Нищета. Часть вторая - Гетрэ Жан (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗

Вскоре показался приют. Его главный корпус стоял отдельно среди парка, словно мавзолей. В некотором отдалении находились часовня и флигель для служащих. Были тут и сад и цветник, но сейчас все выглядело по-зимнему уныло.

Стрельчатые окна главного корпуса, часовни и смежного с нею флигеля, украшенные цветными витражами, закрывались резными ставнями; роспись и резьба изображали сцены из детства Христа и жизни святых. Внутреннее убранство помещения невозможно было разглядеть: днем мешали витражи, а вечером — плотно закрытые тяжелые ставни. Однако нетрудно было заметить, что здания эти выглядят как-то необычно. Их зловещий и мрачный облик, подчеркнутое благолепие внешней отделки напоминали монастырь.

В будке за высокой железной решеткой жил привратник, поспешно распахнувший ворота перед каретой начальницы. Судя по физиономии этого человека, он был беспредельно глуп. Похожий на собаку и в то же время на овцу, привратник никогда, даже мысленно, не переступал порога дома; за ворота он тоже не выходил.

Эльмина старалась поддерживать оживленный разговор, чтобы рассеять грустное настроение тетушки Николь. Луиза и Софи разглядывали витражи, картины, портьеры и беспрерывно всем восхищались. Вестибюль, обтянутый голубовато-белой материей, освещенный мягким светом, лившимся сквозь расписные стекла, был увешан картинами, изображавшими девушек в белых нарядах и сцены на евангельские сюжеты. Посредине на пьедестале возвышалась мраморная статуя богоматери. Обстановка, пожалуй, чересчур роскошная для приюта, где сироты из бедных семей оставались только до выздоровления… Но такова была прихоть учредительницы. Вникая во все мельчайшие детали, граф де Мериа лично руководил постройкой и меблировкой приюта.

При виде всего этого великолепия тетушка Николь только покачивала головой. Но когда ее провели в хорошо натопленные комнаты для детей, добрая женщина успокоилась. Анжела со своими нелепыми страхами, заразившая недоверием и ее, очевидно, ошибалась.

Здешние порядки отличались простотой. Дети всецело находились на попечении начальницы. Приют, по ее словам, обслуживался собственным врачом. Правда, родители его никогда не видели; но что ж тут удивительного? Он, должно быть, приходил сюда в определенные часы. Поэтому в существовании врача-невидимки никто не сомневался.

В часовне висело множество ex voto [10]. Неизвестно, чьи это были приношения, но разве можно оспаривать непогрешимость церкви и чудеса, творимые Богом? Кому пришло бы в голову докапываться, в чем тут дело?

Имелось тут помещение и для капеллана, но, поразмыслив, основатели приюта решили, что ни один мужчина — даже священник — не должен проживать на его территории.

Тетушка Николь восторгалась всем, что ей показывала г-жа Сен-Стефан. Вдруг осмотр был прерван приездом девушки лет семнадцати на вид. Это была новая учительница, присланная преподобным Девис-Ротом. Детей в приюте не заставляли работать: их учили, беседуя с ними на разнообразные темы. Однако в последнее время заниматься с девочками приходилось сиделкам: учительниц не было. Одна из них с Божьей помощью вышла замуж, причем очень удач но. В роли провидения выступил г-н Николя, лично весьма заинтересованный в ее замужестве. Другая учительница провела в приюте всего несколько дней, а затем, как сказали детям, вернулась к родным.

Высокая девушка, которая привезла начальнице письмо от Девис-Рота, тоже понравилась тетушке Николь. Славная женщина уехала, совершенно успокоившись. Маленькая Луиза очень огорчилась, что ей нельзя остаться в этом красивом доме: хотя она была такой же бледной и болезненной, как Софи, но по возрасту ее не могли еще туда принять.

Воспитанницы, которых тетушка Николь видела мельком, отличались сильной бледностью. Но ведь их, по словам начальницы, лишь недавно вырвали из лап смерти! И тетушка Николь успокаивала Анжелу. Право же, ее подозрения не имеют под собой почвы!

Софи горько плакала, расставаясь с сестрой и тетушкой Николь. Ее отвели к девочкам, игравшим в зале, и г-жа Сен-Стефан осталась наедине с вновь прибывшей учительницей. Эта черноволосая, темноглазая смуглянка производила очень приятное впечатление. Ее открытый взгляд был, пожалуй, слишком смел для воспитанницы монастыря; улыбалась она по-детски открыто.

