Невеста лорда Кэрью - Бэлоу Мэри (книги онлайн полные .TXT) 📗
Лорд Фрэнсис выпрямился в седле:
– Встали, сегодня не с той ноги, дорогая? – усмехнулся он и таким же вялым тоном повторил:
– Глупости, Фрэнсис!
– Вы только послушайте, какая новость! – воскликнул его кузен лорд Хоторн. Этот молодой джентльмен весь последний сезон не покидал арьергарда поклонников Саманты, хотя и был года на два или на три ее моложе. – Фрэнк только что указал мне на Рашфорда, на печально известного Рашфорда! Кто-нибудь знал, что он вернулся?
Саманта судорожно сглотнула. Ну да, конечно. Она ведь слышала, что его отец умер. Для нее Лайонел всегда был виконтом Керзи – в те давние дни, когда мысли о нем не оставляли ее ни на минуту. Но теперь он – вот уже года два – граф Рашфорд.
– Он появился на прошлой неделе, – сказал мистер Николсон. – Кто бы подумал, что ему достанет смелости! Наверное, он достоин похвалы – явиться как ни в чем не бывало после такого скандала. Однако с тех пор прошло много лет. «Шесть лет».
– Я слышал, все его принимают, – сказал лорд Хоторн. – И кажется, он уже заглядывал в Уайтс-клуб. – В голосе его прозвучала нотка зависти. Лорд Хоторн все еще ждал, когда наконец получит право входа в священные покой самого престижного джентльменского лондонского клуба.
– Представляете, что будет с дамами! Какие они начнут плести интриги и заговоры – дамы всегда чрезвычайно оживляются, когда считают нужным выказать кому-то свое презрение. К тому же он очень красив, этот злодей. Ах, мисс Ньюман, прошу прощения! Быть может, вы были знакомы с графом Рашфордом? Я думаю, еще год или полтора назад он носил другой титул. Виконт Керзи?
Саманту охватило смятение. Иногда она пыталась представить себе, что она почувствует, если вдруг увидит его, – и сердце ее сжималось от страха. Она надеялась, что он до конца своей жизни не вернется в Англию – с таким позором он покинул ее. Но он вернулся. И она снова увидела его. Она была в смятении.
– Однако в центре скандала была кузина мисс Ньюман – теперешняя леди Торнхилл, – спокойно, без малейшего следа своего обычного цинизма заметил лорд Фрэнсис. – Я уверен, Тед, что мисс Ньюмаи будет неприятно любое напоминание об этом джентльмене… Не кажется ли вам, господа, что мисс Туидс-мьюир опустошила чей-то сад, чтобы попышнее украсить свою шляпу? А может, угол какого-то огромного сада. Определенно, ее цветы потянут не меньше чем на тонну!
– У нее очень модная шляпка, Фрэнсис, – сказала Саманта и принялась снова крутить над головой свой зонтик. – Уверена, половина дам в этом парке просто умирают от зависти. К тому же она привлекает всеобщее внимание, а чего еще желать светской даме? – Саманта была искренне признательна Фрэнсису за то, что он переменил тему разговора.
– Однако какая хитрая уловка – заставлять окружающих смотреть на шляпку, а вовсе не на лицо под ней, – скучающе произнес лорд Фрэнсис. – Какая жалость, что на балу придется снять с головы этот цветущий сад.
– Фрэнсис, вы ужасно недобрый и злой, – упрекнула его Саманта.
– Но к вам это не имеет отношения, моя дорогая, – сказал лорд Фрэнсис. – Разве что можно упрекнуть вас за ваш желтый костюм – он затмевает солнце, в особенности если к тому же смотреть на лицо и фигуру леди, которую облекает этот наряд.
И лорд Фрэнсис рассыпался в изысканнейших комплиментах. Тем временем лорд Хоторн не мог скрыть своей зависти к столь учтивому кавалеру, а мистер Николсон в нетерпении ждал, когда же можно будет сдвинуться с места. Наконец они поехали дальше, пока не повстречались с ландо леди Пеннифорд и лорда Дэнтона, которые стали расспрашивать Саманту о здоровье тети Агги и ее незадачливой подруги.
Теперь уже Саманта не оглядывалась по сторонам, теперь она боялась поднять глаза. Она собрала всю свою выдержку и волю, улыбалась и живо поддерживала светский разговор, чтобы ни мистер Николсон и никто другой не заподозрили, что творится у нее внутри.
