Эти синие глаза - Кэбот Патриция (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Но в отличие от многих известных Рейли молодых людей граф обладал некой хитростью, чем-то вроде животного инстинкта выживания.
Именно этот инстинкт, а не расчет, заставил Гленденинга произнести свою следующую фразу:
— Ну что за стыд! Право же, это просто позор! Потому что я надеялся выкурить ее из этого коттеджа до того, как начнется весеннее половодье и наводнение. Хорошо еще было, когда там жили се родители, но ведь теперь весной она будет там одна, одна со своей… проблемой… Я не уверен, что разумно оставлять ее одну в изоляции и без помощи…
Рейли не хотелось задавать вопроса, который напрашивался сам собой. Он понимал, что граф играет на нем, как на фортепьяно.
И все же не смог совладать с собой. Он против воли спросил:
— Проблема? Что, собственно, вы имеете в виду? У молодой леди есть… проблема?
— Ну… я ничего не хотел говорить, — ответил Гленденинг со смущенным и как бы извиняющимся видом. — И меньше всего мне хотелось бы посвящать в это вас. Но, право же, тревожиться не о чем. Во всяком случае, я не думаю, что стоит тревожиться. Просто… с тех пор как она вернулась, она ведет себя несколько странно… Ничего особенно тревожного. Ну, если не считать того, что она сбежала от тех, кто должен был за ней присматривать, и вернулась сюда без особенно серьезной причины. Но правда заключается в том, что с тех пор, как она вернулась, она… ну, стала какой-то… какой-то странной.
— Потому что не хочет выходить за вас замуж? — спросил Рейли деревянным голосом.
— Да, и это тоже, но есть и кое-что еще. Она бродит глубокой ночью по кладбищу и записывает что-то в тетрадь.
Вопреки своему намерению ничему не удивляться Рейли уставился на графа широко раскрытыми глазами.
— Записывает что-то в тетрадь, — повторил он. — На кладбище. И делает это глубокой ночью. Да, и это еще не все. Она повадилась ходить в деревню, когда стемнеет, все с той же тетрадью, ну той, что берет с собой на кладбище. Она ходит из дома в дом и что-то записывает в тетрадь. Потом запирается в задней комнате коттеджа и никого туда не пускает. И не говорит, что она там прячет. Возможно, что-нибудь вполне невинное. Но люди…
Гленденинг пожал широченными плечами, потом продолжил свой рассказ:
— Ну, люди всякое болтают. И должен вам признаться, что у меня возникает неприятное чувство… Представьте, молодая женщина живет в коттедже одна-одинешснька, а весной ей грозит наводнение. У нас, на острове Скай, зимы довольно мягкие, но, поверьте мне, когда снег на горах начинает таять… И если к тому же девица повредилась в уме… она и вовсе может рехнуться… Я никогда не прощу себе, если мы найдем ее замерзшую или выловим труп из моря. Скажу вам честно, мне не хотелось бы писать ее родителям о трагедии…
— Правильно.
Рейли старался говорить спокойно. Он не хотел, чтобы его волнение стало заметно графу. Гленденинг, должно быть, вышивал узоры своей фантазии по канве правды, чтобы склонить его к сотрудничеству.
Но если даже часть того, что ему рассказал граф, была правдой, им пришлось бы иметь дело с женщиной с серьезным психическим расстройством. Почему бы женщина — женщина вообще — пожелала предпочесть безопасности и защищенности жизни с любящими родственниками одиночество на острове Скай? Если даже оставить в стороне ее прогулки по кладбищу глубокой ночью?
Сердце Рейли тревожно и бурно забилось. Неужели эта мисс Доннегал станет его первой пациенткой? Но постойте! Если эта женщина действительно настолько неуравновешенна, как говорит Гленденинг, то почему он хочет на ней жениться?
— Ну это же очевидно, — ответил Гленденинг, когда Рейли прямо спросил его об этом. — Я люблю ее.
Да, это было так просто. Всего три коротких слова, а в них оказалось заложено столько бесценной информации. Право же, это было трогательно — привязанность к женщине, столь явно нуждавшейся в помощи Рейли.
Надо дождаться ответа Пирсона и Шелли, которым он опишет свою пациентку. Они просто позеленеют от зависти.
И все же ему не следовало выказывать свой энтузиазм. Гленденинг был явно без ума от этой женщины.
— Я полагаю, — медленно сказал Рейли, — мне следует нанести ей краткий визит. Просто чтобы убедиться в серьезности ее… гм… недуга.
