Чужак - Вилар Симона (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗

Дир только удивленно заморгал и перевел взгляд на старшего брата. Аскольд по-прежнему молчал, лишь рука его на подлокотнике чуть сжалась, впиваясь в завиток резьбы. Дир начал теряться. Хотя он давно покинул родину, но знал, как важно для выходцев с Севера упоминание о предках. Однако Аскольд не любил этот обычай, раскрывающий его прошлое. Потому же не любил его и Дир. И вот оказывается, что у них в роду есть некто, кем они могли гордиться. Ведь кто же не слыхивал о великом Браги Старом?

И тут Аскольд, наконец, подал голос.

— Мне приятно, что кто-то побывавший подле Хельга Хольм-градца знает о моем родстве со скальдом Браги. Ибо мой недруг Вещий давно оклеветал меня.

Тут купец Олаф заулыбался.

— Я не слушал, что говорят люди Хельга. Я знал, что твоей бабкой, Оскальд, была Гудруна из рода…

Далее последовал перечень целого ряда родственных связей, о которых скальды знают лучше прочих, и Аскольд выяснил неожиданно, что его отец-викинг и впрямь был в родстве с Браги Старым. Что ж, полезно узнать подобное, а не только помнить позорное прозвище, каким его наградили в детстве. И, слушая медоточивые речи неожиданно объявившегося родственника, Аскольд словно размяк, прошло даже неприятное щемящее чувство, не покидавшее его с того момента, как он увидел купца. «Но он ведь мне знаком», — вновь возникла в голове тревожная мысль. Возникла и исчезла. «Он мой родственник», — словно приказывали поверить Олафу, сыну Гутторма. Аскольд и поверил. Почти поверил. Ибо задал вопрос, волновавший его больше всего:

— Скажи мне, купец-скальд Олаф, что побудило тебя оставить Вещего Хольмградца и идти к Киеву? Разве Хельг не собрал под свой стяг самых прославленных сыновей Севера, дабы разделаться со мной?

По лицу Олафа прошла тень брезгливости, и он переглянулся со своими спутниками.

— Не назову я великим вождем ратей того, кто своих соплеменников ставит в один ряд с местным мужичьем. Ибо под рукой Хельга собрались не только клены дружин [158] с прежней родины, но и мужи из местных племен. И Хельг следил за тем, чтобы они во всем были уравнены с викингами. Мало того, что Хельг не позволил викингам взять свою дань ни со Смоленска, ни с Любеча, обещая последующую награду, но он даже при мне наказал одного свободного ярла, не приняв его сторону в споре с неким кривичей. Я правильно назвал — кривичем? Даже выставил для гордого ярла вислоногого коня с льняной уздой-петлей.

И Олаф нахмурился, а его сопровождающие сокрушенно закивали головами.

Дир оглянулся на брата.

— Что он говорит? Я не понял. — Аскольд поглаживал длинную бороду.

— Он говорит о виселице. Якобы Олег повесил какого-то ярла из-за кривича. Что ж, он так давно живет в землях словен, что с него станется.

И он повернулся к Олафу.

— Я согласен принять твои дары, Олаф, сын Гутторма. Но скажи, что ты решил, покидая Хельга Вещего: готов ли служить мне?

— Не гневайся, мудрый конунг, — склонил голову зеленоглазый скальд. — Много бы мне было славы, примкни я к тебе, но среди ярлов Хельга есть люди, с которыми я дружен. И если я ушел от Хольмградца, это еще не повод идти к тебе и скрещивать с ними оружие в зове лезвий [159] . Я просто прошу тебя, как земляка и родича, дать мне пройти водным путем в «греки», в Миклегард великий. Ибо я прежде всего купец.

— Барышник, не хуже наших киевлян, — почему-то разозлился Дир, уже мечтавший заполучить в свою дружину пришлого. — Но отчего ты так уверен, Олаф, что мы пойдем тебе навстречу? Почему должны доверять тебе, когда ты, может, просто подослан Олегом как доглядник?

Тут Олаф-скальд впервые улыбнулся. Зубы у него были на редкость хороши — крепкие, хищные. Темная татуировка изогнулась при движении щек.

— Я не первый год живу под солнцем и понимаю, что сейчас не та пора, когда можно верить любому пришлому. И когда я уходил от Хельга, то прихватил у него кое-что вам в дар, конунги. Когда вы узнаете, что… вернее, кого я похитил у Олега, вы сразу поймете, что я не враг. Слыхивали ли вы о Торире Ресанде, сыне Эгиля Вагабанда? Люди говорят, что он лютый недруг ваш. Вот мы и скрутили его, затащив на мой кнорр [160] , когда вечером в сумерках отходили от пристаней Любеча.

Тут даже Аскольд приподнялся, а Дир едва не взвыл. Подскочил к купцу, схватил его за грудки.

— Где проклятый Эгильсон?! Где он?!

Охранники Олафа наскочили на молодого князя, гридни от дверей кинулись на них.

— Стоять! — неожиданно сильно гаркнул Аскольд, поднимаясь. Оступился, вновь упав в кресло.

— Если, правда то, что ты сказал, Олаф, сын Гутторма, то я не просто позволю тебе идти Днепром в «греки», но еще и богато награжу.

Олаф отцепил от себя руки Дира, тщательно поправил бороду. И, наконец, заставил себя улыбнуться.

— Я всегда умею блюсти выгоду. А что до Торира Эгильсона, то он на моем корабле.

— И ты не привел его!.. — разозлился Дир. Купец замялся.

— Видишь ли, славный даритель злата, этот Торир дважды пытался бежать, за время, что мы шли к Киеву. И очень разозлил меня. Вот я и велел привязать его на форштевне моего корабля. Оттуда он не сможет убежать, разве что речной воды напьется вдоволь.

И купец, переглянувшись со своими людьми, весело захохотал.

— Но он хоть жив? — осведомился Аскольд.

— При подходе к Киеву был жив. Правда, рук ему уже не спасти, отдавили ремни. Я даже не стал его отвязывать, опасаясь, как бы не помер по дороге.

— Не умрет, — оживился Дир. — Я слишком жажду встречи с ним, чтобы он провалился в Хель до того, как я велю сделать ему кровавого орла [161] . Правда, брате? Ух, и развлеку я киевлян этой забавой!

Дир кинулся к окну, велев седлать коня. Оглянулся на Аскольда.

— Ты сможешь поехать?

Старший князь помедлил. Он уже выезжал пару раз верхом, и это его утомляло. И сейчас он хотел, было отказаться… Но зеленые холодные глаза Олафа-купца смотрели на него, и неожиданно для себя князь согласился.

Они не брали большой свиты, взяв сопровождающими только пару гридней. Дир гарцевал на коне, порывался вырваться вперед. Медлительность Аскольда, не спеша трусившего на длинногрйвой кобыле, его раздражала.