Ты сеешь ветер (СИ) - Романова Эмма (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Артура окликнули с улицы. Так и не дождавшись моего ответа, он тяжело вздохнул и двинулся к двери. Я смотрела на него, и меня терзало очень неприятное ощущение где-то под грудью.
- Мы ведь всё ещё друзья? - остановившись на пороге, вдруг спросил он.
- Мы с тобой по-разному понимаем дружбу, Артур, - иронично ответила я.
Он обернулся и взглянул на меня с весёлой усмешкой.
- Да ведь у тебя и друзей-то нет.
- А ты дружишь с кем попало.
Мной владела удивительная двойственность чувств: мне хотелось одновременно и поскорее выпроводить его, и удержать.
- Когда всё кончится, - произнёс он безмятежно и тихо, так, чтобы не услышали остальные, - я вернусь за тобой. Явлюсь, как в той старой песне, нагружённый дарами: сто барсуков принесу с побережья речного, сто рыжих выдр, что ныряют в быстрых потоках, сто форелей, резвящихся в озере тихом...
- Только сунься в моё озеро, Артур.
- Я приду, и тогда ты мне не откажешь, - он погладил меня по голове и поцеловал в лоб. Он проделал всё это с какой-то отцовской, чисто мужской покровительственной нежностью, что совсем не вязалось с его легкомысленными словами.
Святой благоверный король - отец для всего своего народа.
Прислонившись головой к каменному косяку, я смотрела ему вслед.
«Ты придёшь раньше, чем думаешь».
Внезапно мне сделалось холодно от страха, и я обхватила себя ладонями за локти.
V
Офелия гибла и пела,
И пела, сплетая венки;
С цветами, венками и песнью
На дно опустилась реки.
- Афанасий Фет -
1
В город вернулось лето.
Лиственницы и ольховник казались ещё зеленее, бледно-розовые и белые краски июньских первоцветов сменила золотистая желтизна утесника и ракитника. И только поверхность озера оставалась все та же - ровная темно-синяя вода, отражающая берега и прячущая отражения словно под дымчатым стеклом.
На озере были свои птицы: ласточки спускались к воде, чтобы напиться, а ржанки и кроншнепы, отыскивая корм, вонзали во влажную землю свои длинные клювы.
Воздух был напоен тем резким запахом, какой обычно стоит над водой: острая смесь запахов свежей зелени и гниющих листьев, мертвой рыбы и нагретого ила. И, словно всего этого было недостаточно, терпкие ароматы диких горных трав и цветов начали растекаться в воздухе, пробуждая обрывки волнующих воспоминаний.
Я пошла прочь от берега. Преодолев нагромождение камней и узкие расщелины, я оказалась в предгорье, густо поросшем вереском. Повсюду из земли поднимались мощные гранитные скалы, окруженные зарослями кленов и лиственниц. Взобравшись на верхушку холма, вскоре я добралась до долины, наполненной журчанием воды в ручье.
Я опустилась отдохнуть на бревно и оперлась спиной на ствол молодой сосенки. Какая-то птица возилась в кустах позади меня, то ли чиж, то ли дрозд. Прислушиваясь к неспешным птичьим шорохам, я разглядывала проплывающие по небу маленькие пушистые облака и радовалась своему недолгому уединению. Здесь, вдали от берега, было так тихо, так покойно.
Совсем рядом со мной, под защитой каменного выступа, поселилась семейка маргариток, и я протянула руку, чтобы сорвать одну, но затем вдруг замерла, застигнутая врасплох очередным воспоминанием, вызвавшим у меня зыбкое, тёплое чувство в груди.
Мальчика звали Тамезис.
Старик сказал бы: какое тяжёлое имя, сколь многого оно требовало от своего носителя. Старик не признавал людских имён («Они сыпучее песка») и ему не было нужды знать ещё одно.
Ручей резво и шумно бежал по долине, затем разделялся на несколько мелких ручейков и вместе с другими потоками наполнял моё озеро.
Я поднялась с места, следуя наитию, шагнула в воду и протянула к ней руки.
- Покажи мне, - мягко велела я. - Покажи ещё раз.
Ручей отозвался насмешливым серебристым звоном. В сравнении с завлекающей песней озёрных волн, его плеск больше походил на ликование шкодливого ребёнка.
Я набрала ледяную воду в ладони и плеснула себе в лицо. Крики ржанок остались позади, ветерок унялся, все шорохи стихли. Я всё ещё была здесь, стояла среди зелени и нагромождения скал, обратив своё лицо горячему летнему солнцу и перебирая пальцами игривые, полные жизни потоки ручья, однако в то же время звенящие струи уносили меня вперёд, к каменистому обрыву, а затем резко вниз - в нежные, но властные объятия озера.
И снова тёмное дно манило меня. Ни чувств, ни желаний, ни песен, ни слёз - вечное спокойствие и постель из водорослей и мягкого песка. Отсюда не было видно, как ясный день сменяется чернотой ночи, как недвижимые каменные лики рассыпаются в пыль, как гибнут и рождаются чувства, как тлеет и исчезает память.
Как сладко будет дремать там...
Я отстранилась. Озёрная пучина нехотя выпустила меня из своих объятий, и приласкав напоследок, вытолкнула прочь. По-прежнему следуя за своим проводником - ручьём, что шёлковой лентой вился меж пальцев, я очутилась в дочерних речных водах Темзы. Мимо меня, по устланной лунным светом дороге проскользнула лодка, а в ней - спящий мальчик и мой старик. Волны плескались, пенились брызги, обнимая вёсла. Старик смотрел вперёд, в сторону противоположного берега. Пушистые, совсем светлые ресницы мальчика дрожали, и я вдруг поняла, что он только притворялся спящим. На самом деле, он просто боялся открыть глаза.