Навсегда в твоих объятиях (Навеки-навсегда) - Вудивисс Кэтлин (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
Тайрон довольно долго молчал, а потом ответил:
— Я более опытен в боях, друг мой, но я уверен, что генерал Вандергут не был бы сегодня здесь, если бы совершенно ничего не умел.
— Как знать! — презрительно фыркнул Григорий. У него явно было иное мнение о генерале.
Глава 3
Степан аккуратно правил по узкой московской улице, вдоль которой выстроились целые галереи лавок и торговых рядов. Китай-город все гудел и кипел, хотя уже приближались сумерки. На базаре еще полно было всяких товаров — лен и пенька, иконы, шелк, жемчуг, янтарь и меха. Каждым товаром торговали в особом ряду.
Отряд майора Некрасова следовал за экипажем боярышни, и весь этот кортеж направлялся в самое сердце Москвы. Шумливый базар почти не обращал внимания на оборванных солдат. Купцы громко нахваливали свои товары, а скоморохи тешили публику смешными прибаутками, пронзительной гудочной музыкой и кукольными представлениями. По улице тащилась вереница узников в кандалах. Они то и дело крестились и кланялись, прося у горожан хлеба или иной снеди. Слепые калеки и нищие попрошайки прилежно трясли кружками. Их мольбы о милостыне сливались с глухим ревом и ворчанием медведей, выделывавших хитрые трюки по приказу своих хозяев.
Богатые бояре в пышных шубах и высоких шапках не чурались толкаться на торжище вместе с беднотой или зажиточными крестьянами. На базаре не мудрено было увидеть представителей всех сословий, но отличались они разве что размерами кошельков.
Большая дорожная карета с трудом продвигалась по деревянной мостовой, хотя Степан и кричал то и дело «Пади! Пади!», чтобы толпа расступилась и дала дорогу, или «Берегись!» — когда кто-нибудь слишком смело пробегал перед копытами коней. Маленькие легкие открытые дрожки, влекомые одной-единственной лошадкой, обошли тяжелый экипаж и помчались впереди. Всякий раз, когда навстречу попадался другой экипаж, Степану приходилось править ближе к обочине.
Зинаида уже не в первый раз приезжала в Москву, и всякий раз при встрече с этим городом ее охватывало особенное торжественное волнение. Сегодня она могла бы радоваться не меньше прежнего, но мешали мысли о том, что ей осталось всего несколько минут свободы, которой она наслаждалась при жизни своего отца. Почти весь этот день ее не оставляли воспоминания о недавней встрече с полковником Райкрофтом, переполненной весьма пикантными деталями. Несмотря на его избитое лицо, Зинаида находила в этом человеке какое-то странное обаяние. По крайней мере, этого хватало, чтобы вгонять ее в краску, как только ей вспоминалась его атлетическая фигура… А ведь она прижималась к нему совершенно нагая! Теперь Зинаида смаковала те потрясающие детали, на которые тогда, в минуты паники, не обратила внимания. Это было похоже на запомнившийся вещий сон, располагающий к сладострастным раздумьям. Она постоянно возвращалась мыслями к тем мгновениям, когда грудь ее крепко прижималась к твердой мужской груди, а бедра почти обхватили восставшее естество, которое он и не пытался прикрыть от девичьих глаз. Это настолько возбуждало, что нервы Зинаиды все время были на пределе: она опасалась как-нибудь нечаянно выдать эти распутные мысли своим попутчикам. Теперь, когда щеки ее заливались слишком ярким румянцем, Зинаида готова была радоваться удушливому зною, на который могла бы при необходимости сослаться. К счастью, Эли все время прикрывала больную голову прохладной мокрой тряпицей, а Иван думал только о себе.
В настоящий момент священник старательно подставлял лицо розоватому вечернему свету, видимо, думая, что лучи заходящего солнца озаряют его голову чем-то вроде заслуженного нимба, а возможно, просто надеялся осчастливить толпу на базаре своим величественным видом. Но если его стремления были действительно таковы, то он жестоко ошибался: ведь именно теперь безобразные оспины, уродовавшие его худые щеки, стали видны наиболее явственно. Хотя сегодня на нем была весьма скромная ряса, которую отдал ему деревенский священник, Иван пребывал в куда лучшем настроении, чем сутки назад. Он снова преисполнился сознанием собственной значимости, полагая, очевидно, что это именно он совершил столь славный подвиг, доставив Зинаиду к ее попечителям.
