Приключения в Берлине - Картленд Барбара (прочитать книгу txt) 📗
Она одарила его благодарной улыбкой.
Он подумал, что не многие знакомые ему женщины могли бы так самозабвенно сосредоточиться на спасении своего отца, или мужа, или даже возлюбленного, как Лоилия.
Она была готова ради этого даже рисковать своей жизнью.
Но об этом ему еще предстояло думать.
По настоянию Лоилии они наняли экипаж и поехали вдоль Дахлерн-штрассе.
К счастью, там было большое движение, и их экипаж мог медленно проехать мимо интересующего их дома, не привлекая внимания.
По выражению лица Лоилии лорд Брэйдон понял, что она посылает свои мысли отцу.
Девушка окончательно уверилась в том, что он находится здесь, в подземной части дома.
Она ничего не говорила, пока они не удалились от этого места.
— Он — там… — сказала она наконец, — и у меня такое чувство, что он… становится все слабее. Если мы не… спасем его завтра… то можем опоздать.
Голос ее задрожал, и лорд Брэйдон нежно взял ее руку.
— Мы приложим дьявольские усилия — простите меня за выражение, — но мы не в силах сделать больше, чем возможно в данной ситуации.
— Да… конечно… я знаю, — сказала Лоилия.
Ее пальцы дрожали в его руке, будто маленькая птичка, трепещущая от страха.
— Единственное, в чем я уверен, — сказал он, подумав, — так это в том, что мы должны верить в успех, иначе вокруг нашего предприятия может создаться неблагоприятная атмосфера.
Лоилия в изумлении посмотрела на него.
— Значит, вы понимаете… вы действительно… понимаете это!
— Я пытаюсь понять вас и допускаю, что вы обладаете исключительной интуицией, когда дело касается вашего отца.
— Когда будете обедать с капитаном, — сказала она, сжимая его руку, — вы не забудете молиться о том, чтобы нас с Уоткинсом никто не услышал?
— Обещаю вам, что буду делать это, — тихо сказал лорд Брэйдон.
Он уже был в вечернем костюме, когда вдруг вспомнил, что у него нет плаща.
Во всяком случае, он не имел возможности забрать свой плащ оттуда, где оставил его прошлой ночью.
Уоткинс, однако, никогда не терялся.
Он нашел плащ, принадлежавший владельцу апартаментов и схожий с плащом лорда Брэйдона.
— Я уверен, милорд, — промолвил Уоткинс, накидывая его на плечи своего господина, — этот джентльмен не будет возражать, если мы одолжим его вещь, тем более — ради такого хорошего дела!
— Ради Бога, Уоткинс, оберегайте мисс Лоилию, — сказал лорд Брэйдон. — С моей стороны непростительно позволить ей участвовать в этом деле, но я не представляю иного способа определить, права она или нет, утверждая, что ее отца держат в этом доме.
— Я, Не задумываясь, поставлю последний фартинг, милорд, на то, что она права, — ответил Уоткинс.
В его тоне слышалась самоуверенность, которая при иных обстоятельствах вызвала бы раздражение у лорда Брэйдона.
Теперь же он лишь произнес:
— Если окажется, что она ошиблась, уведите ее оттуда как можно скорее.
— Я так и поступлю, милорд.
— Убедитесь, что кучер — надежный человек.
— Мы платим ему достаточно, чтобы он был надежным человеком! И я уже велел ему ждать на другой стороне дороги под деревьями. Оттуда он много не увидит.
Как всегда, Уоткинс предусмотрел все до мелочей.
И тем не менее, когда лорд Брэйдон прощался с Лоилией, инстинкт подсказывал ему, что следует отменить эту затею.
Он хотел бы отвезти ее обратно в Англию, где по крайней мере она будет жива и вдали от опасности.
Ни в одном из своих многочисленных приключений он не был обременен присутствием молодой девушки и не предполагал, что подобное может когда-нибудь случиться.
Однако он не хотел, чтобы Лоилия догадывалась о его страхах, и, убеждая ее быть осторожной, он сказал:
— Если что-либо сорвется, ускользайте оттуда всеми возможными способами и возвращайтесь сюда. Вы понимаете?
— Конечно, понимаю, — ответила Лоилия. — И не беспокойтесь. Я попытаюсь мысленно передать папе, чтобы он был готов помочь мне, когда я обнаружу его и проберусь к нему.