Полчаса спустя, хотя ей показалось, что прошел не один час, Саманта вернулась домой. Она легко взбежала по ступенькам крыльца. К ее величайшему облегчению, в гостиной никого не было. Она постучала в комнату тетушки, но ответа не последовало, и Саманта поскорее удалилась к себе. Как видно, тетя Агги еще не вернулась от леди Софии, которая получала максимум удовольствий благодаря своему положению страдалицы – все ее многочисленные друзья и знакомые считали своим долгом навещать и развлекать ее.
В гардеробной Саманта сбросила с ног туфли, швырнула шляпку в ближайшее кресло, стянула с пальцев перчатки – они полетели следом за шляпкой, – а сама поспешила в спальню и ничком повалилась на постель.
Он вернулся! Саманта крепко сжала в кулаках края покрывала. Она его видела! А он увидел ее! И узнал. И никакого испуга она на его лице не прочла. Он смотрел на нее с одобрением. Ей было знакомо это выражение восхищения в глазах мужчин. Но как он смеет! После всего, что случилось…
Они с Дженни были обручены. Дженни была без ума от него и в полном восторге, что наконец-то обручена с ним официально, а до этого пять лет была страстно в него влюблена. Саманте он не очень нравился. Она подозревала, что за красивой внешностью скрывается довольно холодная натура. И вот однажды, ангажировав ее на три танца, он увел ее в сад, притворившись, что очень огорчен поведением Дженни, от которой уже полчаса ни на шаг не отходил лорд Торнхилл. И в саду Лайонел Керзи поцеловал Саманту.
Ей было восемнадцать лет, и это был в ее жизни первый поцелуй. Красивее мужчины, чем Лайонел Рашфорд, она еще не встречала. Она не устояла и влюбилась в него безумно, но ситуация была трагическая. Он клялся, что любит ее, однако был связан обещанием жениться на Дженни. Саманта страдала оттого, что знала, как сильно любит его Дженни, как она счастлива, что они помолвлены, как мечтает о будущей жизни с ним. Он предложил Саманте что-то предпринять, чтобы положить конец его помолвке с Дженни, поскольку законы чести не позволяли действовать ему самому.
Она была так наивна. Она старалась отгонять неприятные мысли о том, как это низко – заставлять девушку, которой он клянется в любви, предпринимать какие-то действия для того, чтобы разорвать его прежнюю помолвку с ее кузиной и ближайшей подругой. Саманта обожала его, однако все же отказалась выполнить его просьбу. Тогда он проделал это другим способом: сфабриковал компрометирующее письмо якобы от Габриэля к Дженни и публично зачитал его в полной светской публики бальной зале. Для Дженни это был страшный удар, а Габриэль счел своим долгом немедленно жениться на ней, хотя в ту пору ни она, ни он и не помышляли соединять свои судьбы.
Даже после этого ужасного события она, наивная девочка – правда, она не знала, что письмо написал сам Лайонел, – даже тогда она верила, что Лайонел пошел на этот скандал, чтобы завоевать ее, Саманту. Она улучила момент, чтобы встретиться с ним в коридоре, а он рассмеялся ей в лицо и скачал, что она не правильно восприняла его поцелуй, что с его стороны это было проявление галантности и ничего больше. Он даже имел наглость окинуть ее снисходительным и насмешливым взглядом!
Это был последний раз, когда она видела его, и вот сегодня… Его отец раскрыл тогда правду и заставил его публично опровергнуть ложь, так что репутация Дженни была восстановлена. А затем отец выгнал его из Англии.
Саманта с того дня возненавидела Лайонела Керзи. Возненавидела за чудовищный поступок, который он совершил по отношению к Дженни, за то, что он погубил ее, Саманты, первый светский сезон, за то, что надсмеялся над искренним и чистым чувством наивной девочки. За то, что так жестоко унизил ее. И вообще ненавидела Лайонела Керзи, потому что считала его воплощением зла.
И в то же время Саманта знала, что лишь узкая полоска отделяет ненависть от любви. Шесть лет она ненавидела его и все это время мучилась страхом – а не любит ли она его до сих пор? Шесть лет она горячо надеялась, что ее чувство к нему никогда не подвергнется испытанию, что он никогда не вернется в Англию и она никогда больше не встретится с ним. Шесть лет она не верила в любовь, хотя видела достойных джентльменов вокруг себя и понимала, что может обрести счастье. Дженни и Габриэль любили друг друга и были счастливы. Розали и Альберт любили друг друга и были счастливы. Однако для Саманты любовь представлялась чем-то, чего надо бояться, чего надо избегать всеми возможными способами.
