Влюбленная герцогиня - Джеймс Элоиза (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Если хотите, он должен сочувствовать этому зануде. «Его поймали», — думал Кэм, глядя, как Джина уводит Боннингтона. К несчастью, маркиз сам уготовил себе неприятности, когда сделал ей предложение, ркоро он, выйдя из Сент-Джеймсской церкви, окажется под каблуком у своей жены.
— Привет, герцог! — Кэм повернул голову. К нему с непринужденностью заядлого пьяницы обращался неизвестный господин, который слегка покачивался, но сохранял равновесие. — Я Ричард Блэктон, троюродный брат со стороны твоей матери. Сразу тебя узнал. Знаешь, а ты прямо копия своего отца. Зачем сюда пожаловал? Аннулировать первый брак? Хочешь взять кого-нибудь помоложе? Возьми одну из дочерей Девентош. Они тоже рыжие. А в свете не так много женщин с рыжими волосами. Если у тебя склонность к этому цвету, что ж… бедняки не могут выбирать.
— Рад встрече, — ответил Кэм, чувствуя неприятную боль в голове.
— Что? — Пьяница казался смущенным. — Что ты говоришь, сынок?
— Я просто в восторге от нашей встречи.
— Да, иностранные манеры, — сказал Блэктон, подозрительно глядя на Кэма. — Иностранные манеры и рыжие волосы. Мне требуется выпить. — Он повернулся и заковылял к столу с напитками.
Герцог направился в комнаты, отведенные для него леди Троубридж, пытаясь выбросить из головы засевшее там ужасное подозрение. У Мариссы были темные волосы. Очень темные. Настолько темные… просто черные.
А волосы Джины цвета спелого апельсина.
Возможно, у него действительно слабость к рыжим волосам? Эта мысль его смущала, ибо не совпадала с представлением Кэма о себе как об англичанине, который весело живет в забытой Богом стране, ваяет из мрамора упитанных обнаженных женщин, о человеке, который проводит дни, покрытый серой мраморной пылью.
В его жизни… этой жизни… не было места для раздражающей герцогини.
Для жены.
Глава 7
Горечь воспоминаний, последовавших за балом у леди Троубридж
На следующее утро Джина никак не могла заставить себя подняться к завтраку. Она свернулась калачиком в постели, вспоминая каждое мгновение встречи с мужем. Он совсем не походил на того Кэма, образ которого сохранился в ее памяти. «Он стал настоящим мужчиной», — с дрожью подумала она. Его плечи… нет, главным образом его взгляд. Он смотрел на нее с таким выражением, словно она была прелестным объектом для шутки. Джина зарылась в одеяло, игнорируя невольный трепет, который пробудило в ней воспоминание об их поцелуе.
Честно говоря, многие из гостей леди Троубридж были столь же огорчены своими воспоминаниями. Сэр Рашвуд лежал в постели, грустно размышляя над весьма неприятным замечанием жены, сделанным ею после его танца с красавицей миссис Бойлен. У лорда Перуинкла не выходила из головы Карола, не менее трех раз танцевавшая с каким-то щеголем. Сейчас Таппи хмуро жевал тост, гадая, возможно ли с помощью нового гардероба для супруги вернуть ее любовь. Джину вывел из мечтаний голос матери, сопровождается шуршанием юбок.
— Дорогая, открой глаза. Я здесь, — сообщила леди Кренборн. — Приехала вчера очень поздно.
— Я так и поняла, мама, — пробормотала Джина, приподнимаясь на подушке. — Может, перенесем наш разговор на другое время?
— Боюсь, что нет. Я совершила этот вояж только ради того, чтобы поговорить с тобой, и должна немедленно вернуться в Лондон на собрание Женской благотворительной организации. Я получила еще одно! — Тон матери, близкий истеричному, наконец привлек внимание Джины.
— Что получила? — спросила она, уже зная ответ.
— Новое письмо, разумеется! — почти выкрикнула леди Кренборн. — И что мне теперь делать? Мой брат умер!
— Да, мама, — удивленно ответила Джина. — Но какая связь между его смертью и получением этого письма? — Самая прямая! — голосом страдающей Офелии возвестила мать.
Джина ждала.
