) 📗
Она привстала, собираясь идти за лекарством, но Дориан удержал ее за рукав.
– А меня удивляет, куда они делись сейчас. Ты все перепутала, Гвен. Вчерашний разговор принес мне только облегчение. Сядь.
– Я должна принести лауданум.
– Не нужно. Во всяком случае, пока. Раньше я принимал его лишь потому, что не доверял себе. Но я доверяю тебе. Ведь кажется, я не первый сумасшедший в твоей жизни. Ты сама знаешь, когда меня надо будет приводить в бесчувственное состояние.
– Боль невыносима, – возразила Гвендолин, – и я не могу тебе позволить терпеть ее. Я обязана что-то сделать, Дориан. – Когда тот закрыл глаза, она с трудом заставила себя говорить спокойно:
– Боль началась, да?
– Я не хочу отуплять себя наркотиком, – сказал Дориан. – Пусть моя голова будет ясной. Даже если я стану физически недееспособным, у меня хотя бы останется возможность соображать. Пока смогу.
Гвендолин приказала себе забыть о чувстве вины, которое в данной ситуации ему вряд ли поможет. Она приехала сюда без особых надежд, собираясь изучить заболевание графа Ронсли и по возможности облегчить его страдания. Она не питала никаких иллюзий. Разве ей под силу исцелить то, о чем медицинская наука имела лишь смутное Представление, и уж абсолютно не знала, как это лечить.
Но она не ожидала, что с первого взгляда полюбит графа Ронсли. Теперь ей придется жить с этим чувством всю жизнь. Однако нельзя позволить эмоциям руководить собой и искушать бесплодной надеждой на чудо. Она должна только слушать мужа, выяснять его потребности и по возможности удовлетворять их.
– Ты хочешь думать? – неодобрительно спросила она.
– Да. О матери и о том, что ты сказала о ней. О моем деде. О врачах. О сумасшедшем доме. – Дориан прижал большой палец к виску. – Вряд ли у меня разорвался сосуд, хотя передо мной проходит вся моя жизнь. И она начинает приобретать смысл.
Гвендолин безжалостно подавила тревогу.
– Хорошо, – спокойно произнесла она. – Никаких успокоительных. Вместо них попробуем стимуляторы.
Гвендолин дала ему кофе. Очень крепкий.
Спустя два часа, за которые Дориан выпил несколько чашек, он уже чувствовал себя отлично, а Гвендолин смотрела на него как на восставшего из мертвых. Скрестив руки на груди, она наблюдала за одевающимся мужем, и на ее лице было почти комическое выражение тревоги и удивления.
– Я начинаю подозревать, что ты решила, будто у меня действительно разорвался сосуд, – усмехнулся Дориан, застегивая брюки.
– Ничего не понимаю. – сказала Гвендолин. – Честно говоря, я в замешательстве. Приступ длился всего два часа. С медицинской точки зрения в этом нет никакого смысла.
– Я же говорил тебе, что после четвертой чашки давление уменьшилось, словно мою голову вынули из шлема. Может, кофе вымыл давление из организма… – Дориан ухмыльнулся. – ..в ночной горшок.
– Он действительно обладает мочегонными свойствами, – подтвердила Гвендолин.
– Не сомневаюсь.
– Но ты не должен был реагировать таким образом, – нахмурилась она. – Видимо, я не правильно поняла твои слова о результатах вскрытия миссис Камойз, хотя не представляю, как это могло случиться.
– Что тебя беспокоит? Неужели я бредил, сам того не замечая? Или выказал признаки мании? Разве ощущение радости бытия – опасный симптом? Поскольку я нахожусь на смертном одре, Гвен, расскажи мне все без утайки.
Гвендолин позволила себе вздохнуть.
– Не знаю. Я думала, что расширение кровеносных сосудов и увеличение притока крови являются причиной головной боли. Но чтобы боль прекратилась, сосуды должны опять сжаться, уменьшив кровоток, а предполагается, что ткани мозга у тебя повреждены и не способны так быстро реагировать.
Дориан вспомнил ее вчерашний рассказ о деятельности мозга.
– Понимаю. Ты боишься, что это ненормальное явление и его действие кратковременно?