Гленденинг одобрительно похлопал своими огромными ручищами. Эти хлопки прозвучали как не слишком отдаленные раскаты грома, и шум снова обеспокоил вчерашних собутыльников Рейли, которые вновь заворочались и застонали.
— Я знал, что вы как раз подойдете для этой работы, — сказал счастливый граф, — я понял это, как только увидел вас.
В тот момент, когда граф увидел Рейли Стэнтона, тот в беспамятстве лежал лицом вниз в баре местной таверны.
Но Рейли не счел необходимым напоминать своему нанимателю об этом обстоятельстве. Вместо этого он сказал:
— Если только вы мне скажете, где раздобыть теплой воды, я переоденусь, помоюсь и побреюсь…
Таким образом, несколькими часами позже Рейли ехал на лохматом, но резвом коньке, специально пригнанном из конюшни графа. И мальчик, доставивший его, пояснил, что эта лошадка выделена специально для личных надобностей доктора. Мальчик, сообщивший, что его имя Роб и что он назван так в честь давно усопшего древнего короля, был приставлен к Рейли в качестве проводника, готового сопровождать его в поездках по острову, и эту обязанность он принял, по-видимому, без лишних слов и возражений, но со времени начала их путешествия не назвал ни одного примечательного места, если не считать замка Гленденинг, возвышавшегося над деревней. Впрочем, едва ли этим именем можно было назвать ветхие хижины, выстроившиеся вдоль пирса. Замок походил на хищную птицу, примостившуюся на краю утеса примерно на высоте двести футов над уровнем моря.
Утреннее солнце разогнало вчерашний туман, и впервые Рейли получил возможность разглядеть пейзаж и счел его по большей части приятным для взора. Почти все было покрыто снегом, начиная с соломенной кровли «Истерзанного зайца» и до башен замка Гленденинг, а там, где снег начал подтаивать, образовались сосульки. На нескольких доступных взору деревьях ветви тоже покрылись ледяной коркой и подмигивали льдистыми искрами на ярком и холодном зимнем солнце.
В целом пока что Рейли был очень доволен своим решением отправиться на остров Скай. Конечно, люди здесь были простыми, что правда, то правда, за исключением этой мисс Доннегал, которая могла оказаться крепким орешком, и ослепительной, но весьма неприятной мисс Бренны. После его лондонских пациентов все они производили отрадное впечатление, и все здесь казалось ему освежающим. Его пациенты в Лондоне частенько не соглашались с его диагнозом, спорили и настаивали на том, что якобы их болезнь носила гораздо более драматический характер, чем считал он, или была более редкой и экзотичной, чем на самом деле. Если они болели ангиной, то утверждали, что у них малярия, если страдали от несварения желудка, то считали, что у них редкая болезнь сердца. И у него не было никакой надежды, что в районе Мейфэр, где он практиковал, со временем что-нибудь изменится.
Но здесь уж по крайней мере у него была надежда показать свой медицинский опыт и пригодность.
Мальчик по имени Роб повел его вниз по склону, который нисходил от замка и деревни. Земля была неровной, заросшей кустарником и покрытой камнями, хотя в известном смысле это можно было счесть дорогой, впрочем, скорее, это была тропинка, но лошади шли по ней уверенно и их можно было не направлять. Как уже было известно Рейли, население деревеньки было немногочисленным и насчитывало не более сотни человек, потому что эпидемия, разразившаяся прошлым летом, унесла треть жителей. Когда они проезжали мимо сельского кладбища, Рейли заметил потрепанный листок бумаги, прикрепленный к черному безлистному дереву, сообщавший прохожим, что кладбище переполнено и там осталось место только для братских могил, но никак не для индивидуальных захоронений.
Но даже это мрачное напоминание об ужасах прошедшего лета, а эпидемия и в Лондоне унесла множество жизней, хотя никто из пациентов Рейли не подцепил холеры, потому что эта болезнь в основном свирепствовала в беднейших кварталах города, — даже оно не смогло испортить радужного настроения Рейли. Он вдыхал чистый холодный воздух с привкусом морской соли и находил его гораздо более приятным, чем задымленный воздух Лондона. И Рейли почувствовал острое сострадание к Пирсону и Шелли, в эту минуту, несомненно, спешившим со своим первым визитом к больным и, конечно, уже застрявшим в уличной пробке. Потом мальчик сказал:
