Бельканто на крови (СИ) - Володина Таня (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti… — под каменными сводами нежный голос Маттео обрёл внезапную силу и строгость.

Барон старательно выговаривал незнакомые латинские слова, разглядывая по-мужски широкую спину Маттео и по-девичьи округлый зад. Колени всё сильнее ломило от боли. Эрик сдался и сел на холодный пол, исшарканный ногами средневековых монахов. Он растирал колени, тихо ругая ревностного католика. Маттео ничего не замечал. Он молился истово, благоговейно. Его голос взлетал под низкие своды усыпальницы и отражался серебряным эхом.

От коленей Эрик перешёл выше. Огладил свои мускулистые ляжки, потёр полный гульфик. Лучше бы он отправился к безотказной Сюзанне, чем на свидание с кастратом! Винные пары подпитывали раздражение и досаду. Сначала Агнета с абсурдным предложением о замужестве, затем Маттео с католической ересью.

— Не выйдет ничего, синьор Форти.

Маттео оглянулся:

— Что не выйдет?

— Вы привели меня в святое место, а я только и думаю, как забраться вам в штаны. Я безумец. Я проклят и обречён.

— Нет, ваша милость, не прокляты! — Маттео подполз к нему. — Молитесь! Молитесь и трудитесь, и верьте в силу молитвы!

Эрик взял его прохладную руку и прижал к твёрдой выпуклости в паху:

— Как я могу молиться в таком состоянии?

Сдавленно ахнув, Маттео попытался выдернуть руку, но Эрик держал крепко:

— Вы чувствуете? Вы хоть что-нибудь чувствуете? Вы — бестелесное существо, ангельское, безгрешное. Вам не понять, каково это — стоять перед алтарём и гореть в адском пламени. Как вы можете мне помочь, если даже понятия не имеете о той муке, которую я претерпеваю?

— Я тоже не безгрешен! — вырвалось у Маттео.

Его качнуло к Эрику, как на волнах, но он устоял и только облизал морскую соль с горячих губ.

— В чём ваш грех? Вы украли из тётушкиного буфета марципанового зайца? — спросил Эрик.

— Я ребёнок, по-вашему? Пустите руку.

— Не ребёнок, но и не мужчина.

— Вы ничего обо мне не знаете! — Маттео оттолкнул Эрика, и тот повалился на пол. — Вы упиваетесь своими страданиями, но не замечаете других людей. Вас не интересует ничего, кроме вашего отростка!

— Отростка?! — возмутился Эрик. — Будь он у вас, вы бы не говорили о нём так пренебрежительно!

— Да почему вы решили, что у меня его нет?

Маттео поднялся и отряхнул штаны. Он выглядел усталым, но не злым. Эрик смотрел на него снизу вверх и жалел, что поддался вспышке раздражения. Он не хотел обижать соблазнительного католика.

— Простите меня, синьор Форти.

— Ваша милость, — Маттео церемонно склонил голову. — Я читаю утреннюю молитву после завтрака и вечернюю на закате. Если вы почувствуете потребность в молитве, приходите. Реликвия, которую спасла ваша матушка, поможет вам исцелиться.

Барон не собирался исцеляться, но кивнул.

Какие грехи замаливал кастрат в разрушенной крипте? Барон ломал голову, но дальше украденной конфеты его соображения не продвинулись. Юхан тоже ничего не знал о кастратах. Известие о том, что итальянец лишён не всех мужских признаков, а лишь некоторых, глубоко его озадачило. Дрожащая от ужаса Хелен наотрез отказалась обсуждать способы кастрации домашних животных, даже серебряная монета не помогла. Фрау Гюнтер могла бы помочь, женщина опытная и деловая (и с потребностями), но они не разговаривали после ссоры. Эрик решил подобраться к маэстро:

— Я слышал, итальянцы отличаются особым вкусом в выборе подарков для женщин. Буду обязан, синьор Мазини, если вы поможете мне купить подарок для одной фрау.

