Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ) - Леонова Юлия (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Я слушаю вас, — Марья Филипповна присела на стул, сложив руки на коленях, дабы унять дрожь в пальцах.
— Полагаю, вам известно об обещании, что Nicolas вынудил дать его сиятельство графа Ефимовского, — начала Софья.
Марья нехотя наклонила голову в знак согласия.
— Безусловно, вы вряд ли заслуживаете снисхождения, — нахмурилась mademoiselle Куташева, — но Андрей любит вас. Право, не понимаю, за что. Но мы все не властны над собственными чувствами, а я так сильно люблю его, что не смогу заставить его страдать. Я поехала к нему, дабы сказать, что освобождаю его от данного слова, — выдохнула она.
Марья Филипповна ошеломлённо воззрилась на золовку.
— Вы либо дура, либо святая, Софи, — пробормотала она.
— Святая дура, — Софья горько усмехнулась. — Об одном прошу вас. Ради памяти моего брата, ради вашего сына, что носит фамилию Николя, откажитесь на время от встреч с Ефимовским. Не позорьте моего брата хотя бы после его смерти. Истечёт срок траура и в вашей воле будет поступить так, как вам подсказывает сердце и совесть, ежели она есть у вас, а пока дайте мне слово, что не станете более видеться с ним.
— Я даю вам слово, что не стану предпринимать попыток увидеться с Andre до окончания траура, — с трудом выговорила Марья Филипповна.
Щёки княгини пылали от стыда, от осознания того, что выпади ей самой такой шанс, она бы не преминула им воспользоваться.
— Пожалуй, будет лучше вернуться в Сосновки, — тихо заметила Софья.
— Подальше, — эхом отозвалась Марья Филипповна. — Как только погода восстановится, и подсохнут дороги, так и поедем. Впрочем, вам не обязательно уезжать, Софи. Маловероятно, что Илья Сергеевич поедет в Петербург до начала сезона.
— Стало быть, увидимся в Петербурге во время сезона, — закончив на этом разговор, княжна поднялась с кресла.
На другой день Марья Филипповна получила письмо от Ефимовского. Андрей писал, что намерен вновь поступить на службу, а посему незамедлительно отправляется в Петербург, дабы подать о том прошение на высочайшее имя. "… Машенька, топ апде, обстоятельства складываются таким образом, что пройдёт ещё целый год, прежде чем я смогу приблизиться к тебе, не подвергая ни тебя, ни себя порицанию и не давая никому пищу для толков и слухов. Несомненно, год — это долго, слишком долго, но таковы правила, и потому я прошу тебя составить моё счастье по истечении этого года. Я прошу тебя стать моей женой. Ежели этот год ничего не переменит в наших чувствах, то более ничто не сможет стать препятствием…".
Марья Филипповна ни словом не обмолвилась о письме. "Это хорошо, что он едет в Петербург. Мне будет довольно и того, что он рядом, — размышляла она, — а вот Софье знать о том ни к чему".
День отъезда выпал на начало июля. Природа смилостивилась над людьми и вслед за холодным и унылым июнем в Смоленскую губернию, наконец-то, нагрянуло лето во всей своей красе. Быстро просохли раскисшие за время дождей дороги, реки, на время вышедшие из берегов, вновь вернулись в своё русло. Дивное летнее утро обещало жаркий погожий денёк.
Во дворе усадьбы прислуга готовила к длительному путешествию большой дорожный экипаж Куташевых и карету поменьше, в которой вслед за господами должна была проследовать прислуга.
Лакей вместе с возницей привязывал к задку кареты громоздкий дорожный сундук, когда во дворе появился всадник на взмыленном жеребце.
Распознав в нежданном госте соседа по имению, конюх поспешил принять поводья. Князь Урусов спешился и огляделся. В то самое мгновение, когда он повернулся к крыльцу, готовые к путешествию дамы Куташевы вышли из дверей.
Князь торопливо поднялся по ступеням.
— Марья Филипповна, — он поднёс к губам её изящную кисть и повернулся к княжне, — Софья Васильевна, — ваш отъезд стал для меня полнейшей неожиданностью.
Илья Сергеевич обратил многозначительный взор на княгиню Куташеву, и Марья Филипповна, верно истолковав его молчаливую просьбу, поспешила отойти, оставив золовку и сиятельного соседа наедине.