Наконец экипаж выехал из узкой улицы на открытое пространство Красной площади. Площадь действительно была красива или красна, как говорят в народе. Высокая кремлевская стена, точно многозубчатая корона, поднималась над посадом, отделяя от него величественнейшие постройки: несколько многоглавых соборов, колокольню Ивана Великого, Грановитую палату и стоящий неподалеку Теремной дворец, где должна была поселиться будущая царица. Под лучами вечернего солнца белоснежные фасады и золотые купола сверкали, словно несметные сокровища какого-нибудь султана. Вокруг всего этого великолепия плотно жались друг к другу и иные богатые сооружения: дворы и сады знатных бояр. И все они, вместе с соборами, царскими теремами и палатами, были под защитой высоких красных зубчатых стен.
Неподалеку от Фроловской башни — главного входа в эту могучую крепость — сверкал настоящий бриллиант архитектуры. Экзотическая громада Покровского собора, или храма Василия Блаженного, как его часто стали называть в последнее время, ошеломляла своими многочисленными башенками и пристройками, неповторимыми узорами на куполах и многоцветием красок, сверкающих на солнце, точно переливчатые чешуйки на теле рыбы.
Степан хлестнул лошадей. Экипаж пересек площадь перед храмом и миновал Лобное место, откуда патриархи благословляли народ, а царские глашатаи зачитывали указы и приговоры. По тем приговорам на эшафоте, сооружаемом ради таких случаев поблизости, бывало, рубили головы ворам и разбойникам или подвергали их пыткам.
Вскоре Степан снова свернул в сторону от Кремля, в улицу, где стояли большие деревянные дома знати. Завидев терема боярыни Натальи Андреевны, Зинаида заволновалась. Некогда эта женщина была ближайшей подругой ее матери, а теперь стала единственным человеком, которому Зинаида искренне доверяла и у кого надеялась найти утешение в том случае, если дела с княгиней Анной пойдут совсем худо.
Наконец четверка лошадей свернула с главной улицы, и Степан натянул поводья возле красивой усадьбы. Минута, которой Зинаида ждала с таким страхом, настала. Она сделала глубокий вдох, готовясь к предстоящей встрече.
Майор Некрасов спешился и, быстро отряхнув пыль с кафтана, подошел к экипажу, чтобы открыть дверцу и помочь боярышне спуститься на землю. Протягивая руку, он едва заметно улыбнулся.
Зинаида тяжко вздохнула, зная, что сегодня переходит под опеку людей, почти совсем ей незнакомых.
Когда она шла к дому в сопровождении майора, мерцающий свет свечей привлек ее взгляд к распахнутым стеклянным дверям балкона, высившегося над парадным крыльцом. На балконе, в обрамлении шелковистых портьер, стояла стройная женщина. Зинаида с робкой улыбкой подняла руку в приветственном жесте, но не удостоилась в ответ ни улыбки, ни даже кивка. Ее новая благодетельница молча удалилась внутрь дома, и двери совсем негостеприимно захлопнулись за ней.
Радушное приветствие могло бы хоть немного утешить и приободрить Зинаиду, но этот холодный прием лишь усилил ужас и уныние, давно поселившиеся в ее душе. Ей вообще не хотелось приезжать сюда, бросать свой дом и все то, о чем так заботился и что любил ее отец. Ей стоило немалых усилий заставить себя не вернуться немедленно в экипаж. Если бы она не боялась, что ее самовольное возвращение домой взбесит царя, то с радостью снова подвергла бы себя всем неприятностям и тяготам дальнего путешествия.
Чувствуя, что все складывается не совсем гладко, Николай обеспокоился:
— С вами тут все будет в порядке, боярышня? — Он, конечно, и сам не знал, что станет делать, если Зинаиде действительно грозят какие-то неприятности, но чувствовал необходимость предложить ей свою помощь. — Если понадобится…
Зинаида положила ладонь на рукав майора, пытаясь успокоить его, а заодно и себя:
