Самый короткий путь (СИ) - "Elle D." (книги полностью .txt) 📗
библиотеке, в коридоре или во дворе замка, куда Уилл спускался раз в день подышать
свежим воздухом. Погода в эти дни пошла на лад и стояла превосходная: туман развеялся,
яркое солнце светило над полями, и лучи его весело поблескивали в лужах, в которых
плескались воробьи. Однажды Уилл замешкался и попал как раз на выезд гостей из замка;
он слышал, как Риверте сказал кому-то из своих спутников, что, похоже, «их друг из
Хиллэса» привёз в Даккар хорошую погоду. И в самом деле – слуги говорили, это были
первые солнечные дни в Коральенской долине с начала лета.
Увы, даже это не могло привести Уилла в более приподнятое настроение. Он очень плохо
спал и потерял аппетит. Он всё время думал о последнем разговоре с Робертом – и о сне,
который приснился ему первой его ночью в Даккаре. И когда он об этом думал, ему
хотелось лечь на кровать лицом вниз и натянуть подушку на голову… Что он и делал
ночами.
Как-то раз, когда бессонница одолела его особенно безжалостно, Уилл лежал, глядя в
балдахин кровати широко открытыми глазами, и слушал, как за стеной скрипит кровать
Риверте. Звуки были особенно громкими и настойчивыми; Уилл, как обычно, не имел ни
малейшего понятия, с кем Риверте коротает ночи, и совершенно не хотел этого знать.
Наконец возня утихла, потом смолкла совсем. Уилл тихонько вздохнул, моля бога
ниспослать ему хотя бы чуточку сна и забытья…
А потом он услышал такой жуткий, такой душераздирающий вопль, что волосы у него
стали дыбом.
Через мгновение вопль повторился. Уилл кубарем скатился с постели, запутавшись в
простыне и грохнувшись на пол – к счастью, ковёр смягчил его падение. Выпроставшись,
Уилл кинулся к двери и распахнул её. Он ждал увидеть слуг, несущихся по коридору на
крик, но коридор был пуст и тёмен. Вопль тем временем повторился в третий раз, он
звучал уже чуть тише и протяжнее, но всё равно походил на стон человека, которому
живьём тянут кишки. Сомнений не было: кричали в спальне Риверте.
Забыв обо всём на свете, Уилл кинулся к двери и заколотил в неё кулаками.
Он очнулся и задал себе вопрос, что вообще он делает, когда за дверью громко
выругались. Крик не повторялся; Уилл замер, но было уже поздно – раздались шаги, дверь
широко распахнулась, и он увидел Риверте.
– Какого дьявола? – рявкнул хозяин Даккара. – Пожар или штурм? Уильям?.. В чём дело?
Уилл попятился. Риверте стоял в дверном проёме, залитый неожиданно ярким светом
десятков свечей, расставленных, как Уилл уловил боковым зрением, по всей спальне. Он
был совершенно обнажён, чёрная грива волос, обычно безупречно уложенных,
растрепалась и падала на глаза, придавая ему сходство с диким зверем. Вальенский Кот,
тупо подумал Уилл – так его называют. Он и впрямь походил сейчас на кота, огромного,
взбешённого кота. Тугие узлы мышц перекатывались на широких плечах, под
золотящейся в отблесках света кожей, блестевшей от пота. Опустить взгляд ниже плеч и
груди Уилл не посмел – и в то же время не мог смотреть ему в лицо. Он чувствовал себя
полным идиотом.
– Простите, – пробормотал он, запинаясь. – Я услышал крик…
– Неужели?
В голосе Риверте было сколько притворного изумления, что Уилл залился краской до
ушей.
– Фернан… – простонал женский голос у Риверте за спиной; судя по тону, его
обладательница либо умирала, либо было очень близка к агонии. – О, умоляю, вернись…
Звучало это столь мучительно, что Уилл невольно бросил взгляд за плечо Риверте, по-
прежнему закрывавшего проход – и увидел белоснежный локоток, холмики грудей и
водопад рыжих кудрей, струящийся на подушку.
– Иду, душа моя, – холодно сказал Риверте, не оборачиваясь – и, глянув на Уилла,
вопросительно изогнул бровь. – Присоединитесь?