– Не знаю.
Может, через минуту он упадет замертво? Маловероятно. Никогда еще он не чувствовал себя таким бодрым.
Тем не менее следует подстраховаться.
Дориан схватил жену в объятия и начал целовать, чувствуя, как она всем телом прильнула к нему.
Это было не совсем то, что он собирался делать. Он хотел лишь дать ей понять, насколько сильны его чувства, однако начав, оба уже не могли остановиться. Вскоре одеж да, которую Дориан только что надел, валялась на полу рядом с платьем Гвендолин, а он сам утонул в горячем море желания.
Потом, когда они лежали, прижавшись друг к другу, и Дориан обнаружил, что еще жив да к тому же находится в здравом уме, он решил объяснить жене, что она для него сделала.
Вчера, рассказывая о своем беспутном прошлом, он ожидал с ее стороны презрения, но Гвендолин лишь нетерпеливо отмахнулась, считая посещение шлюх и пьянки обычным мужским занятием.
Он рассказывал ей о том страшном и жалком существе, в которое превратилась его мать, однако у Гвендолин и тут нашлось логическое объяснение. «Это как при чахотке. Нельзя с уверенностью сказать, что именно супружеская неверность и необходимость сохранить все в тайне спровоцировали нервный срыв. Ее брак оказался неудачным. Но любовные связи могли только ослабить эмоциональный стресс и замедлить развитие болезни, а не наоборот».
Оставшись с матерью, он только подлил бы масла в огонь, потому что Амнита по духу была намного ближе с ним, чем с мужем.
Более того, он должен пересмотреть свое отношение к условиям в сумасшедшем доме, ибо там требуется совершенно иной подход к больным. Пациенты могут казаться спокойными и рассудительными, а на деле быть всего лишь марионетками, которыми управляют пораженные клетки мозга. Больные часто не помнят, что их ужасает или приводит в ярость, не говоря уже об элементарных правилах гигиены, даже забывают, кто они такие.
Наконец Дориан понял, что мать, возможно, не чувствовала постоянной боли и унижения, поскольку большей частью жила в собственном мире, куда никто не мог проникнуть.
– Ты вернула мне душевный покой, – сказал Дориан. – Даже мой дед уже не выглядит монстром: несчастный старик, жалкий в своем невежестве, боящийся того, чего не понимает, и оказавшийся в полной зависимости от «специалистов». Ты совершенно не похожа на его драгоценных врачей. Ты обладаешь талантом делать непонятное доступным неискушенному уму и не преувеличиваешь опасность положения. Даже мой недавний приступ кажется лишь досадным недоразумением.
Гвендолин поднялась на локте.
– Может, ты стал менее возбужденным и твоему мозгу не пришлось так напрягаться, – предположила она. – Ты решил сохранить ясность мысли, и, похоже, стимуляция мыслительных процессов оказалась более действенной, чем их притупление.
– Занятия любовью создают положительные эмоции. Думаю, это тоже следует отнести к лечению.
Гвендолин приподняла брови:
– В медицинской литературе никогда не упоминалось об использовании полового акта в качестве лекарства.
– Возможно, ты читала не те книги, – усмехнулся Дориан.
Глава 6
Стоя на пороге, он наблюдал, как Гвендолин читает научную брошюру.
Две недели назад прибыли наконец ее книги, и они с Хоскинсом помогли ей переделать гостиную в кабинет, где на полках аккуратными рядами выстроились многочисленные труды по медицине. Зато стол был завален брошюрами, записными книжками и листами бумаги.
Дориан знал, что жена ищет: не лекарство, которого не существовало, а ключ к разгадке его «положительной реакции на лечение». И хотя Гвендолин никогда бы в этом не призналась, она все же надеялась подольше сохранить ему если не жизнь, то хотя бы его здравый рассудок.
Он, конечно, готов ей помогать, радуясь каждому лишнему месяцу, каждому новому дню. Но у него болело сердце за жену. Она вовсе не такая «разумная и эгоистичная», как утверждала. Ей далеко не безразлична судьба пациентов, даже мистера Бауеза, состояние которого по сравнению с болезнью Амниты казалось легким недомоганием.
