Коварные пески - Холт Виктория (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗

Выйдя из огороженного садика, я побрела обратно и снова вышла к открытой террасе. Проходя вдоль мощных укрепленных стен с рядами эркеров и жутких чудищ на водостоках, я вдруг подумала, как легко затеряться в этом месте.

Я хотела попасть во внутренний двор, но неожиданно вышла к конюшням. В тот момент, когда я проходила мимо платформы, с которой дамы садились на лошадь, наверное, уже не одно столетие, о чем говорил ее сильно истертый камень, из конюшни вышел, ведя по уздцы лошадь, Нейпьер Стейси. Мне стало неловко, что меня могли застать одну бродящей вокруг дома, и я хотела избежать этой встречи, но было уже поздно.

Нейпьер остановился и в недоумении посмотрел на меня, по всей видимости, пораженный тем, что кто-то осмелился переступить границы его владений. Высокий, худощавый, настороженно выжидающий и надменный. Я тотчас подумала о нежной Эдит. Быть замужем за таким мужчиной, бедное дитя! У меня сразу же возникла к нему неприязнь. Густые темные брови нахмуренно собрались над поразительно яркими голубыми глазами. Невозможно, промелькнула у меня странная мысль, чтобы на таком темном лице были такие голубые глаза. У него был длинный, с небольшой горбинкой нос, губы слишком тонкие, и казалось, на них всегда застыла высокомерная усмешка.

— Добрый день, — произнесла я сухо. С таким человеком лучше всего начинать разговор именно таким образом.

— Разве я имел удовольствие… — последнее слово он произнес презрительно, будто подчеркивая, что имеет в виду совершенно обратное. Хотя это могло мне просто показаться.

— Я учительница музыки. Приехала только сегодня.

— Учительница музыки! — Он вскинул брови. — Ах, да, что-то припоминаю. Был какой-то разговор об этом. И вы пришли сюда, чтобы осмотреть конюшни… не так ли?

Меня охватило раздражение.

— Никакого желания делать это у меня не было, — ответила я резко. — Я попала сюда случайно.

Он стоял, покачиваясь с носка на пятку. Его отношение ко мне каким-то образом изменилось. Но в какую сторону, я понять не могла.

— Я просто гуляла в саду, а в этом, кажется, нет ничего предосудительного, — добавила я.

— А разве кто-нибудь говорит, что это предосудительно?

— Я подумала, возможно, вы… — и тут я сбилась. Он выжидательно смотрел на меня, наслаждаясь — да, наслаждаясь моим замешательством. Собравшись, я твердым голосом продолжила:

— Я подумала, что вы, возможно, возражаете против этого.

— Не помню, чтобы я это говорил.

— Ну, поскольку вы не возражаете, я продолжу свою прогулку.

Я двинулась дальше и оказалась сзади его лошади. В долю секунды Нейпьер был уже рядом со мной и, грубо схватив меня за руку, резко отдернул в сторону, и в этот момент лошадь взбрыкнула. Глаза Нейпьера гневно сверкнули, лицо свела презрительная гримаса:

— Вы соображаете, что делаете? — Его лицо оказалось так близко к моему, что я отчетливо увидела чистую белизну его глазных белков и ослепительно белые, крупные зубы.

— Что вы… себе позволяете, — начала было я.

Но он резко оборвал меня:

— Милая дама, разве вы не знаете, что никогда нельзя подходить к лошади сзади. Она могла вас зашибить насмерть… или в лучшем случае сильно покалечить.

— Я… я не имела понятия…

Он отпустил мою руку и похлопал лошадь по загривку. Выражение его лица совершенно изменилось. Какая появилась в нем нежность! Для него лошадь была намного привлекательней, чем какая-то любопытная учительница музыки.

Затем он снова обратился ко мне.

— Я бы не советовал вам приходить на конюшню одной, мисс…

— Миссис, — поправила я его с достоинством, — миссис Верлейн.

Я ожидала увидеть, какое впечатление произведет на него то, что я замужняя женщина. Однако стало совершенно очевидно, что этот факт был ему совершенно безразличен.

— Так вот, больше не делайте глупости и не приходите на конюшню. Лошадь чует любое движение позади себя и естественно для самозащиты брыкается. Поэтому никогда не следует заходить к лошади с хвоста.

