Зима была холодной (СИ) - Милоградская Галина (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
— Само то, что дети будут ходить в школу, — победа. Стоит порадоваться ей и не пытаться перешагнуть через голову.
— Не верится, что занятия наконец начнутся, — сказала Алексис спустя час, когда все столы и лавки заняли свои места, и помещение наконец приобрело вид класса. — Я иногда забываю цель своего приезда.
— Думаю, скоро вы будете мечтать о каникулах, — улыбнулся Колум. Они сидели на крыльце, пили кофе, сваренный на небольшой печке, и смотрели на Пайкс-Пик. Сейчас вершина горы горела всеми оттенками красного и розового, принимая вечерние солнечные ванны.
— А вы ходили в школу, преподобный?
— Нет, нас обучал местный священник, — сказал Колум. — Чтению, письму, математике. И, конечно, было много разговоров о религии. Очень много, — протянул он, улыбнувшись. — Киллиан любил слушать истории о Боге и Христе.
— А вы? — Алексис склонила голову, разглядывая его профиль. — Вы с самого начала знали, что будете священником?
— Конечно, — ровно кивнул Колум. — Я продолжил путь преподобного отца Барры. Он был прекрасным проповедником.
— Уверена, вы не хуже.
Они замолчали. Здесь, на заднем дворе, было тихо. Слышно было, как скрипят колёса ветряного насоса, стоявшего неподалёку, да в кустах впереди щебетала птичья мелюзга, укладываясь спать.
— Здесь очень красиво, — задумчиво проговорила Алексис. — Но не так, как дома.
— Скучаете? — сочувственно посмотрел Колум. Алексис кивнула. Конечно, она скучала. По густым лесам и влажному воздуху, по запаху воды и мягким склонам предгорий, покрытых зеленью. Тяжело вздохнув, Алексис повернулась к Колуму.
— А вы? Вы ведь из Ирландии, какая природа там?
— Другая, — в свою очередь вздохнул Колум. — Бескрайние пустоши, бурные горные реки, скалы и холодное море… Суровый край. И прекрасный.
— Да уж, забросило нас, — невесело ухмыльнулась Алексис, поднимаясь и отряхивая подол платья. — Пора собираться, завтра первый учебный день. Хотелось бы выспаться. Если получится, потому что от волнения я наверняка не смогу сомкнуть глаз.
— Уверен, у вас всё получится. — Колум поднялся следом. — А от волнения заварите ромашку с мятой.
Этот совет помогал всю неделю, без мяты и тысячелистника Алексис едва ли смогла бы спокойно сидеть в классе и находиться среди громких весёлых детей, радовавшихся всему подряд: началу занятий, солнцу и тому, что можно встречаться с друзьями каждый день. Август подходил к концу, но детей не огорчало, что занятия начались раньше положенного. Поэтому в вечер пятницы Алексис с удовольствием забралась в кровать, радуясь, что поутру не надо будет ехать в школу. Потушила свет, оставив одну свечу на тумбочке, и теперь наблюдала, как дымится отвар. Глаза постепенно слипались, и Алексис хотела было отставить кружку и тушить свет, когда на заднем дворе послышался шум. Сон моментально пропал. Алексис выпрямилась и осторожно взяла в руки винтовку. Прикосновение холодного металла придало уверенности, хотя снаружи снова стало тихо.
— Это еноты, — вслух произнесла Алексис, успокаивая себя. — Просто парочка енотов забралась в амбар. Завтра придётся собирать разбросанное сено и…
Шум повторился, заставив подпрыгнуть на кровати. Решительно поднявшись, Алексис накинула на плечи шаль, нырнула в туфли и, проверив ружьё, зажгла лампу.
Во дворе было темно и тихо. На земле лежали резкие чёрные тени, лёгкий ветерок шуршал листвой. Крепче обхватив ружьё, сжимая в другой руке лампу, Алексис пошла к амбару, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Она ступала почти бесшумно, подбираясь к распахнутой двери. У входа пришлось остановиться — от волнения и страха подкашивались ноги. А вдруг это медведь? Или… индеец? Даже представлять подобное было страшно, поэтому, выдохнув, Алексис подняла было лампу, когда до её слуха долетело отчётливое ругательство.
— Не двигайтесь, я буду стрелять! — крикнула Алексис в темноту, ставя лампу под ноги и поднимая винтовку. — Выходите немедленно! Я не шучу, я выстрелю!
— Не стреляйте, — раздался хриплый, надтреснутый голос. Опустив винтовку, Алексис подняла лампу и шагнула внутрь, вытягивая шею и пытаясь разглядеть пришельца.
