Изгнанник - Бенцони Жюльетта (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
– Я почти уверен, что вызову у тебя неудовольствие, моя дорогая, но прошу тебя поверить, что я хочу только добра тебе и нашему ребенку: ты не можешь здесь оставаться…
Она действительно была раздосадована и тут же заняла оборонительную позицию:
– Почему бы мне не остаться у себя, где мне хорошо и где меня окружают внимательные люди?
– Потому что Мари-Жанна Перье не акушерка и в случае необходимости было бы трудно найти тебе доктора. Я не могу остаться рядом с тобой, хотя очень бы хотел этого, и буду терпеть адские муки, если не буду уверен, что ты сможешь очень быстро получить самый лучший уход…
– И где, по-твоему, я смогла бы его получить?
– В Шербурге, например. Жозеф смог бы найти тебе квартиру рядом со своим домом. По соседству с ним живет хороший врач. Кроме того, расстояние между тобой и мной было бы менее длинным… У меня там дела, и я часто туда езжу. Мы могли бы чаще видеться…
Он думал, что этот последний аргумент способен перевесить чашу весов на его сторону, и был немного шокирован тем, что на Мари-Дус он не произвел никакого впечатления.
– Я не люблю города вообще, а Шербург в частности: там в настоящий момент царит смута, которая мне не нравится. Здесь я вполне счастлива, даже когда тебя нет, потому что все здесь мне говорит о тебе, о нас. Я хочу, чтобы мой ребенок родился там, где был зачат, в этой кровати, где мы любили друг друга. Нет акушерки, нет доктора? Что за дело? У меня отличное здоровье…
– Самые крепкие женщины не могут знать, появится ли какая-нибудь опасность…
Она беззаботно пожала плечами:
– Ты забываешь, что я канадка. В наших лесах индианки рожают безо всяких там историй. Обычно на следующий день после родов они водворяют новорожденного себе на спину и идут рубить лес. Бесполезно настаивать, Гийом! Я никуда не двинусь отсюда.
– Ты очень огорчаешь меня, Мари. Ты хочешь, значит, чтобы я был несчастен?
Она рассмеялась тем здоровым и веселым смехом, который воскрешал в памяти Гийома маленькие водопадики Валь-де-Сэра:
– Не хлопочи так! Ты ни капельки не будешь несчастен. Роды должны состояться где-то на праздник Святого Иоанна Летнего. Я надеюсь, ты приедешь?
– Я буду, ты можешь быть в этом уверена, но если ребенок появится раньше?
Она снова засмеялась:
– Я попрошу тебя предупредить, вот и все. Это совсем просто! К тому же я буду не одна: кроме госпожи Перье, которая, как всякая сельская жительница, должна иметь некоторый опыт, скоро ко мне присоединится Китти. Ты увидишь, мы отлично справимся!
– Предположим! Ты уже виделась с доктором?
– Зачем? Ничего не отличается от того, что я уже знаю: ты забываешь, что у меня двое детей. Этот ведет себя так же, как и предыдущие.
Гийом встал и подошел к самому берегу. Он был недоволен Мари-Дус и самим собой.
– В любом случае тебе нужна будет кормилица, а здесь совсем не просто ее найти, ведь здешние женщины помогают своим мужьям в рыбной ловле и ведут суровую жизнь.
– Но я и не хочу ее! – запротестовала молодая женщина и с очаровательным бесстыдством обнажила свои пышно распустившиеся груди. – Посмотри! Я уверена, что у меня будет столько молока, сколько необходимо…
Растроганный этой лихостью, этой веселой смелостью, Гийом вновь опустился на колени перед Мари-Дус, чтобы самому закрыть между двумя поцелуями кружева, которые она только что распахнула.
– Какой же ты можешь быть упрямой, сердце мое! Но я не в силах бороться с тобой. Ты останешься здесь, по крайней мере до рождения ребенка, а я посмотрю, что смогу сделать, чтобы помочь тебе…
– Как это до рождения? А что, ты думаешь, я после этого буду делать: брошу мою малютку и вернусь в Англию? Я только что сказала тебе, что хочу выкормить его сама: для этого требуется несколько месяцев не трогаться с места. Притом, хочу сразу тебе сказать, у меня нет ни малейшего намерения возвращаться в Лондон.
