Фиора и Папа Римский - Бенцони Жюльетта (мир книг .TXT) 📗
— Это безрассудно! И не принесет пользы ни вам, ни вашему ребенку. Да помогите же мне, эй, вы! — добавила она, обращаясь к Флорану, который также поднялся и с беспокойством поглядывал на свою госпожу.
Однако молодой человек только покачал головой, ничего не ответив. Он достаточно хорошо знал Фьору, чтобы не понять по ее нахмуренному лбу и плотно сжатым губам, что ее невозможно заставить отказаться от принятого ею решения. А она обращалась уже только к своему садовнику.
— Идите за мной, Флоран! — произнесла она, взглянув на него. — Вы сумеете защитить меня от толпы. Госпожа Леонарда подождет нас здесь!
— Это мы еще посмотрим! — решительно возразила старая дама. — Я устала повторять вам, что я всегда буду там же, где и вы. И все-таки я требую, чтобы мы сели на мулов. Отправиться туда пешком было бы чистым безумием. Но я по-прежнему убеждена, что женщине на последнем месяце… а впрочем, и любой другой женщине не следует смотреть такой спектакль!
Мгновение спустя Фьора, усевшись на мула, которого вел под уздцы Флоран (последний благоразумно рассудил, что правильнее будет оставить одного из мулов и покупки в трактире), хотя и с большим трудом, но продвигалась сквозь это скопление народа. Все толкались, пытаясь пробраться через ворота Сен-Женсет, выходившие непосредственно на мост.
Поток людей двигался очень медленно, так как в этом месте улица Ле-Карруа, отделенная от крепости глубоким рвом, сужалась. Вскоре движение и вовсе прекратилось. Обескураженный, Флоран повернулся к Фьоре. Та сделала нетерпеливый жест, желая двигаться дальше.
— Нам лучше подождать здесь! Этот пленник не останется на мосту. Его наверняка поведут в город. Мы увидим его, когда кортеж будет проходить мимо нас, — попытался убедить ее Флоран.
И прежде чем молодая женщина успела что-либо ответить, он — обратился с вопросом к одному из солдат, стороживших крепостной подъемный мост:
— Не знаете ли вы, куда поведут этого человека?
— В крепость Де-Лош, наверно… по крайней мере, не в Ле-Плесси… или же к кому — нибудь из именитых граждан города.
— Но для чего?
— А чтобы тот его сторожил! Это знак особой милости нашего государя — препоручить узника тому, кого он особо ценит, — ответил стражник, забавляясь изумленным видом юноши.
Последний, однако, не преминул ухватиться за эти слова и разузнать подробности:
— Какие должны быть огромные ворота у вашего именитого гражданина, если узника ему направляют вместе с клеткой?
— Все делается гораздо проще, чем вы думаете, — невозмутимо пояснил этот другой, — сносят целиком стену, а потом ее восстанавливают. Каменщиков предупреждают загодя. А вы хотели пересечь мост? — добавил он, бросив на Фьору восхищенный взгляд. — Молодая госпожа живет, наверно, в Сен-Сенфорьене?
— Отнюдь нет! Мы хотели бы посмотреть на кортеж. А живем мы в Плесси, — ответил Флоран.
— Тогда оставайтесь возле меня, — любезно предложил стражник. — Отсюда вам будет видно лучше всего.
И он учтиво, но не раньше, чем испросил взглядом согласия Другого часового, привязал обоих мулов к подъемному мосту, обеспечив таким образом женщинам самое надежное, какое только можно себе представить в данной ситуации, укрытие от давки.
Показалась процессия. Все, кто не сумел пройти через ворота, длинной стрелой взметнувшиеся на головокружительную высоту в небо, были отброшены назад той неведомой силой, которой обычно невозможно противостоять, тогда как находившиеся на мосту не могли уже повернуть обратно, — кортеж, сопровождавший узника, отрезал им все пути к отступлению. Кое-кто из любопытных зевак свалился в воду, так как послышались крики и раздались звучные всплески. Фьора почувствовала, что сердце ее сжалось, она безумно боялась, что этим пленником окажется ее муж. В общем гаме она сумела разобрать отдельные возгласы:
— Кажется, это бургундский мятежник! Он сражался против нашего короля! Один из приближенных этого проклятого Карла Смелого!