— Вероятно, вы считаете, — произнесла я холодно, — что я должна быть вам благодарна.

— Я считаю, что вы должны в будущем проявлять благоразумие.

— Вы чрезвычайно добры. Спасибо, что вы спасли мне жизнь… хотя и довольно неприятным образом.

На его лице появилась улыбка, но я не стала дожидаться, что он скажет, а двинулась прочь, с ужасом ощущая, как меня охватывает дрожь.

Я все еще чувствовала на руке его хватку, вероятно, синяки долго будут напоминать мне об этом человеке. Очень неприятное происшествие. Откуда мне было знать, что его проклятая лошадь вздумает брыкаться. Здравый смысл должен был подсказать, — сказал бы он мне. Что ж, некоторые гораздо лучше умеют обращаться с лошадьми, чем со своими собратьями-людьми. Стоит только вспомнить, с каким выражением он смотрел на лошадь — и с каким на меня!

До чего же он неприятен! Я вспомнила об Эдит, как она шла с ним под руку в церкви. Она явно его опасалась. Что он за человек, раз сумел так напугать эту милую девушку? Хотя, понятно, что за человек, и я надеюсь, что мне не придется часто сталкиваться с этим мистером Нейпьером Стейси. Следует выкинуть его из головы. У Пьетро он наверняка бы сразу вызвал презрение. Его бы раздражала в нем эта… как бы сказать… эта животная сила, это мужланство. Филистер, наверняка бы назвал его Пьетро… человек, не имеющий никакого понятия о духовности.

Однако мне никак не удавалось избавиться от мыслей о нем.

Наконец я добралась до своей комнаты и села у окна. Но перед глазами была не зелень сада, а презрительные ярко-голубые глаза.

Вскоре ко мне вошла миссис Линкрофт и сказала, что сэр Уилльям желает со мной встретиться.

Как только меня представили сэру Уильяму, я тотчас поразилась сходству между ним и Нейпьером. Те же голубые пронзительные глаза, длинный орлиный нос, тонкие губы и… что-то еще, едва уловимое — может быть, дух противостояния окружающему миру, из которого, быть может, и проистекает их надменность.

По дороге миссис Линкрофт предупредила меня, что сэр Уилльям частично парализован из-за удара, случившегося с ним год назад. Двигаться он может с большим трудом. Из того, что я уже успела узнать о семействе Стейси, у меня начала складываться в голове определенная картина жизни этого дома, и я поняла, что, возможно, этот удар был еще одной причиной, почему Нейпьера призвали домой.

Сэр Уилльям сидел в кресле с прямой спинкой, под рукой он держал трость с набалдашником, украшенном, должно быть, лазуритом. На нем был длинный халат, отороченный по воротнику и обшлагам темно-синим бархатом; видимо, он был очень высокого роста, и глядя на него, становилось бесконечно жаль, что, будучи человеком сильным от природы, он оказался в столь беспомощном состоянии, ведь он наверняка был таким же полным жизненной энергии, как и его сын. Тяжелые велюровые шторы на окнах были раздвинуты лишь наполовину, сэр Уилльям сидел к ним спиной, как будто не хотел видеть даже эту малость проникавшего в комнату света. Пол был покрыт толстым ковром, совершенно заглушавшим мои шаги. Вся мебель в комнате — и величественные часы из золоченой бронзы, инкрустированное перламутром бюро, столы и стулья, — все было массивным и производило подавляющее впечатление.

Миссис Линкрофт произнесла своим обычным, тихим, твердым голосом:

— Сэр Уилльям, это миссис Верлейн.

Речь сэра Уилльяма была затруднена, и это еще больше наполнило меня жалостью. Ведь я могла себе представить — после сегодняшней встречи с его сыном — какие глубокие изменения произвела в этом человеке его болезнь.

— Прошу вас, садитесь, — пригласил он.

Миссис Линкрофт тотчас подставила мне стул поближе к сэру Уилльяму, и мне сразу стало понятно, что зрение у него тоже ослабло.

Когда я села, сэр Уилльям сказал:

— Рад был узнать, что у вас такая хорошая подготовка, миссис Верлейн. Думаю, что у миссис Стейси вы найдете определенный музыкальный талант, который можно будет развить. Я весьма желал бы этого. Но, полагаю, вы еще не имели возможности проверить ее способности.