– Ч-что?! Нет!!!
– Как хотите, – буднично ответил Риверте и захлопнул дверь прямо у него перед носом.
Уилл услышал, как он идёт прочь от двери, и его голос, говоривший: «Вы переполошили
половину замка, дорогая. Не могли бы вы орать немного потише? Впрочем, я, кажется,
знаю, как этому помочь…»
Уилл вернулся к себе. Его трясло – так, как не трясло даже после последнего, того самого
разговора с Робертом. Не помня себя, он забрался в постель и обхватил колени руками. Из
головы у него не шло зрелище обнажённого мужчины, стоящего в дверном проёме и
залитого ярким светом. Внезапно Уилл понял, что и сам почти голый – на нём была только
ночная сорочка. Он представил, что должен был подумать Риверте, распахнув дверь и
увидев его – и протяжно застонал, ткнувшись лбом в колени. Он не мог взять в толк, что
вообще заставило его сорваться с места и кинуться к двери. Но эти вопли, о, боже… как
она кричала, эта женщина! Уилл никогда не думал, что такой крик может исторгнуться по
причине, отличной от смертельного ужаса. Что же он такое с ней делал?..
От этой мысли ему стало ещё больше не по себе. Поняв, что не уснёт, Уилл вскочил,
наскоро оделся и, запалив свечу, открыл Священные Руады – главную книгу культа,
которую, к стыду своему, ни читал ни разу с того дня, как оказался в Даккаре, хотя прежде
изучал ежедневно – вместе с братом Эсмонтом, объяснявшим ему сложные места. Там
было несколько стихов, приличествующих случаю, успокаивающих кровь и приносящих
умиротворение. Уилл принялся читать их, но это не помогало. Он ловил себя на том, что
невольно прислушивается к звукам за стеной, теперь совершенно иным; он не понимал,
кто или что могло их издавать, и хотя это свидетельствовало лишь о чистоте его
собственных помыслов, это непонимание смущало и тревожило его ещё сильнее.
Он просидел до рассвета, пока не услышал в коридоре привычные уже шаги. Тогда только
разрешил себе немного отдохнуть, лёг на кровать не раздеваясь – и до самого полудня
забылся беспокойным, тяжким сном.
Когда он проснулся, оказалось, что гости разъехались. На сей раз окончательно – Уилл
спал так крепко, что не слышал суматохи, сопровождавшей сборы. Теперь всюду сновала
челядь, наводившая порядок в опустевших спальнях; заодно зашли и к Уиллу, заявив, что
надо вытрясти ковры и помыть пол, в связи с чем его выгнали вон и велели не являться по
меньшей мере два часа.
Уиллу совершенно не хотелось сегодня покидать своё убежище. Но, растеряв после
прошедшей ночи остатки и без того невыдающейся решительности, он молча покорился
непререкаемой воле слуг и, взяв под мышку томик нравоучений Святого Альберта, побрёл
по замку в поисках укромного местечка, где можно было бы схорониться.
Слуги мельтешили всюду, и Уилл бродил, пока не оказался в той части замка, куда до сих
пор не заглядывал – в восточном крыле, менее обжитом и, как следствие. более пустынном
и заброшенном, чем оживлённое западное. Одна из галерей, уставленных креслами,
высокими вазами и рыцарскими доспехами, показалась ему довольно уютной; он прошёл
немного по ковру, заглушавшему звук его шагов, и уже собрался опуститься в кресло,
когда увидел Риверте.
Тот стоял в дальнем конце галереи, заложив руки за спину, и рассматривал картину,
висевшую на стене. Рядом с ним находился маленький резной столик, на котором Уилл
заметил бутылку и бокал. Тихо, очень тихо Уилл сделал шаг назад, молясь, чтобы Риверте
не повернул голову в его сторону – и через миг галерея огласилась раздирающим уши
грохотом рыцарского доспеха, задетого локтем Уилла, и по такому случаю с готовностью
рухнувшего на пол.
Если бы Риверте позвал его, как прежде в зале для пиршеств, Уилл, должно быть, просто
развернулся бы и кинулся прочь – до того он обезумел от стыда. Но прежде, чем он успел
даже подумать об этом, Риверте оказался рядом. Помутившимся от смущения взглядом