Лорд Брэйдон хотел бы разделить ее уверенность, если б мог.
Однако все, что ему удалось сделать, — это улыбнуться ей, прежде чем дни втроем спустились вниз.
На Лоилии было длинное пальто, которое они также позаимствовали у хозяина квартиры.
Пальто было мужское и доходило ей до щиколоток.
Она выглядела довольно странно, но лорд Брэйдон быстро провел ее через холл, где, кроме швейцара, никого не было.
Экипаж с кучером, которому, по словам Уоткинса, можно было доверять, ждал у подъезда.
Как только они отъехали, Лоилия сняла с себя пальто.
Лорд Брэйдон поднял крышку ящика, служившего сиденьем для пассажиров, располагавшихся спиной к лошадям.
Под крышкой с прикрепленной к ней подушкой для сиденья было пустое пространство.
Оно могло использоваться для хранения провизии в длительном путешествии или для багажа пассажиров.
Этого пространства было едва достаточно, чтобы Лоилия могла втиснуться в него.
Так она и поступила, оставив крышку открытой.
Пораженный до крайности лорд Брэйдон увидел ее в одеянии, напоминающем костюм ныряльщика.
Оно плотно облегало ее тело, не стесненное теперь в движениях юбками.
Лорд Брэйдон полагал, что этим облачением снабдил ее Уоткинс.
Не менее изумлен он был и тем, что она совершенно не стеснялась своего наряда и не пыталась извиниться за свой вид.
Он отнес это насчет ее молодости, а также отсутствия опыта в отношениях с мужчинами, несмотря на свою красоту.
К тем же, кого встречала, она, очевидно, относилась с презрением.
Ей не приходило в голову смущаться или вести себя, как подобает скромной девушке, когда речь шла о таком серьезном деле, как спасение жизни отца.
Лорд Брэйдон пребывал в гораздо большем страхе и тревоге, чем Лоилия.
Он хорошо сознавал те ужасные последствия, которые ожидают их, если вся эта затея обнаружится.
Они подъехали к дому, и, когда он вышел из экипажа, Лоилия скрылась в ящике под сиденьем.
Часовые взяли на караул, Уоткинс позвонил в колокольчик, и старый дворецкий открыл дверь.
Лорд Брэйдон был встречен почтительными приветствиями.
Как только он вошел в дом и дверь за ним закрылась, Уоткинс сказал часовым:
— Я бы тоже не отказался сейчас от хорошего обеда! Целый день на ногах: «Сделай то! Сделай это!» Некогда даже выпить, не то что закусить!
— Я понимаю вас, — ответил часовой, который был помоложе. — Мы тоже вот стоим и стоим здесь. Когда солнце — жарко, когда ветер — холодно.
Все трое рассмеялись, как от хорошей шутки, и Уоткинс предложил:
— Знаете что? Пойду-ка я выпью. Там у меня бутылка в коляске. И вам, ребята, принесу по кружке. Не против?
Часовые молчали, пока старший осматривал улицу.
Она была пустынная, и под деревьями никого не было видно.
Днем тут гуляли дети с нянями и гоняли мяч ребята, теперь же все ушли домой.
— Если мы будем смотреть в оба, — сказал старший, — все будет в порядке.
— Вот и отлично, — обрадовался Уоткинс. — Не люблю пить один. Я переправлю коляску на другую сторону дороги, и никто не увидит, что я там делаю.
Он посигналил кучеру, чтобы тот переместился под деревья.
Затем подошел к экипажу сзади, где на ремнях между колесами висела корзина.
Он открыл ее и напил себе кружку кларета из бутылки.
Достал еще две кружки и наполнил их из другой бутылки.
Эти кружки он вручил часовым со словами:
— Сейчас принесу свою кружку, и мы выпьем вместе до дна.
Они подождали его.
Он возвратился со своей кружкой и с бутылкой кларета, из которой наливал им.
Произнеся тост: «За подружек! Пусть они всегда будут хорошенькими и сговорчивыми!»— он опустошил свою кружку.
Немцы рассмеялись.
Уоткинс предложил им выпить еще и вновь наполнил их кружки.
Затем вернулся к экипажу и убрал бутылку в корзину.
Вскоре часовые показались ему словно бы окаменевшими.
