Королева - Майлз Розалин (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗

— Без всякой награды? А чего бы вы желали?

И так мы шутливо пререкались весь день, и постепенно он меня развеселил. Да к тому же и осыпал дарами: подарил двойную нить крупного, с горошину, жемчуга, черного и белого, веер слоновой кости двух футов в поперечнике, венецианский серебряный ларец с крошечными филигранными ящичками, аптекарскую чашку из оправленной в золото древесины падуба — от мигреней. А подарки все несли и несли: надушенные ароматами перчатки, хлыст из белейшей кости и кожи, булавки и перья, кольца и милые пустяки от дам, придворных, от всех моих домочадцев. И, поскольку день развивался столь успешно, я, так и быть, разрешила себя утешить.

Ближе к вечеру мы медленно возвращались из аллеи для катания шаров во дворец. От реки поднимался туман, тянулся тонкими пальцами, словно утопленник, тщетно пытаясь уцепиться.

И вдруг меня пронзил озноб, я вся затряслась.

— Ваше Величество, вы позволите?

Робин сорвал с плеч тяжелый бархатный плащ и нежно опустил поверх моего. Я слабо улыбнулась:

— Спасибо, милорд.

Однако холод не отступал, сердце мое колотилось, поджилки дрожали, я не могла понять почему.

Но стоило войти в Большой покой, я увидела и поняла, отчего похолодело мое сердце. Со шляпой в руке, с застывшим лицом ждал управляющий Робина из Оксфордшира, тот самый Форестер. При нашем появлении он упал на колени и склонил голову.

— Говори же, говори! — Голос у Робина стал резкий и хриплый.

Слуга, поднял голову; его черные глаза, словно закрытая книга, не сообщили ничего.

— Милорд, простите, что привез вам дурные вести — пусть Господь укрепит вас и поможет выслушать то, что я скажу: ваша жена скончалась.

— Моя жена?

Он побелел как полотно.

— Упокой, Господь, ее душу! Она отошла с миром? С ней был доктор, священник, дамы?

— Увы, нет, сэр. — Лицо управляющего оставалось бесстрастным. — Трагическая случайность, милорд. Леди Эми осталась в доме одна, она оступилась на лестнице и упала. Мне грустно об этом говорить, милорд, но она сломала себе шею.

Глава 9

Я не могла на него смотреть.

День моего рождения…

День смерти Эми…

И все скажут, что это подстроил он.

Без единого слова я оставила их и убежала в свои покои.

Все мои женщины сделались серыми от страха, Мария Сидни, сестра Робина, была совершенно убита, кузены Фрэнсис Ноллис и Хансдон, все мои кавалеры онемели от ужасной вести — никто не решался произнести хоть слово. В королевских покоях я велела им оставить меня одну и закрылась в опочивальне. Упала на колени и, зарыдав, начала молиться: «Salvum me fac, domine: Спаси меня. Боже; яко дошли воды до души моея…

Вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает мя…» [5].

Я пыталась молиться за Эми: «Блаженны умершие в Боге, ибо они упокоятся от долгих трудов…»

Однако страшные, укоризненные голоса не унимались.

Кто это сделал?

Как, это случилось? Кто подстроил?

Только не он…

А если не он, то кто же?

Cui bono, как говорили римляне, кому выгодно?

Я не решалась помыслить об ответе. Только фраза возникла в голове, еле слышная, словно музыка с дальних холмов: Chi ama, crede — кто любит, верит…

Однако как все, кто глух к музыке эльфов, чьи уши слишком, нечутки и бренны, я не могла расслышать.

И не могла верить.

У меня не было причин полагать, что он знал заранее. Но всякий, кто прожил бы мою жизнь, разучился бы верить на слово. И я больше не могла доверять.

Медленно уходили часы, моим придворным хватило ума не беспокоить меня. За окном скорбно прокричала сова. Близилась ночь, я промерзла до костей, до глубины души и знала: прежнее ушло, его не воротишь.

Наконец стук, дрожащий, боязливый, и голос Кэт Кэри:

— Ваше Величество…

— Оставьте, Кэри, уйдите…

— Мадам, это…

— Уйдите!

Пауза, затем другой голос, его и в то же время не его:

— Госпожа, я пришел проститься: сегодня я уезжаю в Кумнор.

