Любовь Илги: осень, лето. - Кондрашова Людмила Рафаиловна "ZuZylochka1951" (книга бесплатный формат TXT) 📗
Мы подъехали к земляному валу, насыпанному вокруг всех деревень племени мерян после набега дружины Даниила, когда впервые появилось осознание, что нападения можно ждать не только от голодных диких зверей. На верху вала была выстроена крепостная стена из двойного деревянного сруба. Каменные башни-бойницы, созданные Силой Бога Камня, защищали с двух сторон широкие тяжелые ворота, окованные железными пластинами. Сейчас они были распахнуты как всегда, когда меряне не ждали нападения. Как непохожа была эта выросшая на берегу Плещина озера хорошо укрепленная крепость- город на небольшие деревеньки, находившиеся здесь восемь лет назад и обнесенные низеньким частоколом!
Мы поехали по деревне племени Волков, по улице моего детства. Домов было гораздо меньше, чем раньше: во время нападения князя Даниила это место приняло на себя первый главный удар. Многие меряне тогда погибли, их дома были заброшены и зияли пустыми черными глазницами окон, а некоторые, сгоревшие дотла, оставили после себя лишь обуглившиеся печи с почти обрушившимся треугольным дымоходом. Выжившие жители, успевшие при набеге убежать в лес, после пережитого ушли в другие места, а потом и перевезли за собой свои не пострадавшие при пожаре добротные срубы, чтобы собрать их на новом месте. Здесь на брошенной ими земле рядом с садовыми деревьями уже поднялись лесные, небольшие, но сильные. Вся деревня была подернута словно пеленой усталости, как уже достаточно поживший человек обессилел с годами и не может выполнять прежнюю, так легко дававшуюся ему раньше работу; все вокруг него кажется от этого немного заброшенным и готовящимся к разрухе. Если не придет ему на смену кто-то более молодой и сильный и не возьмет на себя его заботы, так и будет все вокруг старящегося человека приходить в упадок, пока совершенно не разрушится.
Гнев снова овладел мною. Почему я не обвалила все камни крепости Кривец на головы живущих в ней людей, как предлагал мне вначале Рысь? Насколько справедлива и ужасна была бы моя месть за всех, кто дорог мне! Внутри меня опять зажегся пожар ярости, кровь загудела в голове и жестко забила в виски, но затем я вспомнила милые по-детски притягательные личики Тали и Малика со светлыми наивными глазками, маленькие босые ножки этих малышей, обхватившие слишком высокие для них березовые столбушки, то, как заботливо ухаживала за мной их мать Мира, и прежний гнев снова сменился печалью.
Зачем я вообще стала мстить за погибших мерян и принесла столько горя другим людям? Разве мне нужно было увеличивать восторг и так уже упивающегося кровью невинных жертв зла, в этот раз вдоволь напитавшегося их слезами и плачем? Не было у меня ответа на эти вопросы. Моя больная душа билась в тисках уже свершившегося непоправимого, и не знала я, что делать мне с этими муками. Я не могла сделать счастливыми всех кого любила, хотя и очень хотела этого. Не помогла мне в этом ни Сила Самоцветного Пояса, ни власть Великой Волхвы.
Этим летом мы так и не смогли вылечить мою любимую Олею, и стояли возле погребального костра втроем: я, Рысь и Славмир. В новом горе тогда впервые зажглась в нас жажда мести, тем более, что отец моего молочного брата пообещал помочь нам и стал связным между нами и ненавидящим своего брата Даниила князем Радомиром. Как оказалось сейчас, мне наша победа успокоения не принесла, а Рысь что… Ему бы только повоевать да мечом помахать, как и всем мужчинам, а кто будет плакать после этого потом, ему все равно.
Молча разъезжались кольчужники по домам. Рысь проводил меня до нового частокола вокруг деревни Волхов и дождался пока мне отворили тяжеленные ворота.
- Ну прощай, Илга, позовешь, если нужен буду,- он беззаботно махнул мне рукой.
Уже въезжая в ворота, я оглянулась: в благодарность за удачный поход брат прилаживал свою серебряную серьгу на Идола Предка - каменную Рысь, изготовившуюся к прыжку, очень злобную и опасную, чем-то похожую и на Славмира и его сына одновременно. Я не могла сделать ее по- другому: только их двоих я знала так близко из этого племени.
