Серебряные фонтаны - Хьюздон Биверли (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Если не считать того, что я не знала ее совсем. Я ошибалась, полностью ошибалась. Эта история вовсе не была отражением моей. Нет, это была совсем другая история, она оказалась гораздо хуже, чем я могла представить. Она оказалась так ужасна, что когда я отрывала ноющие глаза от изящного, четкого почерка Жанетты — который в конце уже не был ни изящным, ни четким, — кровь стыла у меня в жилах. А позже я лежала, сжавшись в постели, куда он привел ее, юную новобрачную, и плакала. Плакала о ней, о нем — и о себе, потому что в итоге я тоже подвела его.
Начав читать дневник Жанетты, я не поняла этого сначала — первые недели были простым перечислением ужинов, балов, пьес и опер. В монастыре она обучалась английскому у сестры Ангелики, которая была родом из Англии, и теперь радовалась, что тетушки были довольны ее знанием английского. Жанетта любила радовать людей — это было понятно из ее слов. Кроме того, она была воспитанной и никогда не оспаривала решения тетушек — монахини выучили ее повиноваться. Но она повиновалась им с удовольствием и в первые недели была счастлива. До того дня в парке она не знала, что ее ждет, как не знала в свое время и я.
Даже прочитав об этом, я еще ничего не поняла — я уже слышала от Лео историю их встречи. Как мне рассказывал Лео, в вуали ее шляпки запутался шмель, а когда его выгнали, она краешком глаза заметила молодого человека, пристально глядевшего на нее. Но он ошибался, она увидела не молодого человека, а дьявола. Дьявола по имени Асмодей, который был князем разврата, и демоном распутства. Асмодея, который соблазнил Еву. Он был нарисован вместе с другими дьяволами на стене монастырской школы — Жанетта со страхом и отвращением смотрела на эту картину в течение всего своего детства. У этого дьявола, который с тех пор начал преследовать ее, была сгорбленная спина и кривая шея, перекошенное лицо и нескладное тело, густо поросшее волосами, словно шкура дикого зверя.
Жанетта осознавала, что в действительности Лео — молодой человек, еще до того, как спутница представила ей его как лорда Ворминстера. Она понимала, что он не настоящий Асмодей. Но когда он снял шляпу, она увидела, что его волосы вьются беспорядочными кудрями, точь в точь, как у дьяволов, а в таких густых вьющихся волосах могут скрываться рога, — в черных волосах, волосах Лео!
Лео протянул ей руку, но она не могла заставить себя взять ее. Вместо этого она притворилась, что ей показалось, будто шмель вернулся. Она сняла шляпку и встряхнула — и один из шелковых цветков отвалился и упал на землю. Лео тут же склонил свое горбатое тело, поднял цветок и подал ей. Из вежливости она была вынуждена взять у него цветок, но на странице ее дневника, появилась фраза, словно выжженная кислотой: «Quand sa main a frole la mienne cela m'a donne la chair de poule» — «Когда его рука задела мою, я вся покрылась гусиной кожей». Лео всего лишь задел ее руку, а ведь они оба были в перчатках. Даже легчайшее прикосновение его руки в перчатке вызвало у нее отвращение.
Я хотела разыскать и прочесть, кто же такой Асмодей, но Жанетта была так потрясена встречей, что все написала в дневнике, как только вернулась домой. Оказалось, что сестра Луиза сказала каждой воспитаннице, какого из дьяволов та должна бояться больше всего. Эти дьяволы — Вельзевул, Астарот, Люцифер и Асмодей — распределялись согласно слабостям каждой девочки и грехам, которых ей следовало опасаться в первую очередь. Из-за того, что Жанетта еще девочкой была необыкновенно хорошенькой, ее дьяволом был Асмодей, вовлекающий людей в грех распутства. Сестра Луиза предупредила ее, что с тех пор, как Асмодей вовлек в грех Адама, появившись перед Евой в образе змея, он использует для своих целей каждую хорошенькую девочку, и наказала ей всегда остерегаться Асмодея. И Жанетта, послушная девочка, заставляла себя глядеть на отвратительное лицо и фигуру Асмодея, чтобы подготовиться. Она изучила его внешность так хорошо, что ночами он ей снился в кошмарах.
Тереза так хорошо воспитала свою молочную дочь, что та и не помышляла о грехе. Кроме того, неужели святой Жан, чье имя носила Жанетта, как и ее кузен Жан-Поль, не защитил бы ее? И Жанетта успокоилась, потому что святой Жан был противником Асмодея, а в дневнике написала: «Я понимаю, что на самом деле лорд Ворминстер не дьявол, но если окажется так, святой Жан защитит меня».
Ночью, она снова проснулась от того, что ей приснился кошмар, и вместо этого заставила себя думать о Жан-Поле. Жан-Поль был совсем не похож на Асмодея, Жан-Поль был изящным, стройным и привлекательным, Жан-Поль был любим безоглядно и всецело.
Но Жан-Поль был в Париже, а лорд Ворминстер в Лондоне, поэтому к ней стал заглядывать лорд Ворминстер. Она считала, что это досадная случайность, но я понимала — Лео ухаживал за ней. Он не знал, что даже его незначительное прикосновение переполняет ее отвращением, потому что Тереза справедливо сказала — монахини обучили Жанетту изысканным манерам. Все они учили ее хорошим манерам, но сестра Луиза зашла дальше — она заставила каждую девочку держать палец в пламени свечи и улыбаться при этом. «Как это делали святые мученики, мои чада». Жанетта, крещенная именем Орлеанской Девы, которую сожгли на костре еретики-англичане, продержала палец в пламени свечи дольше других девочек, улыбаясь, пока он горел. У нее остался шрам, и она с гордостью писала об этом.
Как-то однажды сестра Луиза нашла в монастырском саду змею. Она заставила каждую девочку, не дрогнув, держать ее в руке и улыбаться. Не все они улыбались, но Жанетта улыбалась — и она единственная подняла ее к губам и поцеловала. Ее все еще передергивало от воспоминания об этом поцелуе. Но она сделала это, и сестра Луиза похвалила ее за это. Поэтому теперь она была уверена, что сестра Луиза похвалила бы ее за то, что она позволяла молодому человеку, похожему на дьявола, брать себя за руку, и улыбалась при этом, хотя у нее делалось горько во рту от каждого его прикосновения. Жанетта чувствовала тошноту каждый раз, когда он снимал перчатку, открывая напоказ черную поросль волос на тыльной стороне кисти, — но она все равно улыбалась. Ведь у всех мужчин волосатые руки, как говорила ей Тереза, когда она, просыпаясь от кошмаров, плакала ночами.
Порой Жанетта ругала себя за глупые причуды. Лео был человеком, а не дьяволом — может быть, его тело и сгорблено, но кожа под одеждой у него наверняка гладкая и приятная, как у Жан-Поля. Или как у мраморной статуи, которую она в этот день видела в галерее — молодой человек в греческой тунике, похожий на Жан-Поля... Естественно, она легла спать, полная воспоминаний о Жан-Поле, скачущем на лошади во дворе конюшни и лукаво улыбающемся ей. Она проснулась счастливой, такой счастливой, что ей даже нетрудно было заставить себя улыбнуться лорду Ворминстеру, когда они этим вечером встретились в театре, но все-таки по возвращении домой она написала: «Cela m'a fait fissoner» — «Это заставило меня содрогнуться». Однако Жанетта, воспитанная в монастыре, была обучена содрогаться про себя, сохраняя на лице улыбку.
На следующий вечер он не присутствовал на балу, где была Жанетта, и она написала об этом вечере с ребяческим восторгом. Все было так замечательно, так прекрасно — зал, освещение, цветы, музыка. На каждый танец партнеры оспаривали честь танцевать с ней, была масса поклонников и комплиментов — ей даже не терпелось скорее вернуться во Францию и рассказать Жан-Полю, что, хотя другие мужчины обожали ее, она думала только о нем.
Жанетта писала за столом у окна и увидела, что подъехала двуколка, а из нее вылез молодой человек — несомненно, калека. Она узнала его и в первое мгновение она испугалась. Но ее не позвали, а вскоре он вышел, и она с облегчением упрекнула себя за глупые фантазии: это он к тетушкам приезжал, это их общества он искал все эти дни, а вовсе не ее. Да, Тереза была права — Жанетта была невинной, невообразимо, потрясающе невинной.
Но когда она взялась за перо вечером, ее невинность навсегда исчезла.
«У меня будет ребенок, — писала Жанетта. — Я такая испорченная. Я — грешница, я соблазнила Жан-Поля, и вовлекла во грех. Сестра Луиза была права — я позволила Асмодею ввести себя в соблазн, как Ева в райском саду. И как Ева вовлекла Адама в грех, так же и я соблазнила Жан-Поля. Но я не заставлю его страдать за свой грех, как Адам пострадал за грех Евы. Я понесу кару одна, и это освободит Жан-Поля. Пожалуйста, святой Жан, сохрани Жан-Поля. Я не прошу тебя заступиться за меня, мой грех слишком велик, но спаси его, спаси его душу. Покарай меня, одну меня, я одна виновата во всем».