— Матерь Божия! — вырвалось у неё, когда это наконец удалось. Киллиан лежал на полу, прислонившись к столбу, подпиравшему крышу, и тяжело дышал. Света лампы было недостаточно, чтобы разглядеть всё как следует, но окровавленные руки и пятно, расплывающееся на груди, сразу бросалось в глаза.
____________
*Псалом 22: 1:4. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня.
========== Глава 8 ==========
Киллиан дышал тяжело и часто, и в пляшущем свете керосиновой лампы его лицо, покрытое бисеринками пота, казалось бледным, почти серым. Алексис, повесив лампу на крюк над его головой, опустилась на колени, боясь дотронуться до окровавленной груди. С каждым вздохом рубашка сильнее пропитывалась кровью.
— Вы сможете дойти до дома? — Алексис, взяв себя в руки, смотрела строго и серьёзно. Два года в госпитале не прошли даром — она знала, что делать.
— Я останусь здесь, — просипел Киллиан. — Не хочу испачкать чистые полы.
— Не говорите ерунды! — возмутилась Алексис. — Я не оставлю вас истекать кровью в амбаре! Поднимайтесь!
— Оставьте меня в покое! — Киллиан смотрел на неё с неприязнью, и Алексис уже собиралась ответить колкостью, когда поняла — ему больно. Очень больно и, наверное, страшно, но он ни за что этого не покажет.
— Я помогу. — Она смотрела серьёзно, прямо в почерневшие глаза. Киллиан слабо кивнул, сделал попытку приподняться, и тут же рухнул, зашипев сквозь зубы.
— Соберитесь. — Алексис надеялась, что голос её не дрожит. Запах крови, неровный свет, сдавленные стоны — слишком уж всё это напоминало госпиталь и то, что хотелось забыть. Чужую боль, чужие страдания, чужую смерть.
— Упрямая женщина! — процедил Киллиан. Дыхание стало прерывистым, он закатил глаза, слегка приоткрыв рот. Подождав пока успокоится, Алексис оперлась на колено, обхватила Киллиана за спину, закидывая руку себе на плечо, и начала подниматься. Зашипев, он попытался встать, хватаясь за её талию и цепляясь за шаль. Медленно, осторожно они пошли через двор, несколько раз останавливаясь, чтобы передохнуть — причём, неизвестно, кому больше нужен был перерыв. Когда они достигли порога, по лицам обоих струился пот, и Алексис, с трудом втащив Киллиана, буквально уронила его на шкуру перед камином. И выпрямилась, чувствуя, как подрагивают от напряжения мышцы. Он, кажется, от удара потерял сознание, но сейчас это было даже хорошо — не так отвлекало. Поставив на ещё тёплую печку чайник, Алексис зажгла две лампы и расположила их с двух сторон от раненого. Он лежал на боку, и худшие подозрения подтвердились, стоило посмотреть на спину — пуля осталась внутри.
Ополоснув руки, Алексис вновь вернулась к Киллиану, подложила под голову свёрнутый коврик. Руки мелко подрагивали, Киллиан лежал, не двигаясь, когда края рубашки разошлись, открывая пропитавшуюся кровью бандану, прижатую к ране. Набрав полную грудь воздуха, Алексис отняла влажную ткань. Выдохнула тихо и очень медленно. Оглянулась на печку, где уже зашумела вода.
Алексис давно заметила за собой странную особенность — чем страшнее и хуже становится мир вокруг неё, тем больше она собирается, и тем сложнее вывести её из равновесия. Вот и сейчас, глядя на лежащего на полу Киллиана, она поднялась, плотно перевязала шаль крест-накрест на талии, и принялась готовиться к операции. Голова работала чётко, ясно, перед глазами вставали другие раненные, но тогда рядом всегда был врач и набор медицинских инструментов! А сейчас? Чем извлечь пулю? Щипчиками для сахара? Алексис нервно усмехнулась, прикусила губу, раздумывая. Метнулась к столу, открывая плетёную корзинку с рукоделием. Пинцет нашёлся на дне, перепутанный обрывками ниток — серебряный, с изящно изогнутыми кончиками, которыми так удобно было брать крохотные бусинки. Положив его в кипящую кастрюльку, Алексис вздохнула, пытаясь унять дрожь. Страшно. Всё это — страшно. Что будет, если он умрёт? Бросив быстрый взгляд на Киллиана, Алексис нахмурилась. Почему он пришёл сюда? Почему не к брату? Эгоистичная мысль о том, что это Колум должен был сейчас быть на её месте, быстро погасла, оставляя после себя неприятный осадок. Да, Киллиан МакРайа— не подарок, но разве она может спокойно смотреть на то, как он истекает кровью?
