Община Святого Георгия. Второй сезон - Соломатина Татьяна (чтение книг txt) 📗
Идут по аллее ко входу. Держатся как коллеги.
Ася:
Мне, право, неудобно. Совершенно незачем было меня провожать.
Кравченко:
Собственно я, как и вы, не люблю шумных сборищ. И у меня скопилось много бумажной работы.
Концевич:
Я сегодня патронирую господ студентов. Пардон, уже лекарей. То ещё удовольствие.
Ася:
А… Александр Николаевич, он сегодня не дежурит? Он ещё раньше нас ушёл.
Кравченко и Концевич переглядываются.
Кравченко:
Он сегодня не дежурит, Анна Львовна.
Они приближаются ко входу. На ступеньках стоит красивая большая корзинка, выстланная изысканной дорогой салфеткой (кружева, с монограммой А.А.). Ася приглядывается.
Ася:
Что это?
Стремительно подходит, наклоняется к корзинке. Кравченко, нагнав, отстраняет её:
Кравченко:
Ася! Кругом волнения, террористы… Позвольте!
Концевич бросает на Кравченко иронический взгляд (Ася не видит). Из корзинки раздаётся плач младенца. Все трое склоняются к корзинке. Кравченко поднимает корзинку, Концевич заглядывает, Ася – умильно-перепуганное выражение.
Концевич:
Тут у нас «бомба» совсем иного рода. Судя по антуражу: богатая уже-не-девица снесла неузаконенное яичко.
Ася:
Идёмте, идёмте же скорее! Младенец замёрзнет!
Все трое скрываются в дверях клиники.
На кушетке распелёнутый младенец, громко возмущённо ревёт. Концевич (в действиях и текстах формален, равнодушен, но профессионален, собран, аккуратен) заканчивает выслушивать лёгкие и сердечные тоны. Рядом наседкой хлопочет Ася, Бельцева стоит чуть поодаль с неоднозначным выражением лица (ей недавно сделали аборт).
Концевич:
Совершенно здоровая новорождённая девочка.
Отходит. Ася к новорождённой – укутывать.
Ася:
Не плачь, маленькая! Сейчас мы тебя запеленаем, покормим и…
Концевич:
(подхватывает тон Аси, добавив иронии)…вызовем полицию и отправим в приют.
Ася:
(ошарашено) Как же?!
Концевич:
Таков протокол. Подброшен младенец в первых сутках. Полагаю, Владимир Сергеевич уже позвонил в отделение.
Концевич – на выход, кинув на Асю взгляд. Выходит. Ася к Бельцевой:
Ася:
Как можно выбросить собственного ребёнка?! Или того хуже… Убить… Помогите мне, пожалуйста.
Бельцева не реагирует. Ася, не дождавшись помощи, смотрит на Бельцеву – та белее полотна, лицо скривилось, она заплакала. Ася в растерянности, с младенцем на руках идёт к Бельцевой.
Ася:
Что с вами, Марина?!
Бельцева пятится. Дверь распахивается, входит Дух Бригадира. Его, разумеется, никто не замечает. Бельцева выбегает в распахнутые двери. Ася с ужасом смотрит на Дух Бригадира. (Попросту таращится вслед Марине Бельцевой.)
Дух Бригадира:
Вы меня видите?! Слава богу!
Ася:
Сквозняки… (к младенцу) Что это с тётей Мариной?
Это домашнее «тётя» со всей очевидностью свидетельствует, что Ася уже привязалась к младенцу. С ним на руках выходит, плотно закрыв за собой двери. Дух Бригадира шумно вздыхает, садится на кушетку.
Дух Бригадира:
Бабские дела!
Сосредотачивается, разводит руками.
Дух Бригадира:
Так. Что же делать? Ничего не понимаю!
Встаёт, выходит, плотно закрыв двери за собой. (Из коридора это выглядит как шумно захлопнувшаяся сквозняком дверь.)
Ася и Бельцева стоят в дальнем конце коридора.
Ася:
Марина, ну что вы!
Дверь из сестринской распахивается, затем захлопывается, выходит Дух Бригадира, идёт по коридору. Бельцева и Ася смотрят на двери – обе напуганы. Духа не видят.
Ася:
Странно. Неоткуда взяться сквознякам.
Бельцева:
Анна Львовна, вы верите в привидения?
Ася:
(улыбается) Нет. Всему на свете есть объяснение.
Дух Бригадира уже дошёл до девушек, останавливается около них, саркастически усмехается, обращается к Асе, обводя себя руками:
Дух Бригадира:
И как же, любезная барышня, вы объясните эдакое?!
Бельцева:
Случается совершенно необъяснимое.
Ася:
Просто объяснения необъяснимому ещё не найдены.
Девушки смотрят друг на друга. Дух Бригадира, вздохнув, и сделав младенцу «козу», идёт дальше по коридору.
Кравченко (за его спиной стоит Дух Бригадира, заложив руки за спину, с интересом читает из-за плеча Кравченко) и Концевич сидят с бумагами (папки со множеством листов, листы с записями и цифрами – отчётность по реконструкции), по разные стороны приставного, «заседательного» стола. По манере их обращения друг к другу нельзя заподозрить, что их связывает нечто большее, нежели формальные рабочие отношения. Кравченко, просмотрев один из листов, хмурится, протягивает его Концевичу:
Кравченко:
Дмитрий Петрович, посмотрите.
Концевич берёт протянутый лист, пробегает его. Хмурится. Берёт чистый лист. Смотрит в протянутый лист, чёркает своим пером – не тот цвет-оттенок. Встаёт, идёт к столу Веры, взять другие перо-чернильницу. Дух Бригадира тем временем обошёл стол, рассматривает бумагу, оставленную Концевичем. Хмыкает, смотрит то на Кравченко, то на Концевича.
Дух Бригадира:
Интересные дела-а-а…
Кравченко:
Вера Игнатьевна попросила к утру всё привести в полный порядок.
В кабинет входит Городовой. Кравченко, поднимаясь к нему навстречу, накрывает лист, переданный Концевичу, другой бумагой. Делает это спокойно.
Городовой:
Доброй ночи, господа!
Кравченко:
Здравствуйте, Василий Петрович! Прошу простить за беспокойство…
Городовой:
Оставьте! Не на помойке, и не задушенный – уже хорошо. Идёмте.
Кравченко, обернувшись к Концевичу:
Кравченко:
Дмитрий Петрович, вы продолжайте.
Концевич кивает. Кравченко с Городовым – на выход. В тот момент, когда Кравченко открывает дверь, Дух Бригадира поднимает с той бумаги, что должен подправить Концевич, лист, положенный сверху Кравченко, чтобы изучить (цифры и спецификации – стихия Бригадира). Выглядит это будто бумага слетела из-за созданного распахиванием дверей, потока воздуха. Концевич идёт, поднимает лист. А Дух Бригадира пока просматривает бумагу на столе, выражение на лице сомнительное, скептическое:
Дух Бригадира:
Надо же! Нет, понятно, по дороге ко всем ладошкам липнет, но тут щедро заскирдовано по амбарам, а не так, чтобы соломинка к сапогу принавозилась!
Младенец спит в корзинке. На столе – бутылочка с грудным молоком (клиника, где рожают, и, значит, есть молоко). Ася и Бельцева пьют чай. Ася добродушна, радостна; Бельцева – тревожна.