Молва, нарастая, шла невесть откуда. Люди, выкрикивающие это, в сущности, ничего не знали. Их опьяняла сама возможность бросать глупые и, главное, ненаказуемые оскорбления человеку, который не силах за себя постоять. Наконец показалась, возвышаясь над морем голов, клетка в обрамлении острых пик.
Подпрыгивая на булыжной мостовой, по улице с трудом двигалось некое подобие грубо сколоченного помоста, окруженного группой всадников с зажатыми в руках копьями. Клетка, находившаяся на помосте, была достаточно высока, чтобы в ней можно было стоять в полный рост. Она была сделана из прочных деревянных планок и укреплена в углах железными брусьями.
Сидевший в клетке человек, вероятно, изнемогал от жары, поскольку он совершенно не был защищен от палящего солнца.
Лица несчастного нельзя было разглядеть, так как голова его была опущена на скрещенные на коленях руки, возможно, для того, чтобы не дать черни повод лишний раз кинуть в него чем — нибудь. Толпа вокруг кровожадно требовала его смерти. Этот человек принадлежал к тем самым бургундцам, с которыми французы сражались на протяжении почти целого столетия.
Поэтому даже такая мирная и спокойная страна, как Турень, все еще таила против них злобу.
По мере продвижения повозки толпа завывала все сильнее, и стражникам приходилось пускать в ход свои пики, чтобы удержать ее на расстоянии. В противном случае толпа, наверно, взяла бы клетку штурмом и расправилась бы с пленником.
Из груди Фьоры вырвался вздох облегчения. Филипп был брюнет, а у этого мужчины волосы хотя и грязные, но белокурые, пшеничного цвета. У нее перехватило дыхание от отвращения. Она всем сердцем ненавидела этих неистовствующих людей, обычно таких любезных и спокойных, но которым достаточно было сказать, что незнакомец, которого они видят перед собой, — враг, как они превращались в стаю волков.
Фьора наблюдала эту жестокую сцену, не в силах отвести взгляда. Ей было бесконечно жаль этого несчастного, который в такой жаркий день, должно быть, жестоко страдал, не имея возможности выпить глотка воды.
Она буквально просверлила взглядом Флорана:
— Поди принеси мне из трактира пинту свежего вина!
Фьора сказала это тоном, которому невозможно было противостоять. Понимая, что спорить бесполезно, Флоран быстро пробрался сквозь толпу и вернулся через несколько минут с кувшином в руках, который передал молодой женщине.
— Что это вы хотите сделать? — шепотом спросила Леонарда, которая, однако, уже все поняла.
Фьора все же решила объясниться:
— Возможно, мы встречали этого человека в прошлом году в лагере герцога Карла. Я хочу поддержать его силы…
И, не дожидаясь ответа, пустила своего мула в гущу толпы по направлению к клетке.
— Эй! Куда вы? — закричал солдат, который предложил им укрыться на подъемном мосту.
— Напоить несчастного, — бросила через плечо Фьора. — Этот человек — пленник. Он не осужденный!
Под мощным напором животного толпа расступилась, не оказывая почти никакого сопротивления. Эта женщина, такая красивая и, как видно, в скором времени готовящаяся стать матерью, внушала всем уважение. Однако один из охранников вдруг воспротивился:
— Что вы здесь делаете? Прочь отсюда!
— Я друг короля Людовика. Сегодня мы отмечаем его праздник, и я хочу предложить этому несчастному немного вина. У вас есть какие-нибудь приказания, запрещающие это сделать?
— — Нет, но…
— У вас есть приказ, который помешал бы вам принять кувшин вина? Вы и ваши товарищи, должно быть, тоже хотите пить.
Ваша задача выполнена, так выпейте за мое здоровье. Я не отниму у вас много времени!
В ее тонких пальцах заблестели золотые монеты. В изумлении солдат пристально на нее посмотрел.
— Кто вы? — запинаясь, проговорил он. — Вы прекрасны, как Дева Мария, добрая госпожа!
— Кто я, не имеет значения. Я дала обет оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Могу ли я подойти к пленнику?
Толпа, которая прежде гудела и бранилась, затихла, усмиренная необычным видом этой одетой в голубое молодой женщины, спокойным взглядом ее серых глаз и властными манерами, свойственными лишь знатным дамам. Наблюдать за ней, в конце концов, было интереснее, чем завывать и бросаться капустными кочерыжками в закованного в цепи человека, который, казалось, этого не замечал.