— Я понимаю, момент выбран крайне неудачно, но вы уезжаете, а я никогда не был силён в написании писем. Мне надобно видеть лицо и глаза собеседника, дабы говорить о вещах, которые имеют для меня большое значение.
— Большое значение, — ошеломлённо повторила Софья.
— Софья Васильевна, я вас прошу стать моей женой, — глядя испытывающим взором в тёмные очи княжны, на одном дыхании произнёс Илья Сергеевич.
— Право… я… — Софья растеряно оглянулась вокруг и, наконец, собравшись с мыслями, произнесла: — признаться, вы застали меня врасплох, Илья Сергеевич. У меня нет причин отказать вам, — уголки губ девушки дрогнули в улыбке.
— Это означает "да"? — Князь чуть заметно улыбнулся.
Софья кивнула и, зардевшись румянцем, потупила взор, стесняясь посмотреть в глаза Урусова.
— Тогда до скорой встречи, — Илья Сергеевич поднёс к губам её тонкие пальчики.
Софья не ждала предложения руки и сердца так скоро, потому никак не могла вернуть себе утраченное спокойствие. Нет, её не охватило ликование, не подпрыгивало сердце в груди при каждом вздохе, но что-то тёплое и спокойное разлилось в душе, последующие дни перестали казаться таким уж мрачными и беспросветными. Она опёрлась на предложенную руку, спустилась вместе с князем по ступеням и неожиданно для себя самой поднялась на носочки и прижалась губами к гладко выбритой щеке.
— Увидимся в Петербурге, — прошептала она и поспешила подняться на подножку кареты.
Илья Сергеевич проводил экипаж до границы своих владений и вернулся в Овсянки. В конце месяца он собирался завершить строительство кирпичного завода, а после можно будет и в столицу отправиться.
Глава 55
Никогда ещё возвращение в Сосновки не было столь тягостным для Марьи Филипповны. Со всей ясностью ныне она понимала, что имение Куташевых так и не стало ей родным домом. Здесь она была чужой, и даже домашняя челядь стремилась ей о том напомнить. За время её отсутствия Анна Кирилловна полностью забрала бразды правления усадьбой в свои маленькие сухонькие ручки. Ныне всё в доме подчинялось её желаниям и повелениям.
Марью угнетала звенящая тишина в покоях, смежных с её комнатами, где всё оставалось в том же виде, как и при жизни Николя. Она не заходила на его половину, пытаясь избавиться от гнетущих воспоминаний о своём замужестве, но, увы, её мысли беспрестанно возвращались к злосчастному браку, не принесшему ей ничего кроме горечи и разочарования.
Весть о скоропостижной смерти супруга сначала настолько ошеломила её, что она долгое время оставалась безучастной ко всему, но со временем на смену смятению и неуверенности, поселившейся в душе, пришло спокойствие.
Мир вокруг Марьи Филипповны сжался до размеров усадьбы. Хандра и апатия стали постоянными спутницами. Странное равнодушие ко всему охватило её. Для неё время замерло в ожидании. "…Ежели этот год ничего не переменит в наших чувствах, то более ничто не сможет стать препятствием…". Только эти слова согревали её, утешали, только в них она черпала силы, но в то же время мучилась угрызениями совести из-за того, что ещё и три месяца не минуло со смерти Николая, а она уже мечтала о другом мужчине, грезила о жизни с ним.
С приходом осени в Петербург потянулись представители высшего света, на время летнего сезона покинувшие столицу. Вернулись и Анненковы. По дороге в Петербург Борис и Ирина заехали в Сосновки и, пожалуй, именно этот визит разрушил оцепенение, окутавшее молодую вдову.
Слова утешения и ободрения, сказанные самым участливым тоном, возымели совершенно обратный эффект.
— Время лечит любые раны, — вздыхая, заметила княгиня Анненкова во время долгой прогулки, в течение которой Марья хранила молчание, шагая рядом с подругой по аллее, засыпанной опавшими листьями.
— Не надобно жалеть меня, — взвилась Марья в ответ на слова Ирэн. — Ты меня не знаешь совсем. Я гадкая! Гадкая! — Громко повторила она. — Я только и думаю о том, чтобы этот год скорее кончился!