– Ты хочешь остаться здесь? – воскликнул ошеломленный Гийом.
– Другие здесь жили до меня, и нет места в мире, где бы мне так нравилось!
– Но наконец… твои привычки… твои дети? Ты не хочешь их вновь увидеть?
– Во всяком случае, не сейчас! Они не поняли бы и, может быть, даже начали бы меня презирать…
– Ты думаешь, они будут тебя больше уважать, если ты их совсем оставишь?
Улыбка Мари-Дус говорила об этом больше, чем целая речь, однако она добавила, вздохнув:
– Я не уверена, что они вообще это заметят. Бабушка для них значит намного больше, чем я: она обеспечивает им удовольствия светской жизни, которую я не люблю. Они очень хорошо поняли, что с моими «деревенскими вкусами» я захотела сохранить нормандский дом, но у них нет ни малейшего желания в него приезжать.
– Ты от этого страдаешь?
– Я страдала. Сейчас намного меньше, но ты можешь понять, почему вот этого,– она нежно погладила свой округлый живот, – я хочу сохранить и воспитать сама.
– Я помогу тебе в этом всеми силами, – сказал растроганный Гийом, – но существует все же реальность, которую ты должна принимать в расчет. Эта страна, терзаемая подземными течениями, рискует стать опасной. Каждый день я отдаю себе в этом отчет все больше. Я не один, так как знаю замки, где подумывают об эмиграции, хотя район еще достаточно спокоен.
– Почему бы ему не остаться таковым?
– Есть некоторые признаки. С тех пор как в начале этого года выбрали муниципалитеты в городах и поселках, головы приходят в возбуждение от одного только слова «свобода», за которым иногда проскальзывает слово «реванш». На днях один молодой пахарь с гордостью показал мне черенок заступа, на котором он вырезал имена Мирабо и Лафайета.
– Значит, он умел писать, твой пахарь? Это достаточно редко.
– Я не уверен в этом до конца, но кто-то должен был сделать это за него… Как говорит Жозеф, который тщательно следит за событиями в Париже, через некоторое время может стать опасным, если ты дворянин, священник или иностранец. А ты – англичанка…
– Никоим образом!
– Но в паспорте-то у тебя записано другое, и я был бы спокойнее, если бы ты согласилась, до того как большие сентябрьские волны затруднят переезд Дерута, чтобы я отвез вас обоих на Джерси. Отсюда это очень быстро. Если ребенок родится в конце июня, ты уже совсем оправишься и сможешь там спокойно пережидать, когда покончат с этой революцией. За домом же присмотрит Перье…
Думая, что все прозвучало убедительно, Гийом очень надеялся, что выиграл эту партию. Поэтому он был глубоко разочарован, когда Мари-Дус твердо заявила:
– Об этом не может быть и речи! Никакая человеческая сила не заставит меня поехать на этот остров. Даже ты!
– Но почему же?
Легонько оттолкнув своего возлюбленного, Мари-Дус, которая не была уже столь кроткой, встала и быстрым шагам отправилась к дому. Гийом, разумеется, пошел за ней:
– Послушай, сердце мое, просто это один из капризов, какие случаются у будущих матерей. Почему ты не хочешь поехать на Джерси? Хоть эта земля и английская, но место очаровательное.
Она остановилась и обернулась к нему:
– Это не каприз, и я не хочу туда ехать. Не спрашивай у меня, по каким соображениям, я тебе все равно не скажу! Это место принадлежит к периоду моей жизни, который я желала бы забыть. И надеюсь, тебе этого будет достаточно… Вспомни о нашем договоре!
Действительно, когда они вновь встретились, то заметили, что воспоминание о некоторых эпизодах из прошлого того и другого могло породить поводы к разногласию, и тогда они решили не задавать больше друг другу вопросов, касающихся тех лет, когда их разделяло полмира. Они подписали этот договор чистосердечно и по взаимному согласию, хотя это не мешало Гийому гореть желанием отступить от него. Что могло быть такого на этом мирном и достаточно провинциальном острове Джерси, что так сильно не понравилось Мари? Весь остаток вечера он думал об этом и искал способ обойти затруднение. Напрасный труд: при одном лишь упоминании о Джерси Мари замыкалась в себе, как устрица. Надо было отступить. По крайней мере на этот раз…