Мазини, если и удивился, то виду не подал:

— С удовольствием, ваша милость. Правда, должен предупредить, что слухи об итальянском вкусе сильно преувеличены. Я скорей бы доверился французу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍19

Они вышли после завтрака. Весна набрала силу и полноправно хозяйничала в городе. В садике у Домского собора расцвели синие ирисы и пронзительно-жёлтые нарциссы, а на берёзах зелёными брызгами лопнули почки. Птицы щебетали так громко, что заглушали уличный шум. На Ратушной площади они встретили краснолицего бургомистра Карлсона. Его интересовал всё тот же вопрос:

— Ваша милость барон Линдхольм! Как я счастлив видеть вас, и какой горечью меня наполняет потеря складочного права! Ах, если бы Нижнему городу вернули его законную привилегию! Ах, если бы вы подняли этот вопрос на заседании губернаторского совета! Моя благодарность не знала бы границ. Вы понимаете?

— Уважаемый Карлсон, сожалею, но складочное право вне моей компетенции. Честно говоря, я плохо представляю, в чём оно состоит. Но я верю, что вы решите этот вопрос с графом Стромбергом ко взаимному удовлетворению. А сейчас позвольте, мы спешим.

Барон фамильярно подхватил маэстро под руку и увёл к прилавкам со сладостями:

— Что бы вы посоветовали приобрести для фрау сладкоежки?

— Несомненно, засахаренные фрукты.

— А что любите вы? Какие сладости предпочитают в Италии?

Час спустя Юхан нёс в корзине фруктовые сладости, три бутылки кларета и лакированную деревянную куклу в парчовом платье, которую выпрашивала Линда в день ярмарки. В кармане Эрика лежала коробочка с серебряными серьгами, искусно украшенными жемчужинами неправильной формы. Эрик никогда бы не купил такие уродливые жемчужины, ему нравились круглые, гладкие, но маэстро настоял. Устав от покупок, они зашли в таверну выпить по кружке пива. Солнце припекало, и свежее холодное пиво лилось в глотки, как ключевая вода. Малорослый маэстро Мазини приосанивался, когда горожане низко кланялись барону, и превосходно себя чувствовал в компании вельможи.

— Синьор Мазини, чем вы занимаетесь там, наверху? Вы редко спускаетесь вниз к тётушке.

— Мы репетируем новую программу, ваша милость. Маттео нужно много заниматься — по шесть часов каждый день.

— Когда же состоится концерт?

— Граф назначил премьеру на середину мая. Мы дадим двадцать концертов — по два или три в неделю. Каждый концерт включает арии из самых знаменитых опер, а также мои сочинения. И песни Маттео.

— Он ещё и музыку сочиняет?

— Нет, ваша милость. Слова.

— Талантливый у вас ученик.

— Нет, — улыбнулся Мазини, и лицо его преобразилось. Сверкнули белые зубы, вокруг глаз собрались весёлые морщинки, и даже крючковатый нос потерял хищный вид. — Он не талантливый, он — гениальный! Вы бы слышали, как он поёт! Вы ведь придёте на премьеру? Граф Стромберг сказал, что разослал сотню приглашений.

— Я не получил приглашение.

— О как жаль!

— Но я приду, — уверил барон. — Расскажите мне о синьоре Форти. Как он стал певцом?

Вернее, как он стал кастратом? Но Эрик не стал уточнять.

— Как все. Я ездил по Италии в поисках новых голосов, и мне сказали, что в приюте в Трани появился подходящий мальчик. Я поехал в этот городок. Он чем-то похож на Калин — рыбаки, торговцы, ремесленники, только в Трани тёплое море и греет солнце. — Мазини допил пиво, и барон махнул слуге, чтобы принесли ещё. — Меня не обманули, мальчик действительно обладал чудесным голосом и слухом. Сирота. Родители скончались от чумы, сёстры и братья тоже. Да вся деревня вымерла. Он один выжил, как будто у бога были на него особые планы.

— И что дальше?

— А дальше я увёз его в Неаполь и отдал в музыкальную школу.

— Его кастрировали вы? — прямо спросил барон.

— О, это личное… Спросите у него сами. Если он захочет, то расскажет свою историю, а я предпочитаю молчать. Простите, ваша милость, — ушёл от ответа Мазини.

В воображении Эрика маэстро с длинным ножом гнался за ребёнком и зловеще хохотал. Каким бы добродушным он ни выглядел со своими морщинками и кружкой пива в руке, барон был уверен, что именно Мазини принял решение о кастрации. Из-за этого Эрик чувствовал необъяснимую злость. Взять и превратить весёлого мальчугана в бесстрастного ангела — ну куда это годится?