— В прошлый раз я вызвала брата, и он сам обо всем позаботился. Обо всем! Полагаю, он даже нашел человека Боу-стрит, и хотя с тех пор он никогда об этом больше не упоминал, я думаю, тот человек оказался небезуспешным. А теперь мы одни. Даже Кренборн умер пять лет назад, хотя и в то время он был совершенно бесполезен. Совершенно! «Думаю, женщина умеет держать язык за зубами!» — вот и все, что он мог сказать.
Джина неоднократно слышала этот рассказ о способностях отца, поэтому очередное повторение считала весьма утомительным.
— Слава Богу, Гертон абсолютно не походил на моего супруга, — продолжала леди Кренборн. — Слава Богу, он сразу понял, что ты должна выйти замуж за его сына, а если бы это зависело от твоего отца, тебя признали бы незаконнорожденной еще до того, как он понял бы все последствия.
— Да, но…
— Мой брат просто взял заботу на себя. Осознав всю серьезность положения, он тут же отозвал Камдена из Оксфорда, и на следующий день вы уже были женаты. Если меня кто-то и восхищает, моя дорогая, то это человек действия. Каковым твой отец не был.
— Ты получила еще одно письмо от шантажиста? Но леди Кренборн в ярости ходила взад-вперед по комнате и не слышала ее.
— Я умоляла твоего отца, когда тебя совсем крошкой привезли к нам. Я говорила: Кренборн, если у тебя есть хоть капля ума, заплати этой женщине.
Джина вздохнула. Поскольку разговор предстоял долгий, ода выбралась из постели, накинула халат и села у камина.
— Разве он подчинился? Или послушался меня? Отнюдь. Кренборн только и делал, что бормотал: «Какая необыкновенная эта женщина, какая изысканная, она никогда не предаст собственного ребенка». И что получилось?
— Ничего ужасного. Если ты помнишь, я стала герцогиней, мама.
— Благодаря твоему брату, а не Кренборну! И кто бы мог написать анонимное письмо? Конечно, французы. Я уверена, что его написала эта женщина. И второе письмо тоже.
— Мама, — произнесла Джина, но леди Кренборн продолжала метаться по комнате. — Мама!
— Что? — Она вдруг застыла на месте и автоматически подняла руки к волосам. — Ты что-то сказала, дорогая?
— Графиня Линьи не могла написать это письмо. Она умерла в прошлом году.
— Умерла?
Джина кивнула.
— Твоя… твоя… женщина, родившая тебя, умерла? Невероятно!
— Мне сообщил об этом мистер Раунтон и приложил вырезку из парижской «Экспресс».
— Почему ты не сказала мне?
Джина заметила явные признаки надвигающейся бури.
— Я не хотела расстраивать тебя упоминанием ее имени.
— И что же ты предприняла? — спросила леди Кренборн.
— Предприняла?
— Я знаю тебя, Джина! Пусть я не произвела на свет, но воситала тебя. И что же ты сделала, получив сообщение Раунтона?
— Я написала в ее поместье, — созналась Джина. — Хотела выяснить, не оставила ли графиня послание или какую-нибудь записку.
Леди Кренборн подошла к дочери и погладила ее по голове.
— Прости, дорогая, — сказала она, целуя рыжие волосы Джины, которые та унаследовала от бесчестной графини Линьи. — Я, правда, очень сожалею. Графиня была неблагодарной дурой, хотя ее утрата для меня только благо.
— Все в порядке. Она никогда не обращала на меня внимания, но я думала… — Вздохнув, Джина пожала плечами. — Так странно, хотя…
— Молчи! — Леди Кренборн зажала ей рот ладонью. — Если эта женщина… если графиня Линьи не писала это письмо, тогда кто?
— А что в нем говорится?
— Вот оно, — сказала мать, достав из ридикюля сложенный лист.
Джина пробегала глазами слова, написанные четким почерком с завитушками. Потом до нее вдруг дошел их смысл: «Возможно, маркиз расстроится. У герцогини есть брат».
— У меня есть брат, — прошептала она. — У меня есть брат!
— Должно быть, единоутробный, — поправила леди Кренборн. — Я больше не позволяла твоему отцу ездить на континент после того путешествия во Францию, которое имело столь неприятные последствия. — Она замолчала. — К тебе это не относится, дорогая. Ты мое счастье. Я благодарю Господа, что эта женщина не захотела воспитывать собственных детей. Бог знает, где сейчас может находиться твой брат. Видимо, сына она тоже отдала его отцу, как поступила и с тобой.