Разговоры с радостно встретившими меня Велсой и Юмерой позволили мне немного отвлечься от тягостных мыслей. С удовольствием я вымылась в бане-истопке, одела чистую мягкую тонкую рубаху и с мыслями о том, как все-таки хорошо дома, заснула под негромкую болтовню моих верных Хранительниц.
Весть о том, что мы с Рысью отомстили злейшему врагу мерян - Даниилу, быстро разнеслась по всем нашим племенам. Куда бы я ни пошла, со всех сторон слышала слова благодарности и восхищения, но сама не испытывала никакого восторга от содеянного. Мое душеное состояние, несмотря на полное внешнее спокойствие, было ужасным, потому что с самой первой ночи возвращения домой и почти до следующего лета я видела во сне князя Даниила. Днем, занятая повседневными заботами, лечением больных, родовспоможениями, погребальными тризнами, службами Богу Камня в капище, принесением жертв на алтарных кострах, я могла еще как-то бороться с мыслями о нем, но ночью… Он то держал мои руки и что-то говорил ласково и печально, то я просыпалась от томительно- сладких его поцелуев и долго лежала в темноте без сна, пытаясь успокоить гулко и тяжело колотящееся сердце, то он уходил от меня по длинному темному коридору, а я бежала за ним, плача от сжимающего сердце ощущения потери и одиночества, то летели мы с ним будучи птицами багровым вечером над высоко вздымающимися волнами фиолетового моря к возвышающейся впереди серой скалистой горе.
- Это гора Меря!- кричал князь и, подлетая к ней, с размаху начинал биться о нее своим сизым птичьим телом, раз и еще раз, до появления ярко-красной крови на перьях, а я вилась вокруг, кричала и стремилась отвратить его от гибельных ударов…
То бежали мы с ним по цветущей лесной залитой ярким солнцем поляне, а на руках у князя смеялась крошечная русоволосая девочка, и счастье пело в моем сердце…
Но события следующего лета прервали эти радостные и печальные сны, внезапно прекратившиеся в начале наступившего звонкого солнечного июня. Да и не нужны были мне они, зачем? Этим летом я должна была отдать Силу Самоцветного Пояса, Силу Бога Камня другой семилетней девочке, а сама выбрать себе мужа и уйти из деревни Волхвов.
Почти никто из хорошо знавших историю моей жизни не сомневался, что этим мужем будет Рысь, а как же иначе? Мы были знакомы с детства, он по-своему любил меня, а с моим богатым приданым выбился бы из своей бедности. Хотя я и сейчас хорошо помогала чем могла им со Славмиром, но ему всего было мало: он то нанимался ратником для охраны идущих по Трубешке купеческих струг, то отправлялся с караванами пушнины в далекий торговый Новгород, то устраивал вместе со своими друзьями-кольчужниками, такими же отчаянными головами, набеги на племена могутов, которых он ненавидел с детства из-за мучений своего отца. Славмир тоже был бы счастлив назвать меня своей дочерью и потом качать на коленях наших детей.
Мы с Рысью пока не говорили о нашем будущем, но он, конечно же, думал об этом. Я часто ловила на себе его скользящие взгляды. Тогда что-то тревожное пробуждалось во мне во время наших с ним редких встреч, и я все откладывала и откладывала решительное объяснение почти то тех пор, когда молчать, как оказалось, уже стало нельзя.
А в это время в начале лета произошло еще одно событие, потрясшее наши деревни: как только высохли дороги, и закончился весенний сев, к нам стали возвращаться мужчины, казалось бы совсем пропавшие в рабстве у Даниила и много раз оплаканные своими семьями.
Они приходили по двое и трое, приносили с собой деньги, которые им давали бояре князя «за понесенные тяготы плена», как они объясняли им. Все это делалось по распоряжению Даниила, и казалось всем мерянам очень странным.
Вернувшихся недавно родственника Юмеры, Порха, и его соседа Калена мы с Хранительницами зазвали к себе во вновь отстроенный дом, в деревню Волхвов, пытаясь разобраться, что же все-таки произошло.
Вечер был по-летнему теплый, и мы встретили своих гостей в сенях, расположившись на широких деревянных лавках, еще пахнущих свежеструганным деревом. Велса поставила на стол кринку с бруснично- медовым квасом и толстую тяжелую сковороду ржаных лепешек. Гости с удовольствием ели, а я внимательно разглядывала бывших пленников.