Проститься?

Он уезжает? Почему это слово, будто копьем, ранило мое сердце — ведь я не хочу его больше видеть, не хочу, чтобы он оставался?

Впрочем, какая теперь разница?

— Впустите лорда Дадли.

Он вошел с видом слуги, которого только что отхлестал суровый хозяин. Едва различимый в сумерках, на негнущихся ногах подошел ко мне — я сидела в оконной нише, без свечей — и упал на одно колено.

— Ваше Величество, дозвольте уехать. После того, что сообщили из Кумнора…

Я не могла на него смотреть, однако заставила себя выговорить:

— Что сообщили? Как она?..

Он горько сверкнул глазами и тряхнул головой.

— Хуже и быть не могло! — сказал он просто. — А я-то старался окружить ее надежными людьми! Вчера вечером она была одна — девушки и женщины ушли на ярмарку, пожилая дама дремала у себя в комнате, слуги возились на ферме — никого поблизости, никого, кто бы услышал.

— Кроме вашего управляющего…

— Он отпустил их на ярмарку. Дом был пуст.

Уж не знаю, как это произошло, но в ту секунду я увидела все: преступление, преступника, даже жертву — маленькое, истощенное недугом тело Эми, неестественно распростертое у подножия лестницы, голова свернута набок, карие глаза мертво уставились в потолок…

Управляющий Форестер.

Человек, для которого одна маленькая смерть — ничто после воинской службы, где люди гибли вокруг и даже перед ним, захлебывались кровью на острие его меча. Плечистый, с большими руками — долго ли такому справиться, с маленькой больной женщиной, застигнутой врасплох, одной в пустом доме?

Человек, которому не терпелось пробиться наверх, уставший выжидать, опасающийся, что хозяину придется ждать слишком долго, и тогда награда, которая бы возвеличила Робина на всю жизнь — и эта награда не я, но вся Англия, — достанется другому лорду, эрцгерцогу, королю Шведскому…

Человек, которому хватило ума разглядеть, как выгодно расчистить хозяину путь, но не хватило чутья понять, что именно этот поступок сделает невозможным мой брак с его хозяином — отныне и вовеки…

Нет, теперь нам не пожениться, даже не быть друзьями. Теперь Робина попрекнут не его плебейской кровью, отнюдь не королевской кровью, но кровью невинной жертвы, кровью убиенной жены.

Впервые с начала разговора я заглянула Робину в глаза, застывшие, темно-серые от потрясения, и поняла — он тоже увидел. Он отвел взор и сказал сухо, как прежде:

— Я еду в Кумнор — сделать необходимые распоряжения.

Внезапно мне все стало ясно — словно вспышка молнии разрезала ночную мглу.

— В Кумнор? Нет! Это подогреет скандал, даст новую пищу для пересудов! Скажут, что вы устроили все, пока были со мною в Ричмонде, а теперь возвращаетесь замести следы!

Я едва различала его в сумерках. Он хрипло втянул воздух;

— Вы думаете, так скажут?

— Конечно! Единственный выход — послать туда уважаемых людей и провести дознание.

— О, Господи! Господи, прости меня! — Он, едва не плача, на ощупь нашел мою руку. — Миледи, я не могу выразить, как скорблю о ней и как ненавижу себя! Но хуже всего, что я замарал и вас, затащил в навозные кучи Европы, в выгребные ямы худших умов мира!

В темной комнате его глаза сверкали невыплаканными слезами. Я протянула руку. Он вздрогнул, когда мои пальцы коснулись его скулы, погладили тугие завитки на виске.

— О, миледи!

— О, мой Робин!

Я наклонилась, держа руку на его шее, почувствовала, как мускулы под моими пальцами наливаются сталью, почувствовала их сопротивление, почувствовала, как они ослабели, когда я нерешительно прижалась лбом к его лбу. Между нами воцарилась великая тишина; теперь я тоже плакала.

Наконец я взяла его измученное лицо в обе руки, попыталась поцелуями разгладить лоб, разгладить губами оставленные горем борозды, осушить губами слезы; я целовала теплые и мягкие веки. Наконец я поцеловала его в губы — торопливо, словно нарушая запрет.