— Вы — мадемуазель Марсель из монастыря Сент-Люси?

— Да, сударыня.

— У вас письмо от графа де Мериа?

— Нет, сударыня.

— Разве вы у него не были?

— Я с ним незнакома.

Начальница была поражена.

— Кто же вас прислал?

— Настоятельница монастыря Сент-Люси получила от его преподобия Девис-Рота вот это письмо. Он пишет ей, что приглашает меня на место учительницы в приют Нотр-Дам де ла Бонгард. Настоятельница обратилась к моему дяде; он дал согласие, и вот я здесь.

Госпожа Сен-Стефан перечитывала письмо со все возрастающим удивлением.

— Значит, вы — Бланш Марсель?

— Нет, сударыня. Я — Клара Марсель.

Тут уж Эльмина совсем стала в тупик. Клару этот допрос неприятно задел. Ни та, ни другая не знали, что граф де Мериа поместил в монастырь Сент-Люси в Морбигане [11] молодую особу, вполне подходившую для его целей, и попросил Девис-Рота написать настоятельнице монастыря о том, чтобы эту девицу направили в приют в качестве учительницы. Гектор действовал по всем правилам дипломатии: письмо духовного лица, известного не только в Париже, несомненно должно было внушить доверие настоятельнице. Иезуит, не видя причин отказать графу в его просьбе, написал такое письмо, но по ошибке адресовал его не в Морбиган, а в Вогезы [12], где тоже был монастырь, носивший это название. Случайно и там оказалась воспитанница по фамилии Марсель. Ошибка привела к недоразумению, неприятному для г-жи Сен-Стефан. Сильно раздосадованная, она продолжала расспрашивать Клару:

— Вы говорили о своем дяде, мадемуазель. Как его зовут?

— Франсуа Марсель, сударыня.

— Франсуа Марсель?

— Да, он — кюре в селении Дубовый дол.

Час от часу не легче! Начальница была подавлена. Вот уж не повезло: оказывается, это племянница глупого старика, прослывшего в Вогезах святым… «Отослать ее назад невозможно, — подумала она. — А нас она совершенно не устраивает!»

— Дитя мое, — сказала Эльмина, — тут произошла маленькая путаница, но это нисколько меня не огорчает. Напротив, я очень рада, что в нашем приюте будет преподавать племянница столь известного и всеми почитаемого кюри.

— Сударыня, — возразила Клара, не обращая внимания на комплимент, — если место уже занято, то я готова вернуться к дяде.

Она была рада возможности уехать из приюта, где ей все крайне не понравилось.

— Вопрос будет решен советом попечителей, который соберется на этой неделе. Но я полагаю, что вас не отпустят; мы бы от этого только проиграли, — сказала г-жа Сен-Стефан. «Я сумею найти удобный предлог, — подумала сия благочестивая особа, — чтобы избавиться от этой девчонки».

Она повела новую учительницу в классы. Клара размышляла: может быть, ей лучше уехать сразу, не дожидаясь решения совета попечителей? Но она боялась показаться дурно воспитанной.

Начальница выглядела совсем не такой, какой ее изображала газета «Небесное эхо», которую получал дядя Клары. Там не жалели красок, описывая благодеяния, совершаемые сей служительницей промысла Божья. В простоте душевной Клара удивлялась, что столь набожная особа носит платье с таким глубоким вырезом на груди, соблазнительность которой еще больше подчеркивалась жемчужным ожерельем. Ей думалось, что если бы бедная женщина из народа так обнажила свое тело, то это сочли бы за оскорбление приличий. Хотя Клара и воспитывалась в монастыре, но не догадывалась, что с небом можно входить в полюбовные сделки, и все принимала за чистую монету.

Вялые, сонные дети сидели за партами. Они были так безразличны ко всему, что даже не обратили внимания на новую учительницу. Лишь Софи была оживленнее других, но ведь она успела провести в этом унылом месте только один день. За уроком все хранили угрюмое молчание, кроме той же Софи, проявлявшей живой интерес к географии. Преподавала Клара не по учебнику, а по книге Жюля Верна и вместо карты пользовалась иллюстрациями.